Лев Куклин - С минарета сердца Страница 3

Открытый, дерзкий, я бы сказал, впечатляющий Символ! Выражаясь современным языком и пользуясь общеизвестным в мировой философии термином, принадлежащим русскому мыслителю Питириму Сорокину, мы можем говорить о «конвергенции», понять авторскую мысль как стремление к врастанию, взаимопроникновению, взаимообогащению и в конечном счете — к единству двух мировых религий: христианства и ислама!

Грандиозное намерение!

Если слово «ангел» означает посланник, вестник Божий, а «Евангелие» — благую весть, то в подобном названии скрыто как бы двойное послание!

Оговорюсь сразу же, продемонстрировав тем самым свой тяжелый, придирчивый характер: кусиковская «двуединая» конструкция кажется мне неуклюжей и тяжеловесной. Уже в начале слова спотыкаешься о сочетание «кое-ван», подобное привычным в русской речи «кое-кто», «кое-где», «кое о чем»… Раздумывая — не о глубинной сути термина, а о его форме, я предложил бы автору «редакторский» вариант, более благозвучный и выразительный — «ЕВКОРАНГЕЛИЕ».

Название, кстати, и короче, и вдобавок, частица «ан» становится общей!

Не знаю, согласился ли бы на это Кусиков при жизни: ребята они все были весьма самолюбивые, и сделанного — увы! — не исправишь.

Книге дала название одноименная поэма, имеющая выразительный подзаголовок — «Поэма причащения».

Она захватывает сразу, с самых первых строк:

Полумесяц и крест.Две Молитвы, два Сердца(Только мне — никому не дано).В моей душе христианского иноверцаДва Солнца,а в небе — одно!

Далее эта тема развивается:

Звездный купол церквей,минарет в облаках.Звон дрожащий в затоне и крик муэдзина,вездесущий Господь,милосердный Аллах, —Ля иля иля-ль ла,и во имя Отца,Святого Духа и Сына…

Несмотря на громоздкость и неудобочитаемость названия, в поэме «КОЕВАНГЕЛИЕРАН» с пронзительной искренностью сформулировано мятущееся мировоззрение поэта, единая душа которого принадлежит сразу двум религиям!

Два Сердца, два Сердца,два Сердца живых,Два Сердца, трепещущих р а з н о,                                        (разрядка моя. — Л. К.)Молитвенно бьются в моейрассеченной груди, —…………………………………………………………………………..И мне было рассказано,Что у Господа Сын есть любимый,Что Аллах в облаках един…

Почти каждая строфа этой небольшой по размеру поэмы идейно нагружена. Читаем:

Был Назаретский Плотник,Погонщик верблюдов был,Еще один Черный РаботникНе поверил — и молотом взвыл.

А вот звучит уже почти прямое пророчество:

Будут еще потопы,Ковчег и все новый Ной, —На бессильный погибели ропотПришел уже Третий — иной…

Несмотря на откровенный мистицизм и некоторый сумбур изложения, ощущаешь в этих строках из поэмы холодок предчувствия, какую-то грядущую опасность! Теперь, спустя восемь десятков лет, мне кажется, что Александр Кусиков принадлежал к весьма редкому типу творческих людей, которых можно было бы назвать преждевременными пророками. Стоит ведь только вместо «Черного Работника» поставить зловещее слово «терроризм» — религиозное противостояние, — как все делается ясным!

Неужели поэт, душа которого, словно чуткий природный датчик, была вмонтирована в кипящую противоречиями лаву истории начала XX века, предчувствовал трагедию нашего времени?!

Да что там по сравнению с этим какой-то Нострадамус…

Слушайте все!Предреку я: с Востока,По строкам библейским идет караван,Верблюды несут нам Младенца-Пророка,Несут откровенье непочатых стран.

Отметим, кстати, удивительное определение: непочатые!

Анализируя творчество А. Кусикова, становится вполне очевидно, что поэт знал, любил и уважал Коран. Не говоря уже о многих мотивах Корана, встречающихся в его стихах, он переводил суры Корана, а к своей поэме «Аль-Кадр» взял эпиграфом Суру 97:

…Ночь Аль-Кадр лучше тысячи месяцев.В эту ночь ангелы на землю сходятпо Его повелению.Мир до зари, и не бродят тени…

Думаю, будет нелишним добавить, что «Аль-Кадр», или, как говорят мусульмане, «Ночь определений», — это та ночь, когда через архангела Джабраила (Гавриила!) Магомету был ниспослан Коран.

