Уистан Оден - Лекции о Шекспире Страница 45

Ткань пьесы образуют, во-первых, гомеровское повествование о троянской войне, в том числе архетип мужского героизма и связанные с ним понятия доблести, чести и ратного товарищества; и, во-вторых, любовная история Троила и Крессиды, великий средневековый рассказ о рыцарской любви. С обеими темами, трагического героизма и трагической любви, в пьесе происходят удивительные превращения. В чем состоит трагедия у Гомера? События предопределены богами, а человеческие чувства противопоставлены безразличию вечной природы. На переднем плане, в жаркой битве сошлись люди, убивающие и гибнущие, чуть поодаль с тревогой ожидают исхода сражения их жены, дети и слуги, над ними, с интересом наблюдая за представлением и лишь иногда вмешиваясь в дела людей, пребывают боги, не знающие ни скорби, ни смерти, а вокруг них, безучастный и неизменный, существует природный мир неба, воды и земли. Кастор и Поллукс мертвы, но животворящая земля по-прежнему наша мать. Такое же ощущение предреченности прошлого, настоящего и будущего передано в "Беовульфе", в прощальной погребальной песне о Беовульфе, и в диалоге Ахилла со старым Приамом в конце "Илиады": "но я и доныне / Старца его [отца моего] не покою; а здесь, от отчизны далеко, / Здесь я в Троаде сижу и тебя и твоих огорчаю"[111]. Жизнь не имеет смысла, но смыслом обладают мгновения героизма и преданности. "Hige sceal]эе heardra, / heorte]эе cenre, / mod sceal]эе mare /]эе ure moegen lytlaS" — говорит Бюрхтвольд своим изможденным воинам в "Битве при Мэлдоне". "Духом владейте, / доблестью укрепитесь, / сила иссякла — / сердцем мужайтесь"[112]

В "Троиле и Крессиде" персонажами управляет не рок, от которого нет спасения. Они сознают, что делают, и при этом не верят в собственную правоту. В самом начале пьесы Троил говорит о войне:

Умолкните, о мерзостные крики!

Глупцы мы все — и греки, и троянцы.

Поистине Елена хороша,

Коль собственною кровью ежедневно

Ее мы подтверждаем красоту.

Но не могу сражаться я за это:

Сей довод слаб для моего меча.

Акт I, сцена 1.

Гектор и Троил — единственные персонажи пьесы, в которых присутствует хотя бы намек на благородство. В сцене троянского совета Гектор говорит, что разумно бь" ло бы вернуть Елену грекам, а Троил настаивает, что честь требует ее оставить.

Гектор

Брат, право же, она того не стоит, Во что нам обошлась!

Троил

Ее цена

Зависит лишь от ценности для нас.

Гектор

Но не должна зависеть от каприза.

Достоинство и ценность всякой вещи —

Внутри ее, равно как и в уме

Людей, ее ценящих. Неразумно

Служенье богу ставить выше бога!

Нередко люди наделять стремятся

Причудливыми свойствами предмет,

Которому те свойства не присущи. Ужели

Так кровь твоя безумьем зажжена,

Что ни простые доводы рассудка,

Ни мысль о злом исходе злого дела

Тебя не охлаждают?

Акт II, сцена 2.

Гектор упрекает троянцев за то, что те умножают зло, а потом вдруг кротко соглашается с призывом Троила сохранить честь.

Упорствуя напрасно,

Мы только увеличиваем зло,

Его усугубляя. Так считаю

Я, брат ваш Гектор. Но не стану я

Препятствовать решеньям вашим пылким

Прекрасную Елену удержать.

Мы все уже немало сил своих

И доблести на это положили.

Акт II, сцена 2.

Гомеровский герой находится в трагическом положении, из которого нет выхода. Шекспировские персонажи, жаждущие славы, отказываются бежать, хотя спасение возможно. Диомед открыто говорит Парису о ничтожестве Елены и утверждает, что, сражаясь за нее, они, Парис и Менелай, попросту выставляют себя дураками:

Парис

Скажи мне, благородный Диомед,

Правдиво, честно, как сказал бы другу;

Кто все-таки достойнее Елены —

Я или Менелай?

