Семен Машинский - Художественный мир Гоголя Страница 62

Одна из существенных особенностей сатирической комедии XVIII века состояла в стремлении ее авторов к такой художественной структуре, которая обеспечивала бы победу добра над злом тут же, немедленно, в финале или эпилоге данного произведения. Такое дидактическое построение сюжета диктовалось просветительскими иллюзиями писателей, веривших в возможность исправить (не изменить, но именно исправить) действительность воздействием на нее силой положительного примера. Вот почему отрицательным персонажам неизменно противопоставляется положительный герой, носитель всяческих добродетелей, резонер. Такое противопоставление должно было внушить зрителям и читателям мысль о том, что в государственном аппарате, как и вообще в жизни, рядом с плохими людьми есть хорошие, что весь вопрос именно в том и состоит, чтобы на государственные должности посадить честных, совестливых людей, и тогда мигом исчезнут взяточничество, лихоимство и прочие безобразия.

Гоголь очень хорошо понимал наивность подобных иллюзий и впервые создал комедию без положительного героя.

Некоторые критики недаром пеняли Гоголю за то, что он в своей комедии не показал ни одного порядочного человека. Но в этом как раз и состояло новаторство Гоголя как художника. Гоголь отвергнул упреки реакционной критики и ответил ей в «Театральном разъезде». Никто не заметил, писал он, одно честное и благородное лицо: «Это честное, благородное лицо был – смех» (V, 169).

Смех был не только оружием, которым писатель боролся против ненавистного ему мира тьмы и насилия. Смех Гоголя отражал высоту нравственной позиции писателя, его мечту об иной, более совершенной действительности. Гоголь воспринял мечту своих предшественников об идеале. Но он освободил комедию от просветительской дидактики, поставив ее перед совершенно новой художественной задачей – изображения жизни без заданности, во всей сложности свойственных ей противоречий. Комедия Гоголя не венчалась победой добра над злом, но зато изображение зла приобретало здесь невиданное прежде обобщение, и это зло унижалось, разоблачалось с невиданной прежде силой.

Мир гоголевских страстей – это, по словам Белинского, «пустота, наполненная деятельностью мелких страстей и мелкого эгоизма» (III, 453). Наиболее ярко эти черты запечатлены в образе городничего. Антон Антонович Сквозник-Дмухановский является вершителем судеб городка, в котором разыгрывается действие комедии. Отъявленный взяточник и казнокрад, наглый мошенник и невежда, он предстает в качестве образца и примера для всех нижестоящих чинов. Все они вместе олицетворяют собой не только власть, но и закон, авторитетом которого покрываются произвол и дичайшие безобразия.

Городничий знает, конечно, что его поведение далеко не праведно. Но он оправдывает себя спасительной догадкой: «Не я первый, не я последний, все так делают». Белинский называл подобную норму поведения «практическим правилом жизни», которому следуют все, находящиеся в положении городничего. Так ведут себя все городничие в условиях крепостнической действительности. «Все так делают», – искренне убежден городничий. И было бы странно, если бы он поступал иначе. Честный человек в этой среде – редкость. Да им и быть опасно, потому что его сочтут либо ненормальным, либо, чего доброго, еще «волтерианцем». Городничий не может не быть тем, кто он есть. Будь городничий порядочным человеком, он вступил бы в конфликт со всей окружающей его средой. А он – порождение этой среды, он ею воспитан, взращен, он плоть от ее плоти. Он – наиболее яркое выражение «призрачной» действительности.

Белинский писал, что в комедии Гоголя есть страсти, «источник которых смешон», но результаты их «могут быть ужасны». Так, например, мечта городничего стать генералом комична. Но представление городничего о том, каким должен быть генерал, как он должен вести себя, ужасно. В генеральском мундире он стал бы еще более страшен. И упаси бог столкнуться тогда со Сквозник-Дмухановским маленькому человеку; горе, если он невзначай встретится с ним и не поклонится ему или не уступит места на балу. Тогда, замечает Белинский, «из комедии могла бы выйти трагедия для «маленького человека».

Городничий – это характер, обладающий огромной силой типического обобщения; он образ и подобие всей государственной власти современной Гоголю России.

Другой центральный персонаж комедии – Хлестаков.

Гоголь был не доволен игрой современных ему исполнителей этой роли и не уставал разъяснять актерам образ Хлестакова. Писатель полагал, что правильное истолкование Хлестакова – залог успеха всей пьесы.

На первых представлениях «Ревизора» на сцене петербургского Александрийского театра Хлестакова исполнял популярный в то время комический актер Николай Осипович Дюр. Воспитанный на развлекательном репертуаре, Дюр не постиг глубины комедии и внутреннего смысла того образа, который он должен был воплотить.

