Ольга Елисеева - «Княжна Тараканова» от Радзинского Страница 3

4

Другие люди

Там карла с хвостиком, а вот

Полу-журавль и полу-кот…

— Другие люди. Вы понимаете, другие люди! — мой друг, замечательный русский историк В. С. Лопатин отложил в сторону толстый переплет с пожелтевшими листами грубой на современный вкус бумаги и потер красные от напряжения глаза. — Совсем другие люди, — повторил он, — Вы согласны?

Я была согласна. На моем столе в архиве тоже высились подшивки документов Екатерины II и Г. А. Потемкина, и с каждой прочитанной страницей мне становилось все яснее, что реальные люди той далекой эпохи сильно отличаются от традиционных представлений о них.

Схема изображения героев екатерининского времени в советской историографии, полностью унаследованная Радзинским, была довольно проста. Она воспроизводилась в школьных и вузовских учебниках, была обязательной для монографий и статей. Остановимся на ней.

ЕКАТЕРИНА II — немка, притворяющаяся русской. Умная, энергичная лицемерка, умело прикрывающая просветительскими фразами свои крепостнические устремления и всемерно укрепляющая диктатуру дворянства. Честолюбива, развратна, падка на лесть.

ПЕТР III — немец душей и телом, не понятно как попавший на российский престол и от этого страдавший. Презрительно относится ко всему русскому. Поклонник Фридриха II и прусской военной муштры. Свергнут с трона своей женой Екатериной II и убит Алексеем Орловым по молчаливому приказу императрицы. Не понимал объективных законов исторического развития, но субъективно способствовал им, издав в 1762 г. Манифест о вольности дворянства. Жертва кровожадных наклонностей Екатерины II.

ЦЕСАРЕВИЧ ПАВЕЛ ПЕТРОВИЧ — сын Екатерины II и Петра III. Законный наследник престола. Отстранен матерью от власти, «русский Гамлет». Притесняем и оскорбляем всеми фаворитами императрицы. Из-за этого у него развивается жестокий мстительный характер, что в конечном счете приводит к цареубийству 11 марта 1801 г. Жертва материнской черствости.

ОРЛОВЫ — невежды, бездельники, цареубийцы, погрязшие в разврате. Любители кулачных боев и рысаков. Фавориты Екатерины II, возведшие ее на престол. Жертвы личной неблагодарности царицы.

Е. Р. ДАШКОВА — Светлый луч в темном царстве екатерининского самодержавия. Единственная просвещенная дама (умеющая читать и писать) в России XVIII в. Первая (и последняя) женщина — директор Академии Наук. Несколько преувеличила свою роль в перевороте 1762 г., искренне исповедывала идеи французских просветителей, стремилась к отмене крепостного права, поэтому ее конфликт с властолюбивой императрицей был неизбежен. Жертва личной неблагодарности Екатерины II.

Н. И. ПАНИН — Талантливый глава внешнеполитического ведомства, либерал, вынашивающий планы установления в России конституционной монархии. Вынужден терпеть абсолютистские замашки Екатерины II. Жертва стремления императрицы не до конца осуществлять его прогрессивные проекты.

Г. А. ПОТЕМКИН — Темная личность. Сибарит, развратник с явной склонностью к авантюризму. Вечно валяется не чесанным на диване и грызет ногти. В промежутках между бездельем и капризами присоединяет Крым, осваивает Северное Причерноморье, строит флот, реформирует армию, притесняет гениального русского полководца А. В. Суворова и присваивает его победы. Жертва неустойчивого сердечного расположения Екатерины II.

А. В. СУВОРОВ — светлое пятно среди мерзости екатерининского запустения. Великий полководец, символ русского национального воинского духа. Добр с солдатами, сочувствует народу. По чистой случайности участвует в разделах Польши и в подавлении Пугачевщины. А вот если бы он поговорил с вождем народной войны и повернул оружие против самодержавия… Жертва зависти бездарного временщика Потемкина, фаворита Екатерины II.

Е. И. ПУГАЧЕВ — Народный герой, вождь крестьянской войны. В силу личной несознательности присвоил себе имя убитого имп. Петра III, в чем выразились отсталость и царистские иллюзии широких народных масс. После поражения восстания казнен в Москве. Жертва кровожадных инстинктов Екатерины II.

КНЯЖНА ТАРАКАНОВА — Авантюристка, выдававшая себя за дочь имп. Елизаветы Петровны от тайного брака с… варианты: А. Г. Разумовским, И. И. Шуваловым. Поймана за границей… варианты: Алексеем Орловым, Григорием Орловым. Посажена… варианты: в Петропавловскую крепость, в Шлиссельбург, где… варианты: утонула, умерла от чахотки. (Правильное подчеркнуть). Жертва властолюбия Екатерины II.

