Денис Ахапкин - Иосиф Бродский после России Страница 3

Когда я слонялся по Анн Арбору и особенно когда оказался у Эллендеи, вдовы Карла, меня охватило странное чувство: я не знаю, что более реально? Я стою в прошлом, или прошлое — это реальность, а я откуда-то из будущего? Не знаю, как объяснить, но это было сильное ощущение.

Карл умер. Нескольких других моих коллег и знакомых больше нет в живых. Другие уехали. Городок теперь находится во власти кофеен — новое поветрие университетское. И тем не менее, ходишь и смотришь на мордочки встречные, и ловишь себя на том, что реакции твои такие же — то есть по отношению к этим мордочкам. Это как если вернуться в родной город и искать свою невесту в этих самых 18-летних. Или 18-летних приятелей. Это совершенно немыслимо, но такая аберрация неизбежна. Место тебя заставляет так относиться.

И еще ты встречаешь вещи, которые тебя и других переживут. Ну, скажем, какой-нибудь Army & Navy Supplies Store, где я покупал себе ботинки, куртки, которые мне тогда нравились, армейские такие. Все это там же, и до сих пор туда валят молодые люди покупать такие вещи. И магазин пластинок с отделом Oldees, только эти самые oldees стали еще старше.

Но некоторых деталей, которые описаны в стихотворении, уже нет. Например, зубоврачебного кабинета рядом с факультетом иностранных языков — нет.

У меня там были замечательные адреса. Первый — Marlboro. Потом — Plymouth. Потом — Paccard. Представьте себе, для русского слуха, для меня, по крайней мере, как это жить на Paccard Road» (ПМ).

Набросок («Холуй трясется. Раб хохочет…») Т. 3. С. 26.

Впервые: ЧР.

В. Полухина отмечает, что стихотворение написано после посещения выставки лубка в Русском музее, посвященной 300-летию Петра Великого (Полухина В. Иосиф Бродский: Жизнь. Труды. Эпоха. СПб., 2008, с. 188).

Одиссей Телемаку («Мой Телемак, Троянская война…») Т. 3. С. 27.

Впервые: Russ. Lit. Quarterly. 1973. № 6.

…как будто Посейдон… Причиной скитаний Одиссея был гнев Посейдона, которого он оскорбил.

Какой-то грязный остров… Одиссей отправляет свое послание с острова Кирки (Цирцеи), превратившей его спутников в свиней («Одиссея». Песнь X).

…и водяное мясо застит слух. Отсылка к стихотворению Мандельштама «Батюшков» (1932): «Только стихов виноградное мясо / Мне освежило случайно язык» (Мандельштам О. Э. Сочинения. В 2 т. Т. 1. М.: Худ. лит., 1990. С. 190) и, возможно, к «дикому мясу» из его «Четвертой прозы» (1930): «Дошло до того, что в ремесле словесном я ценю только дикое мясо, только сумасшедший нарост» (там же. Т. 2. С. 92). Ср. также: «Глаз превращался в хвойное мясо» в стихотворении Мандельштама «День стоял о пяти головах» (1935) (там же. Т. 1. С. 215).

См.: Зубова Л. В. Стихотворение Бродского «Одиссей Телемаку» // Старое литературное обозрение. 2001. № 2. С. 64–74.

«Осенний вечер в скромном городке…» Т. 3. С. 28–29.

Впервые: Континент. 1976. № 10.

Комментарий Бродского: «В мое время в Анн Арборе было тысяч сорок студентов и еще тысяч сто остальных. Вокруг — местечки, где живут рабочие всяких фордовских заводов, автомобильных— Детройт рядом. Ощущение скуки, которое здесь описано, действительное. Но это было и замечательно. Мне именно это и нравилось. Жизнь на самом деле скучна. В ней процент монотонного выше, чем процент экстраординарного.

И в монотонности, вот в этой скуке — гораздо больше правды, хотя бы Чехова можно вспомнить. Но неважно, не в Чехове дело. Вот сейчас в Анн Арборе полно кафе, а когда я там жил, если вы хотели выпить эспрессо или капуччино, нужно было садиться в машину и ехать в Канаду, в Виндзор — только там было ближайшее кафе с эспрессо. В этой скуке есть прелесть. Когда тебя оставляют в покое, ты становишься частью пейзажа» (ПМ).

Песня невинности, она же — опыта («Мы хотим играть на лугу в пятнашки…») Т. 3. С. 30–33. Впервые: ЧР.

Название и эпиграфы отсылают к «Песням невинности» («Songs of lnnocence», 1789) и «Песням опыта» («Songs of Experience)), 1794) Вильяма Блейка (1757–1827). Эпиграфы — в переводе Бродского.

«Похороны Бобо» («Бобо мертва, но шапки недолой…») Т. 3. С. 34–35.

Впервые: Russ. Lit. Quarterly. 1973. № 6.

Квадраты окон, сколько ни смотри/по сторонам — в петербургском пейзаже этого текста квадраты окон связываются со стихотворением О. Мандельштама «Вы, с квадратными окошками / Невысокие дома…» (1925), в которое образ «квадратных окошек» приходит из стихотворения И. Анненского «Квадратные окошки».

