Игорь Ефимов - Джон Чивер Страница 7

ТЕНОР. С одним из «студентов» по имени Доналд Ланг у Чивера завязались дружеские отношения. Поначалу тот отнесся к преподавателю с недоверием, считал, что он является в тюрьму только для того, чтобы было о чем рассказывать на светских вечеринках. Но постепенно лед таял, и в какой-то момент Ланг сказал Чиверу: «Все же не понимаю, где такой шибздик, как ты, набирается духу являться в наше разбойничье гнездо».

БАС. Впоследствии Чивер способствовал условно-досрочному освобождению Ланга из тюрьмы, помогал ему найти работу и жилье, даже купил автомобиль. Это из разговоров с Лангом он черпал яркие описания тюремной жизни, которые потом всплывут в романе «Фальконер». На счастье Чивера и его семьи доброта по отношению к закоренелому преступнику не привела к трагическому исходу, как это случилось с Норманом Мейлером десять лет спустя. Мейлер опубликовал свою переписку с сидевшим пожизненно убийцей Генри Эбботом. Книга стала бестселлером, либеральному истеблишменту удалось добиться освобождения заключенного. Выйдя на свободу, тот вращался в литературных кругах, заводил романы, шатался по ресторанам. Но уже через три месяца натура взяла свое, и Эббот ни за что ни про что, на глазах у прохожих, зарезал юношу-официанта.

ТЕНОР. Среди заключенных Чивер чувствовал себя на месте, но попытки преподавать в университетах безотказно приводили к резкому подскоку ежедневных доз алкоголя. Мне кажется, нехватка формального образования делала, при его самолюбии, пребывание в академической среде мучительным. Деньги он тратил безалаберно, роман «Буллет-Парк» успеха не имел, и в начале семидесятых он снова был беден, оттеснен в тень, поэтому согласился вести курс в университете штата Айова. Однако летом 1973-го его сразил первый инфаркт, и преподавательская карьера повисла на волоске.

БАС. В больнице у пациента начались галлюцинации. Ему казалось, что он в российской тюрьме в Москве и что по коридору больницы проезжают не контейнеры с обедом для больных, а тюремные фургоны с арестованными. Он рвался убежать, сдирал с себя провода датчиков и кислородные трубки, так что его пришлось привязать к кровати. Сьюзен принесла газету с хвалебной рецензией на сборник рассказов — он вообразил, что ему подсовывают протокол его признаний в шпионаже для подписи, и швырнул газету на пол.

ТЕНОР. Все же, оправившись от инфаркта, осенью он поехал в Айову и провёл там обещанный курс, а на следующий год поехал преподавать в Бостонский университет. Эпизоды, подобные тому, которым вы начали бы биографический фильм о Чивере, случались там не раз. Все закончилось тем, что Фред Чивер должен был приехать в Бостон, вынести на руках пьяного брата из квартиры и отвезти его домой. Джон Апдайк из дружеских чувств взялся довести студентов, записавшихся на курс Джона Чивера, до конца семестра.

БАС. В апреле 1975 года случилось невероятное: Джон Чивер согласился пройти месячный курс лечения от алкоголизма в нью-йоркской больнице. Он оказался в одной палате с четырьмя другими алкоголиками, каждый из которых имел свою историю жизненного краха: неудачливый вор, разорившийся владелец кафе, безработный матрос, покрытый татуировкой, танцор, уволенный из балетной труппы. Ни пациенты, ни врачи слыхом не слыхали о литературных достижениях Чивера. Соседи по палате издевались над его странной манерой говорить, злились на ироничные смешки, испускаемые им по самым неожиданным поводам. Наблюдавший его врач записала в журнале: «Ему не нравится видеть себя в негативном свете, и он одновременно осмеивает манеры бостонского бомонда и пытается подражать им. Стараюсь уговорить его отказаться от позы фальшивой веселости и стать вровень со своей человеческой природой».

ТЕНОР. Помогла ли работа врачей или в Чивере возродилась столь свойственная ему жажда жизни, но второе чудо произошло: он вышел из больницы излеченным. Ни капли спиртного в течение дня, а вечерами — посещения групп Анонимных алкоголиков, где участники обменивались рассказами о своей судьбе и помогали друг другу сохранять трезвый образ жизни.

БАС. Дочь Сьюзен однажды поехала с отцом на такое собрание и была поражена тем, что там услышала. Впервые в жизни она столкнулась с взрослыми людьми, которые говорили о своих чувствах так, будто они несли ответственность за них, могли их как-то контролировать. В ее кругу это было абсолютно не принято. Если она сердилась на своего возлюбленного за флирт с другой женщиной или впадала в панику, когда он проводил уик-енд с женой и детьми, ей было привычно обвинить в своих страданиях его и только его. Бывшие же алкоголики рассказывали, как они пытаются изменить собственные реакции на происходящее вокруг.

