Анатолий Анисимов - Компьютерная лингвистика для всех - Мифы, Алгоритмы, Язык Страница 28

— ------------=

(85) Кестлер А. Слепящая тьма//Нева. — 1988. — Э7 — С. 118–119

— ------------=

Рис. 10. Вариант сложного сна

жизнь становится сном, а сон жизнью. Например, герой рассказа Кортасара "Ночью на спине, лицом кверху" после автокатастрофы во сне попадает в другую жизнь, которая становится реальностью.

"В последней надежде он стиснул веки, пытаясь со стоном пробудиться. Секунду ему казалось, что он вот-вот проснется, потому что он снова неподвижно лежал в постели, хотя и чувствовал, как болтается все его тело и свесившаяся вниз голова. Но пахло смертью, и, открыв глаза, он увидел окровавленную фигуру жреца, готового приступить к жертвоприношению: жрец двигался к нему с каменным ножом в руке. Ему вновь удалось закрыть глаза, но теперь он уже знал, что не проснется, что он уже не спит и что чудесный сон был тот, другой, нелепый, как все сны; сон, в котором он мчался по диковинным дорогам удивительного города, навстречу ему попадались зеленые и красные огни, не дававшие ни пламени, ни дыма, и огромное металлическое насекомое жужжало под ним. В бесконечной лжи того сна его тоже подняли с земли, и кто-то с ножом в руке приблизился к нему, лежавшему с закрытыми глазами навзничь, лицом кверху, среди костров" (86).

Писатели давно подметили связь между угнетенным состоянием психики и рекурсивными снами. Часто эти сны предшествуют самоубийству героев. Сама смерть описывается как погружение в рекурсивный сон без возвращений. В "Преступлении и наказании" Ф. М. Достоевского тяжелый сон Раскольникова предшествует рекурсивному сну Свидригайлова, а сон Свидригайлова заканчивается самоубийством.

"Он уже забывался: лихорадочная дрожь утихала; вдруг как бы что-то пробежало под одеялом по руке его и по ноге… Дрожа от лихорадочного холода, нагнулся он осмотреть постель,

— ------------=

(86) Кортасар Х, Другое небо. — М.: Худож. лит., 1971. — С. 79,

— ------------=

ничего не было; он встряхнул одеяло, и вдруг на простыню выскочила мышь. Он бросился ловить ее, но мышь не сбегала с постели, а мелькала зигзагами во все стороны, скользила из-под его пальцев, перебегала по руке и вдруг юркнула под подушку… Он нервно задрожал и проснулся. В комнате было темно, он лежал на кровати, закутавшись, как давеча, в одеяло, под окном выл ветер" (87).

Затем в полудреме Свидригайлову пригрезилась девочка-самоубийца, покрытая гирляндами цветов, лежащая в гробу. Стряхнув дрему, он решает совершить прогулку по ночному городу и в гостиничном коридоре неожиданно находит плачущую продрогшую девочку лет пяти. Уложив ее спать, Свидригайлов переживает второй кошмар. Лицо ребенка вдруг превращается в "нахальное лицо продажной камелии из француженок".

""А, проклятая!" — вскричал в ужасе Свидригайлов, занося над ней руку… Но в ту же минуту проснулся. Он на той же постели, так же закутанный в одеяло; свеча не зажжена, а уж в окнах белеет полный день" (88).

Свидригайлов бессмысленно пытается поймать муху над холодной телятиной. Затем, очнувшись, решительно выбирается на улицу. Грязная собачонка, валяющийся пьяный на тротуаре, каланча, серый промозглый день, сторож Ахиллес в серой шинели. Короткий бессмысленный диалог. Свидригайлов приставляет пистолет к правому виску и нажимает курок. Достоевский для усиления эффекта рекурсивности в сны персонажа вносит повторяющиеся сюжетные фрагменты: девочка-утопленница и промокшая девочка, ловля мыши и ловля мух, диалог с маленькой девочкой, коверкающей слова ("мамася", «плибьет», "лязбила"), и диалог с Ахиллесом ("А-зе, сто-зе вам и здеся на-а-до? Здеся не места"). Свидригайлов вполне мог посчитать свой роковой выстрел совершаемым в продолжающемся кошмарном сне. Норвежский писатель К. Гамсун в романе «Мистерии» также использовал аналогичный прием рекурсивного сна. …Странный путешественник Нагель впал в тревожное забытье. К вечеру он наконец уснул, проснулся утром часов около десяти. Бежит к пристани, пыта

— ------------=

(87) Достоевский Ф. М. Преступление и наказание. — М.: Худ. лит., 1983.С. 485.

(88) Там же. — С 439

— ------------=

ется достать со дна морского свой талисман — железкольцо. Совершает сложные действия, борется, отчаивается, слышит властный зов с моря, падает на землю лицом вниз — и вдруг просыпается. Минутное облегчение. Но властная сила уже овладела им. Он бежит к причалу и бросается в море. В романе Г. Гарсиа Маркеса "Сто лет одиночества" сны одного из героев Хосе Аркадио Буэндиа описываются как постепенный последовательный переход из одной комнаты в другую, точно такую же — и так до бесконечности. Просыпаясь, он совершал обратный путь, пока не достигал самой первой комнаты. Ему нравились такие путешествия — как будто идешь по галерее между параллельными зеркалами… Однажды Буэндиа не захотел покинуть последнюю комнату. Там он остался навсегда. Его уже не смогли разбудить. В стихах еще Шекспир в знаменитом монологе Гамлета вопрошает:

…Умереть, уснуть, Уснуть… И, может быть, увидеть сны. Ах, в зтом-то и дело все, Какие Присниться сны нам могут в смертном сне, Когда мы бросим этот шум земной? (89).