Диомед

Достойны оба.

Он тем, что ищет вновь ее вернуть,

Изменою ее пренебрегая,

Ты — тем, что удержать ее стремишься,

Не замечая, что она бесчестна,

Ценой страданий и затрат несметных,

Ценой потери доблестных друзей.

Он рад, рогатый, выпить все подонки,

Которые останутся в сосуде;

Ты, сладострастник, на развратном ложе

Готов зачать наследников своих!

Вы, со своей распутницею вместе,

Друг друга стоите, сказать по чести!

Парис

Ты дочь своей отчизны не щадишь!

Диомед

Она ведь не щадит своей отчизны!

За каплю каждую порочной крови

В ее развратном теле отдал жизнь

Троянец или грек. Поверь, царевич:

За жизнь свою произнесла едва ли

Блудница эта больше добрых слов,

Чем пало добрых за нее голов!

Парис цинично отвечает:

Прекрасный Диомед! Ты, как торговец,

Порочишь то, что покупать задумал.

Но мы благоразумно помолчим:

Расхваливать товар мы не хотим.

Акт IV, сцена 1.

Пьеса и во многом другом не соответствует героической традиции. Ахилл получает послание от Гекубы и от ее дочери — "его любимой" (v. 1) — и отказывается драться. Он забыл о цели войны, так что в поведении Ахилла нет трагического борения, как в героической трагедии. Вспомнив о долге после гибели Патрокла, он зверски и совершенно негероично убивает безоружного Гектора:

Ахилл

Взгляни-ка, Гектор, как заходит солнце,

Как ночь ползет уродливо за ним.

День кончится сейчас, и, знаю я,

С ним, Гектор, жизнь окончится твоя.

Гектор

Я безоружен. Драться не хочу я.

Ахилл

Все на него! Вот тот, кого ищу я!

Гектор падает.

Акт v, сцена 8.

В Аяксе и Ахилле нет преданности делу, их интересует только собственная персона. Ратное товарищество Ахилла и Патрокла (сравните с библейской притчей о Давиде и Ионафане[113]) сводится к плотской любви. Патрокл признает, что не создан для войны. Его самый замечательный талант состоит в умении развлечь Ахилла пародиями. Персонажи пьесы похожи на грязных мальчишек из комиксов Уильяма Стайга, с той лишь разницей, что герои "Троила и Крессиды" ведают, что творят, и из-за этого гибнут люди.

Эней и Диомед, встретившись в Трое, любезны друг с другом, но в их речах сквозит жестокость.

Эней

Привет! Цвети, герой,

И здравствуй в час беспечный перемирья.

Но в битве, если встретишься со мной,

Скажу: погибни смертью самой черной!

Диомед

Прими ж и от меня привет ответный.

Пока течет спокойно наша кровь,

Желаем мы друг другу процветанья;

Но в битве буду я, как злой охотник,

Безжалостно преследовать тебя.

Эней

И будь уверен: льва ты повстречаешь

И пасть его увидишь! Но теперь

Приветствую тебя как гостя в Трое.

Клянусь Анхизом и рукой Венеры,

Что вряд ли кто врага любил так сильно

И так давно мечтал его сразить!

Диомед

Как это верно! Боги! Если меч мой

Эней своею смертью не прославит,

Пусть он живет десятки сотен лет;

Но, если суждено ему погибнуть

От моего меча, пусть смертью храбрых

Погибнет завтра ж от несчетных ран!

Акт IV, сцена 1.

Указания режиссеру-постановщику "Троила и Крессиды": во всем должен сквозить гротеск, персонажам следует придать карикатурность в духе Диккенса. Агамемнону, Менелаю, Ахиллу, Аяксу надлежит выглядеть великанами. Нестору — маленьким, совершенно выжившим из ума стариком, Патроклу — педерастом с Пятьдесят второй улицы, Елене — дорогой шлюхой, эдакой миссис Тенкерей[114] Крессида должна походить на Милдред из "Бремени страстей человеческих" [115] Пандара нужно сделать банальным старым сифилитиком.