Самая характерная черта Хлестакова состоит, по выражению Гоголя, в стремлении «сыграть роль чином выше своего собственного». В этом заключается наиболее существенная особенность хлестаковщины как социально-исторического явления.

А Николай Дюр играл этакого водевильного хвастуна, «обыкновенного враля», заурядного повесу. Гоголь предостерегал от подобного крайне упрощенного толкования образа. Хлестаков – ничтожество, которое силою обстоятельств было вознесено на пьедестал. Отсюда вдохновение, с каким пускает он пыль в глаза благоговейно внимающим ему простофилям. И чем больший трепет вызывают его речи, тем безудержнее воспаляется его фантазия. И кажется, что он уже сам готов поверить сотворенной им лжи. Хлестаков – проходимец, ветреник, «сосулька». Но любопытно, что его поведение ни разу не возбуждает подозрения. Чем фантастичнее вранье Хлестакова, тем с большим доверием относятся к нему чиновники. Сам городничий, перевидавший, вероятно, на своем веку не одного ревизора, не находит ничего предосудительного и в поведении Хлестакова. Подобным образом ведут себя едва ли не все «государственные мужи» николаевской империи. Городничий даже искренне восхищен Хлестаковым, он в известном смысле видит в нем свой идеал.

Вся композиция пьесы держится на глупой ошибке городничего, принявшего «елистратишку» за государственного человека. Но может возникнуть вопрос: а правомерна ли эта ошибка? Не случайна ли она и не противоречит ли всей реалистической основе комедии?

Уже Белинский, впервые поставивший этот вопрос, сам же и ответил на него. Ошибка городничего абсолютно закономерна. Более того, она необходима. Почему? Потому, что в ней реалистически правдиво раскрывается вся та странная действительность, которая воплощается в образах городничего и его соратников. Эта действительность настолько ненормальна, нелепа, что она только и может быть воплощена в нелепой анекдотической истории.

«Ревизор» – пьеса реалистическая, но совершенно чуждая бытовизму. В ней много условностей, «невероятностей», неожиданностей, преувеличений – всего того, что идет от гротеска. Его элементы есть и в городничем, и в Хлестакове, и почти в каждом персонаже. Комментируя образ Хлестакова, Гоголь замечает: «В нем все сюрприз и неожиданность». Эта характеристика с известным основанием может быть отнесена к структуре всей комедии. Она кажется самой неправдоподобной пьесой в мире. Как можно было не заметить истинной сущности этого молодого вертопраха и принять его за значительное лицо? Ведь глупость и наивность Хлестакова прямо-таки потрясают! С точки зрения логики и здравого смысла он на каждом шагу допускает вопиющие несообразности. Как же этого не замечают? Да, не замечают. Но в том-то и гениальность комедии, что Гоголь высшим судом искусства убеждает нас в том, что происходящее на сцене – чистейшая правда. В «Ревизоре» много от гротеска. Но этот гротеск подчиняется законам реалистического театра. Персонажи, поведение которых кажется иногда условным, малодостоверным, наделены характерами, обладающими в действительности наивысшим чувством правды.

Итак, страх, в результате которого Хлестаков был превращен в ревизора, недолго владеет городничим. Последний быстро осваивается и, так сказать, «осваивает» новоявленного ревизора. Страх с новой силой овладевает Сквозник-Дмухановским в заключительном акте комедии при известии о приезде «настоящего» ревизора.[158] Но мы, зная, с какой легкостью городничий «справился» с первым ревизором, нисколько не сомневаемся, что и теперь он окажется на «высоте» своего положения. Повадки ревизоров из Петербурга – мнимых и истинных – известны. Всемогущая взятка неотвратимо сделает свое дело.

Мысль Гоголя заключается еще и в том, что никакая ревизия не в состоянии ничего изменить в нынешних условиях. Тревога городничего в начале комедии оказалась зряшной. По-видимому, напрасной окажется и тревога, охватившая городничего в финале комедии при известии о приезде нового, «настоящего» ревизора. Правда, это известие, как гром с неба, поражает всю власть уездного городка. «Звук изумления единодушно излетает из дамских уст, – пишет в пояснении к тексту комедии Гоголь, – вся группа, вдруг переменивши положение, остается в окаменении». Последние слова жандарма производят на всех, по словам Гоголя, «электрическое потрясение». Следует знаменитая «немая сцена», которая длится полторы минуты. Полторы минуты! Невероятно долго! Это мера ужаса, охватившего всех персонажей комедии. Гоголь придавал этой сцене исключительное значение. Он подробно комментировал, как ее нужно поставить, разъяснял, в какой позе должно окаменеть каждое действующее лицо. Гоголю приписывается рисунок этой сцены, иногда воспроизводившийся в его собраниях сочинений.