Альфред Хаусмен - Избранные стихотворения Страница 4

Перевод А. Белякова

Везде одуванчики — только взгляни,И в поле, и на меже.Прислушайся, шепчут нам тихо они:Такому не быть уже.В том нету дурного, давай обойдемЛуга, соберем букет.Ужели бояться нам за руки взяться?— О да. Отчего же нет?

Для девушек день этот и для парней,В крови — золотой пожар.И будем сейчас веселиться скорей,Пока еще мир не стар.Весна простоит еще долго, но всё жРасцвет не вернуть никак.Я руку свою вокруг обовью.— Всё так, мой дружок. Всё так.

Ах, есть и такие, мне стыдно сказать,Волочатся, чтоб украсть.Как много готовых цветы оборватьИ бросить! Ну вот напасть!Но будет спокойно со мною вдвоем,Ты прочих должна забыть —И всё для тебя отдам я, любя.— Возможно, всё может быть.

Неужто не веришь? И город далек,Ведь добрая миля есть.Зачем мы стоим, словно нам невдомек,Что проще намного сесть?Весна отцветет, и ее не вернешь,Вся жизнь наша как цветок.Меня пожалей. Ты будешь моей!— Нет, нет. И прощай, дружок.

Перевод А. Кокотова

vi

Если парень, бледен, слаб,Рад от страсти удавиться,Только ты одна могла бИзлечить его, девица.

Есть любовник у тебя.Заплати за представленье,И представит, не любя,Он любовное томленье.

Заплати сполна, сполна,Вспыхнут страсти не задаром…Ночью ляжешь спать одна,А любовник — с гонораром.

Перевод Е. Фельдмана

vii

Когда туман от ТимаДо Ладлоу стоял,Я в поле торопился —На солнечный овалУпряжку направлял.

Где черный дрозд укрылсяВ листве от черных бед,Насвистывал я песню,И он свистел вослед —Был прост его ответ:

«Приляг, веселый йомен!Что толку зря вставать?Друг тысячи рассветовВ конце ложится спать,И в этом благодать».

Я пение услышал,Клюв желтый уследил,Схватил тяжелый каменьИ бросил что есть сил:Песню погасил.

Но душа осталасьМелодией больна:Где над тропой росистойТумана пелена,Опять звучит она:

«Приляг, веселый йомен!Ведь солнцу не свернуть,И путь, к труду ведущий,Принудит отдохнуть, —То будет лучший путь».

Перевод А. Белякова

viii

Прощайте, дом, амбар, родник!Прощай, Северн родной!Запомни, Теренс, этот миг —Я не вернусь домой.

Пылает солнце на лугу:Кровь высохла — гляди!А Морис всё лежит в стогу:Мой нож — в его груди.

В урочный час нас дома нет,Мать горевать должна:Двух сыновей увел рассвет,Останется одна.

Вот грешная рука моя —Простимся в тишине;Впредь ни покоса, ни жнивьяМоим рукам и мне.

Будь сильным, сохраняя стать,Взыскуя чистоты,До Ламмастайда доскакатьК закату должен ты.

Стог будет ждать меня вдали,Овчарня помнить след,Тарелка пребывать в пылиИ прокисать обед.

Перевод А. Белякова

ix

Уныньем залил лунный светОвцу и всё, что мог,Хоть виселицы больше нетУ четырех дорог.

Вот так же раньше свет луныОберегал овец{2},И неподвижно с вышиныНа них взирал мертвец.

Мы в Шрусбери повисли в ряд,Был глух последний стон, —Здесь ночью поезда скорбятО тех, кто днем казнен.

А тот, кто жив, не может спать,Судьбы постигнув зло:Он лучше многих мог бы стать,Да вот не повезло.

И будет утренний финалЗатягивать нулиВкруг шеи, что Господь создалОтнюдь не для петли.

Прервется жизнь одним рывком,И мертвый воспаритТак твердо, будто босикомНа лестнице стоит.

Я буду караулить тьму,И колокол пробьетНаутро другу моемуПоследних восемь нот.

Пусть спит от сущего вдалиРовесник тех парней,Которых овцы стереглиВ ночи минувших дней.

Перевод А. Белякова

x

В зените — Солнца божество,И два предвестника егоЗасеребрились чистотойНа шерсти Овна золотой.

Крик буревестника… И вотРазбит вещей привычный ход.Все звери взволновались вдругВступает мир в свой новый круг.

Лишь только хлынул свет с небес —Искать нарциссы в дальний лесМальчишки двинулись гурьбой,И в полдень — принесут с собой.

А вербы серебрятся, ждут —За ними девочки идут.Ломают ветки над прудом —И каждая приносит в дом.

В домах, в полях — везде сейчасСердец желанья видит глаз.Мое — сбылось бы… Мне нужнаВ любви взаимность. Лишь она.

Перевод И. Поляковой-Севостьяновой

xii

Если снова толчея,И народ возвеселилсяВ тех местах, где нынче яНенадолго поселился,

И в дому, где плоти пир,Похоть с ненавистью правят, —Пусть в дому, что пылен, сир,Одного меня оставят.

Если люди те, что есть,Позабыли тех, что были,Значит, ненависть и честьЛюди тоже позабыли.

Кто есть кто у пар двоих,Не гадай, застав их вместе:Там всю ночь лежит женихИ не тянется к невесте.

Перевод Е. Фельдман

xiii

Когда мне было двадцать,Мудрец сказал: «Смотри,Раздай гинеи, фунты,Но сердце — не дари.Раздай рубины, жемчуг —Пусть вольным будет ум».Когда нам только двадцать,Советы — лишний шум.

Когда мне было двадцать,Мудрец сказал: «Гляди!Отдать не сможешь даромТы сердца из груди.Тебе расплатой станутПечали и тоска…»Мне — двадцать два. Я понялВсю мудрость старика.

Перевод С. Шоргина

xiv

Нет легкости, чтоб душуВсяк звать своею мог.Не тороплюсь в дороге —Ленив и одинок.

Ушла вся тяжесть в воду —Молчать в том море мне…Мои душа и сердце,Бескрайний мир — на дне.

Безумен он безмерно:Сквозь дня лазурный светЛюбому дарит душу,Которой в теле нет!

Цветы не стали миррой.Проходит день свой путь.Вне вечности то сердце,Покинувшее грудь.

По суетной дорогеБреду я не спеша.Дня судного в глубинахЖдут сердце и душа.

Перевод И. Поляковой-Севостьяновой

xvi

Крапива пляшет на могиле,А ветер — стыл.Крапива пляшет на могилеТого, кто сам себя убил.

Крапива пляшет, ветер в силе,Луна в крови.А человек лежит в могилеИз-за любви.

Перевод М. Калинина

xviii

Я добродетелью блистал,Когда любил я вас,И в удивленье нарасталТолпы хвалебный глас.

Не стали вы моей судьбой.Прошел угар хмельной.«Он снова стал самим собой!» —Я слышу за спиной.

Перевод Е. Фельдмана