У М. Ю. Лермонтова есть удивительное пророческое стихотворение «Сон», написанное им в 1841 г. — году своей смерти.

В полдневный жар в долине ДагестанаС свинцом в груди лежал недвижим я;Глубокая еще дымилась рана,По капле кровь точилася моя.Лежал один я на песке долины;Уступы скал теснилися кругом,И солнце жгло их желтые вершиныИ жгло меня — но спал я мертвым сном.И снился мне сияющий огнямиВечерний пир в родимой стороне.Меж юных жен, увенчанных цветами,Шел разговор веселый обо мне.Но в разговор веселый не вступая,Сидела там задумчиво одна,И в грустный сон душа ее младаяБог знает чем была погружена;И снилась ей долина Дагестана;Знакомый труп лежкал в долине той;В его груди, дымясь, чернела рана,И кровь лилась хладеющей струей.

— ------------=

(89) Шекспир У. Гамлет / Пер. с англ. А. Д. Радлова. — М.: Радуга, С. 577

— ------------=

Стихотворение произвело впечатлениие на современников. Его часто вспоминали потомки. По сути, это первое в литературе рекурсивное стихотворение. Философ и поэт Владимир Соловьев написал о нем очерк. А. Блок считал это произведение предвестником новых форм литературы. "В этом сцеплении снов и видений ничего не различить — все заколдовано…" (90). Упоминает стихотворение и Даниил Андреев в известном духовидческом произведении "Роза мира". Он считал миссию Лермонтова одной из "глубочайших загадок нашей культуры".

"…гроза вблизи Пятигорска, заглушившая выстрел Мартынова, бушевала в этот час не в одном только Энрофе. Это, настигнутая общим врагом, оборвалась не довершенной миссия того, кто должен был создать со временем нечто, превосходящее размерами и значением догадки нашего ума, — нечто и в самом деле титаническое" (91).

Владимир Набоков считает «Сон» центральным моментом творчества Лермонтова. Об этом он пишет в "Предисловии к "Герою нашего времени"". Лермонтов первым не побоялся высвободить могучие смерчи рекурсии языка. Возможно, в этом и состояла его историческая роль. Он переступил запретную черту и оказался в заколдованной области стихий языка. Странная жизнь, странное пророческое стихотворение и странная внезапная смерть… Как будто в самом деле какая-то грозная сила не хотела открывать тайные обряды языка. Но магические заклинания произнесены, колдовство свершилось, и язык приобрел последнюю власть над Вселенной и человеком. Три загадочных сна, три мастера, описавших их, — вот истоки современной литературы: Лермонтов, Гоголь, Достоевский.

"Вот почему в великой триаде хитрые и мудрые колдуны ведут под руки слепца; Лермонтов и Гоголь ведали приближение этого смерча, этой падучей, но они восходили на вершины или спускались в преисподнюю, качая только двойников своих в сфере падучей; двойники крутились и, разлетаясь прахом, опять возникали в другом месте, когда смерч проносился, опустошая окрест

— ------------=

(90) Блок А. Искусство и революция. — М.: Современник, 1979. — С. 30.

(91) Андреев Даниил. Роза мира // Новый мир; 1989. — Э 2. — С. 179

— ------------=

ность. А колдуны смотрели с вещей улыбкой на кружение мглы, на вертящийся мир, где были воплощены не они сами, а только их двойники" (92).

Андрей Тарковский обладал особым видением мира. Он выражал свое ощущение жизни сложными образами реальности, сновидений, фантазии, связанными между собой внутренними ассоциациями больше, чем внешней логикой сюжета. Человек у Тарковского предстает как яркая вспышка в фокусе бесконечной серии повторяющихся зеркальных отражений, образующих прошлое и будущее, определяющих настоящее; вспышка, трагическое предназначение которой самим человеком до конца еще не осознано, — возможно, она всего лишь для того, чтобы на мгновение запечатлеть слабый отблеск истинных отражений реальности. Особенно это проявилось в последних, наиболее значительных фильмах «Ностальгия» и «Жертвоприношение». Фильмы Тарковского сложны. В них и фантастика, и сны, и грубое бытие вещей, и глубокий философский смысл. Эти фильмы как психологический тест Роршаха — одни видят кляксы, другие — целый мир удивительных картинок. Одни досидят от силы до середины сеанса, другие смотрят по нескольку раз. В прочем, сравнения с тестом Роршаха явно недостаточно. Надо еще понять, что стоит за всеми этими картинками, какая сила приводит их в ритмичное движение, связывает между собой в единое целое и вновь разбивает на бесконечное количество изменяющихся, ускользающих отражений. Поэтому фильмы Тарковского надо объяснять хотя бы для того, чтобы его глазами посмотреть на мир и попытаться, пока, может быть, еще не поздно, изменить его к лучшему. Кроме того, такие фильмы — хорошие уроки ассоциативного мышления. конечно, мы анализируем творчество с алгоритмических позиций. Нам важно выявить, какие алгоритмические конструкции использует Тарковский, что заставляет человека так пристально всматриваться в необычные зеркала. В «Ностальгии» трагические судьбы трех человек странным образом переплетаются, образуя загадоч