КУЧА ФАВОРИТОВ — без имен. Красивые, глупые мальчики. Жертвы сладострастия Екатерины II.

ФРАНЦУЗСКИЕ ФИЛОСОФЫ ПРОСВЕТИТЕЛИ — Вольтер, Дидро, Руссо, Гельвеций и др. Переписывались с русской императрицей и искренне верили в ее желание просветить народ. Создали ей в Европе имидж мудреца на троне. Жертвы лицемерия Екатерины II.

Н. И. НОВИКОВ — Русский просветитель, издатель журналов, пользующихся огромной популярностью у читателей. Враг крепостного права. Вел полемику с Екатериной II и ее «улыбательной» сатирой в журнале «Всякая всячина». За свои прогрессивные воззрения арестован и посажен в крепость. Жертва реакционных настроений Екатерины II, возникших после Великой французской революции.

А. Н. РАДИЩЕВ — Первый русский революционер. Написал гениальную книгу «Путешествие из Петербурга в Москву», в которой заклеймил царское самодержавие и крепостное право. Предтеча декабристов. Сослан в Сибирь. Вскрыл себе вены после встречи с Александром I. Жертва реакционных взглядов Екатерины II.

П. А. ЗУБОВ — Последний и самый злой фаворит императрицы, почти не уступает ей в коварстве, но бездарен как государственный деятель. Жертва несвоевременной кончины Екатерины II.

Вот, пожалуй, и весь перечень имен, которые выскакивали в голове студента исторического вуза при упоминании екатерининской эпохи. Как ни странно, подобная схема начала размываться уже в советское время. Невозможность прямо поставить темой исследования царствование Екатерины II или биографии героев эпохи, не исключала интенсивного изучения данного периода по целому ряду смежных направлений: истории экономики, социального развития, классовой борьбы, внешней политики, государственных учреждений, истории армии и т. д. Что естественно влекло за собой новые архивные разыскания, издание источников. И, наконец, как говорил Остап Бендер, «лед тронулся, господа присяжные заседатели, лед тронулся». Картина начала меняться.

Всякий, кто ближе учебника соприкасался с екатерининской эпохой, узнавал массу деталей, не укладывавшихся в заданную трактовку «золотого века российского дворянства». Вы вдруг узнавали, что именно Екатерина II думала о крепостном праве и какие мероприятия предпринимала для его ограничения. Сколько стоило восхваление «мудреца на троне» французскими просветителями в русских червонцах. Оказывалось, что Новиков был арестован вовсе не за просветительскую деятельность, а за тайные сношения с Пруссией во время второй русско-турецкой войны и за попытки привлечь к этим контактам наследника престола Павла Петровича, т. е. за то, что на современном языке называется «шпионаж» и «вербовка». Вы с отвращением обнаруживали, что вождь народной войны мог изнасиловать жену коменданта крепости на глазах у связанного мужа, а затем повесить его на глазах у поруганной женщины. Что в «Конституции» Н. И. Панина ни слова не говорилось ни о чьих правах, кроме прав высшего дворянства, что просвещенная Е. Р. Дашкова была суровой помещицей, а «пьяницы и дебоширы» Орловы строили для своих крепостных больницы и школы.

Ох уж эти подробности! Если их не замечать, то все в порядке. Если же позволить себе заметить, гору фактов, ни при каких условиях не лезущих в рамки традиционной схемы, то придется менять отношение к екатерининской эпохе в целом и к ее отдельным представителям в частности. Еще одна историко-психологическая опора для развивающегося сознания современного российского общества начала заметно формироваться. Проявлением этого процесса и стал «екатерининский бум» последних лет.

В рамках современной российской культуры действуют по крайней мере две прямо противоположные друг другу традиции. Согласно первой — поиски исторической опоры в российском прошлом и государственное строительство воспринимаются как явления положительные. Согласно второй — как отрицательные. Обращаясь к эпохе Екатерины II, разные писатели решают принципиально разные задачи, кристаллизуя опору в прошлом или размывая ее.

В небольшом художественном эссе «Казанова», не имеющем никакого отношения к российской истории, Радзинский позволяет себе очень примечательный пассаж: «В „Опасных связях“ — этой любовной энциклопедии XVIII в., когда шевалье де Вальмон решил развратить невинную девицу, он начинает ей рассказывать о выдуманных им самим грязных похождениях ее матери… Путь к падению девушки лежит через попрание матери. Свергнув мать с пьедестала, легко добиться радостного разврата от дочери. Пороча авторитеты, они (люди „галантного“ века — О. Е.) подсознательно убивали в себе страх перед распутством».