Такой мороз, что коль убьют, то пусть / из огнестрельного оружья… Ср.: замечание Я. А. Гордина: «К Ларисе Степановой Иосиф относился с нежностью и почтением. Некоторую роль играло, очевидно, то, что Лора тонкий специалист по итальянской культуре. А к Италии он питал особое пристрастие. Но главное было, разумеется, в другом — в ней сочетается женская очаровательность с острым умом и изящным остроумием. Незадолго до его отъезда Лора и Иосиф пришли к нам поздно вечером. Зимним вечером. На улице стоял суровый мороз. Когда мы сели за стол — мы с женой и они, Лора поежилась и сказала: "Так холодно — хочется, чтобы застрелили из огнестрельного оружия!» Иосиф вскоре буквально воспроизвел эту шутку в "Похоронах Бобо"» (Лопухина В. Иосиф Бродский: Жизнь. Труды. Эпоха. СПб.: Звезда, 2008. С. 183).

Твои образ будет, знаю наперед, / в жару и при морозе-ломоносе / не уменьшаться, но наоборот / в неповторимой перспективе Росси — имеется в виду перспектива улицы Зодчего Росси (быв. Театральная) в Санкт-Петербурге, один из самых знаменитых петербургских ансамблей, лучший вид на который открывается с площади Ломоносова (отсюда приходит эпитет ломонос).

Торс («Если вдруг забредаешь в каменную траву…») Т. 3. С. 36.

Впервые: Континент. 1976. № 10.

Комментарий Бродского: «В Риме я тогда был всего дня два. Торс — не конкретно чей-то, не исторический, просто описание мраморных дел, которых там множество. Сейчас мне это кажется похожим на фонтан на территории Французской академии, на Вилле Боргезе, с массой фигур» (ПМ, 175).

Неоконченный отрывок («Во время ужина он встал из-за стола…») Т. 3. С. 37.

Впервые: СС2.

Открытка с тостом («Желание горькое — впрямь!»)Т. 3. С. 38–39.

Впервые: СС1.

«С красавицей налаживая связь…» Т. 3. С. 40.

Впервые: Время и мы. 1977. 17.

…вдоль стен тюрьмы, где отсидел три года — имеется в виду печально известная ленинградская тюрьма «Кресты», хотя Бродский и не сидел там три года, а находился в заключении лишь во время следствия.

Роттердамский дневник («Дождь в Роттердаме. Сумерки. Среда») Т. 3. С. 43.

Впервые: У.

«Первые стихи, сочиненные Бродским в Голландии летом 1974 года, «Роттердамский дневник», как раз передают его ощущения как посетителя этого страшного на вид, каждым камнем напоминающего о своем страдании и утрате красоты, восстановленного города» (Верхейл К. Танец вокруг мира… С. 164).

У Корбюзье то общее с Люфтваффе — французский архитектор Ле Корбюзье (настоящее имя Шарль Эдуард Жаннере-Гри, 1887–1965) был для Бродского олицетворением безликости и уродливости современной архитектуры. Ср.: в эссе «После путешествия, или Посвящается позвоночнику» (речь идет о Рио-де-Жанейро): Двух-трехкилометровая полоса земли между океаном и скальным нагромождением вся заросла сооружениями, а-ля этот идиот Корбюзье. Девятнадцатый и восемнадцатый век уничтожены совершенно» (Т. 6. С. 58).

Комментарий Бродского: «Poetry International — есть такой международный фестиваль поэзии, ежегодный. Местоимение "мы" в стихотворении — участники фестиваля в июле 73-го года.

Как известно, город несколько дней бомбила гитлеровская авиация, после чего Голландия капитулировала. Там один из самых моих любимых памятников — жертвам бомбардировки работы Цадкина. И потом, это родина Эразма, первого, по-моему, наиболее ответственного антисемита в европейской истории. В общем, я исполнился всяких чувств, гуляя там, и написал эти стишки. Я показал их своему голландскому приятелю, который понимает по-русски, и он засмеялся: оказывается, помимо трагедии, там был и другой момент. Голландцы говорили, что Роттердама не жалко, потому что это был самый уродливый город страны, и даже хорошо, что его разбомбили.

Сейчас-то там опять уродство — коробки-коробки-коробки. И заметьте, эту мою мысль о том, что у Корбюзье есть общее с Люфтваффе, выраженную в 73-м году, почти через двадцать лет стал высказывать принц Чарльз, критикуя современных архитекторов. Он так и выразился: это хуже Люфтваффе. Они были замечательные люди — Корбюзье, Гропиус и другие, но наваляли много. Особенно все это заметно, когда приезжаешь в Роттердам из Амстердама или Лейдена» (ПМ).

Лагуна («Три старухи с вязаньем в глубоких креслах…»)

Комментарий Бродского: «Первое итальянское стихотворение. Я в Венецию приехал из Мичигана на зимние каникулы и там же стал писать "Лагуну". Отметиться желание было. Но написал только наполовину, поскольку был в Венеции всего семь или восемь дней — жил в пансионе "Аккадемиа". Дописывал в АннАрборе» (ПМ, 170).