ТЕНОР. Сьюзен заметила, что изменилось и отношение отца к ней и к семье. «Казалось, он впервые стал замечать нас», — пишет она. К жене Чивер старался быть внимательнее и добрее. Однажды, вернувшись домой, та рассказала, что видела в антикварном магазине вазу, которая ей очень понравилась, но показалась слишком дорогой. Чивер немедленно поехал в магазин и купил ей вазу. Вскоре и творческие силы вернулись к нему, и он смог возобновить работу над романом «Фальконер».

БАС. Многие герои рассказов Чивера осуществляют те порывы, которые он сам явно испытывал в душе, но не решался превратить в действие. В рассказе «Взломщик из Шейди-Хилла» герой, оставшись без работы, по ночам залезает в дома богатых друзей и крадет их бумажники. В рассказе «Просто скажи мне — кто?» ревнивец подходит на перроне к человеку, которого он подозревает в связи со своей женой, и без лишних слов сбивает его с ног ударом кулака. Героиня рассказа «Пять-сорок-восемь» под дулом пистолета заставляет лечь лицом в грязь начальника, который сначала соблазнил ее, а потом уволил. В уже упоминавшемся рассказе «Прощай, брат мой» герой бьет палкой по голове занудного брата. В романе «Фальконер» снова всплывает малоприятный брат. Но теперь палка превращается в кочергу, и брат погибает.

ТЕНОР. Я бы назвал этот роман «раскрепощением Джона Чивера». Впервые он позволил себе ничего не выдумывать, а писать только то, что ему довелось увидеть или испытать самому. Наркомана Фаррагута суд объявляет виновным в убийстве брата и отправляет в тюрьму Фальконер. Тюремный быт описан великолепно благодаря долгому общению с заключенными Синг-Синга. Состояние наркомана, оставшегося «без заправки», с большим знанием дела воссоздано пером бывшего алкоголика. Снова всплывают мучительные отношения с братом, матерью, отцом, звучат обвинения, уже знакомые нам по рассказам и дневникам.

БАС. Опять достается жене героя. В тюрьме Фаррагут вспоминает, как после тяжелого инфаркта он был отправлен домой и взывал к жене, прося проявить хоть немного доброты. «Доброта? — спросила жена. — Что ты сделал когда-нибудь для меня, чтобы заслужить мою доброту? Что я имела от тебя? Пустая и бессмысленная жизнь. Поденщина, пыль, паутина. Автомобиль, который не заводится, и зажигалка, которая не загорается. Клинический алкоголизм и наркомания, переломы рук и ног, сотрясение мозга, а теперь еще и сердечный приступ… Единственный выигрыш для меня от твоего пребывания в больнице: три недели стульчак в туалете оставался сухим…»

ТЕНОР. Любимая тема Чивера — тема одиночества — достигает апогея в тюремной обстановке. Бывшей мимолетной возлюбленной Фаррагут пишет: «Вчера вечером смотрел комедию по телевизору. Там показали, как женщина слегка тронула мужчину за плечо — только слегка, но я потом лежал в кровати и плакал». В середине романа — блистательное описание зарождающейся гомосексуальной любви, многими оттенками напоминающее отношения Чивера с его возлюбленными. Даже чудесное освобождение героя из тюрьмы Чивер не стал выдумывать — взял готовым из «Графа Монте-Кристо» (беглец прячется в саване умершего соседа, и его выносят на волю).

БАС. Глубокие любовные переживания наполнили жизнь Джона Чивера с момента встречи с аспирантом Университета Айовы, Аланом Гурганусом, в 1973 году. Его письма к Алану полны неподдельной нежности: «Бесценный Алан, как приятно было получить твое письмо и говорить с тобой по телефону. Это не стон отвергнутого любовника, но спокойный и ясный зов. Я так люблю тебя. Мне радостно знать, что ты существуешь, даже там, далеко, на берегах Айовы… Помнишь, я говорил, что всегда хочу оставаться любящим, но необязательно любимым? Это полная чепуха».

ТЕНОР. Гурганус был приветлив и почтителен с Чивером, но на его любовные призывы не откликался. Другое дело — Макс Зиммерман. К моменту встречи с Чивером в Университете Штата Юта (Солт-Лэйк-Сити) он успел покинуть сначала мормонскую церковь, потом — жену, потом — инженерную профессию и целиком отдался литературе. Чивер взялся помогать ему на этом пути, уговорил покинуть Юту и переехать на Восточный берег, устроил ему место в колонии Яддо. Хотя тридцатилетний Макс без большого энтузиазма принимал ласки шестидесятипятилетнего возлюбленного, их роман продолжался до самой смерти Чивера, и в дневниках обоих этим отношениям посвящено много страниц.