И, кстати, исламская традиция называет Иисуса Христа «пророком Иссой» и почитает его наравне с потомками Магомета!

В Коране сказано:

«Мы … сделали вас народами и племенами, чтобы вы знали друг друга».

                                        Сура 49, стих 13

В Коране сказано:

«Аллах не меняет того, что с людьми, пока они сами не переменят того, что с ними».

                                        Сура 13, стих 12

В Коране сказано:

«Если вы творите добро, то вы творите для самих себя, а если творите зло, то для себя же».

                                        Сура 17, стих 7

Эта мудрость сур Корана напоминает мне мудрые слова из «Манифеста» Рассела и Эйнштейна, сказанные еще полвека назад:

«Мы обращаемся как люди к людям: помните о том, что вы принадлежите к роду человеческому, и забудьте о всем остальном.

Если вы сможете сделать это, перед вами открыт путь в новый рай, если нет — перед вами опасность всеобщей гибели».

В апокалиптический день 11 сентября 2001 года это предупреждение двух — не политиков, не государственных деятелей, а ученых, философа-математика и физика, — звучало весьма актуально!

И тяжело, и горько знать, как современные исламские радикалы, кровожадные и безжалостные к иноверцам, говорят: «Труп неверного — это твоя ступенька на крутой дороге в рай».

Да читали ли современные террористы Коран?!

Русский поэт, по сути — «православный мусульманин», задолго до наших нынешних судорожных попыток разрешить глобальные религиозные противостояния, показал нам Путь.

Его имя ныне почти никому не известно.

Это — несправедливо!

Жизнь поэта Александра Кусикова после своего яркого расцвета в 20-е годы XX века позже сложилась не слишком-то удачно.

В свое время он пророчествовал:

Кто победит — Иран или Туран,                                                 я знаю.Пройдет все страны Красный Ураган, —                                                 я знаю…

Но и сам прорицатель не выстоял в этот Ураган и был — вместе со многими другими! — сметен за границу… Мы помним, что 1922 год был годом «Великого исхода» выдающихся умов, деятелей литературы и искусства, выдавленных ленинским декретом из своей родной страны.

Александр Кусиков оказывается в Берлине. Здесь за два года вынужденной эмиграции у него выходят пять книг: «Птица безымянная. Избранные стихи 1917–1921 гг.», «То, чего нет в Коране», «В никуда» (третье издание), «Рябка» и «Аль-Баррак. Октябрьские поэмы» (дополненное издание).

Но уже здесь, — в книге «В никуда» впервые в кусиковском творчестве прорезываются новые, тревожные ноты:

О, Революция, тебя ли обвинятьСмиренной ковкой рифм в отчаянье?О, Революция(она теперь растерянно стихает),Тебя ли обвинять?Ведь сам я ждал кровавую усладу……………………………………………………………………….Я так устал от самого себя!

Вскоре А. Кусиков переезжает в Париж.

И тут я хочу поделиться с вами некой загадкой, которую я так и не смог понять.

Поэт умер в Париже на девятом десятке, в 1977 году, на целых полвека пережив друга своей юности Сергея Есенина, на 47 лет — Владимира Маяковского и на 35 лет — Вадима Шершеневича, умершего от туберкулеза в 1942 году.

В одном из библиографических справочников я наткнулся на глухое свидетельство самого Кусикова: «После 1923 года я отошел от литературной деятельности…»

Отошел… на целых 54 года?! Ни одной строки за полвека?! И это при такой яркой одаренности и успеха в молодые годы?! Психологически в это крайне трудно поверить.

Вместе с моими доброхотными помощницами мы перебрали множество библиографических источников в поисках хоть каких-либо следов кусиковской деятельности после указанного им времени, включая каталоги Берлинской и Парижской национальных библиотек. В самом деле — нигде нет ни одного свидетельства о новых книгах, о которых я бы не знал, даже если и не упоминаю о них в данной статье. (Список книг А. Кусикова я даю в приложении к моим заметкам.)