Архитектура. Как ее понимать. Эволюция зданий от неолита до наших дней - Мария Борисовна Элькина Страница 12

Прообраз храма

Базилика Максенция и Константина, 308–312 годы, Рим, Италия

Базилика Максенция в Риме, 2009. Уголь, пастель, цветная бумага

Римский гений был скорее инженерного, чем художественного толка. Руины великого города поражают внушительностью, а не изяществом. Остов терм Каракаллы по силе вторжения в линию горизонта может сравниться с современными небоскребами. Тем сильнее впечатление, что мы знаем: перед нами только часть постройки.

Самое крупное здание на римских форумах – базилика Максенция и Константина.

Три ниши под полуциркульными сводами, которые мы видим сегодня, – боковой неф базилики высотой 24 метра. Центральный – на 15 метров выше, был перекрыт тремя крестовыми сводами. Площадь здания составляла 4000 квадратных метров. Двухметровая скульптурная нога, выставленная во дворе Капитолийского музея, – осколок статуи Константина, украшавшей один из фасадов базилики.

Для возведения столь грандиозных построек римляне использовали систему сводов и труд огромного количества рабов, но был и еще один важный компонент. Конструкции должны были быть сравнительно легкими. Как правило, римская стена состоит двух тонких слоев кирпича, между которыми залит раствор из щебня.

У стены руины видны подпорки – контрфорсы, компенсировавшие боковой распор свода, не дающие огромному зданию лопнуть. В базилике Максенция уже есть зачатки системы неравномерного распределения нагрузок, ставшей основой готической архитектуры в Средние века.

Римские базилики были одновременно судами, общественными пространствами и торговыми рядами. Их структуру взяли за основу христианских церквей. Вероятно, объяснение странной на первый взгляд трансформации следует искать отчасти в противопоставлении: христиане превратили главное публичное здание языческого, потерявшего смысл существования Рима в храм, подчеркивая таким образом произошедшую мировоззренческую перемену.

На грани фола

Собор Святой Софии в Стамбуле, Исидор Милетский, Анфимий Тралльский, 532–537 годы, Трдат, 994 год, Стамбул, Турция

Собор Святой Софии в Стамбуле, интерьер, 2015, пастель, бумага

Византийский император Юстиниан стремился утвердить превосходство христианства над язычеством. Он мечтал построить нечто, затмевающее грандиозностью великие сооружения Рима. После пожара, в котором сгорела церковь на месте нынешнего собора, работу над храмом Святой Софии – или, как его называли в момент постройки, Великим Собором – доверили математикам и механикам Исидору Милетскому и Анфимию Тралльскому. И хотя их попытка преодолеть античные рекорды буквально не удалась, получилось что-то не менее впечатляющее. В барабане купола диаметром в 32 метра (в Пантеоне – 43,4) прорезано сорок окон, пропускающих свет. Опирается он на паруса, а с восточной и западной сторон пристроены два больших полукупола и к ним еще несколько маленьких. Когда заходишь в собор – почти веришь, что конструкция парит над тобой.

Чудо оказалось слишком хрупким. Всего через 20 лет купол впервые обрушился и был отстроен заново, чуть более высоким. В следующий раз собор серьезно пострадал в X веке, тогда заняться восстановлением Айя-Софии пригласили армянского архитектора Трдата, автора Анийского собора.

Святую Софию несколько раз укрепляли по бокам контрфорсами, в последний раз уже после тюркского завоевания. Всего их вокруг здания сейчас 24, в первую очередь из-за них оно производит чуть неуклюжее, грузное впечатление.

Дизайн собора стал результатом в большей степени математических расчетов, чем опыта обращения с материалом. Такого рода умозрительность составляет рифму христианской идее искусства. Если античная цивилизация считала здание отражением или тенью природы, то Средневековье полагало, что оно рождается исключительно внутри художника как абстрактная идея божественного.

Еще одна современность

Сен-Шапель, 1242–1248 годы, Париж, Франция

Интерьер верхнего зала капеллы Сен-Шапель, Париж, 2018. Пастель, бумага

Архитектура, как и наука, стоит на плечах титанов. Ни одно изобретение в ней не было сделано вдруг, не возникло из ничего. Хотя готическая архитектура и не похожа ни на какую предшествующую, ее главные составляющие по отдельности существовали до того, как она появилась. Распределение нагрузки по ребрам свода, дополнительные опоры – все это было известно в древнеримской и византийской архитектуре. Аббат Сюжер только собрал их вместе и получил нечто невиданное до тех пор, внушительное и изящное одновременно.

Мы интуитивно делим архитектуру на «современную» и «старую», едва ли задаваясь вопросом о том, где и почему проходит водораздел между одной и другой. Еще реже мы спрашиваем себя, только ли мы считаем свое время и свои произведения откровением по сравнению со всеми предшествующими. Ответ, конечно же, отрицательный. Ощущение тотального обновления посещает человечество регулярно. Аббат Сюжер тоже, без сомнения, когда-то сломал устои. Для современников в его взглядах спорной и даже вызывающей была сама идея, что человек может познавать бога и через материальную красоту.

Неверно думать, что казавшееся когда-то плодом прогресса со временем только устарело. В Сен-Шапель, Святой Капелле при замке Сен-Жермен-ан-Ле, построенной в XIII веке, мы увидим много того, что и сегодня кажется чертой современности: обнаженные конструктивные элементы здания, обилие света, легкость и лаконичность структуры.

Густонаселенные высоты

Вид на Манхэттен на углу Пятой авеню и 59-й улицы

Нью-Йорк, Пятая авеню и Центральный парк, 2009. Уголь, бумага

Высотные здания появились много раньше небоскребов, но они не использовались повседневно. Прорывом эпохи урбанизации стал не сам по себе металлический каркас. Трудно себе представить, чтобы жители десятого этажа поднимали на него дрова или воду. Небоскребу необходима сложная система инфраструктуры. Когда достроили самое высокое на сегодня здание в мире, Бурдж-Халифа в Дубае, нечистоты из него вывозили на грузовиках. Системы канализации не работали должным образом. Этот эпизод красноречиво показывает, что прогресс по большому счету заключается в способности решать логистические задачи. До сих пор предельная высота здания ограничена не тем, что физически можно построить, а в том числе возможностью организовать работу лифтов.

Благодаря обитаемости каждого из этажей строительство башен в Нью-Йорке и Чикаго на рубеже XIX и XX веков превратилось из затратной причуды в прагматический выбор, оно позволяло получать из каждого участка дорогой земли максимальное количество квадратных метров, пригодных для аренды или продажи.

С самого начала небоскребы мыслились как «город в городе», где для огромного количества людей работали привычные заведения, от кафе до парикмахерских. По мере того как количество этажей увеличивалось,