Илья Стогоff - Рейволюция. Роман в стиле техно Страница 31

Олег Назаров (промоутер): Я познакомился с Мистером Малым еще в «Тоннеле». Ему было лет двенадцать. Он был подвыпивши и пошатываясь шел по залу с двумя шлюхами из «Прибалтийской». А он им примерно по пояс. Подходит к бару, достает пачку баксов, отслюнивает сотню, кидает бармену и говорит:

– Мартини мне и моим крошкам!

И смачно шлепает одну из девчонок по заднице.

Широко жил шкет!

DJ Кома (Алексей Дунаевский): В те годы диджеи были как каста избранных. И конечно, в «Трансформаторе» бить нас никто не пытался. Правда, меня периодически подозревали в продаже наркотиков и приходилось оправдываться. Просто музыка, которая играла в «Трансформаторе», мне не нравилась, и я болтался по залу, везде ходил, к кому-то подсаживался. Там посижу, здесь поболтаю. Когда барыги это видели, они напрягались: чё это за чувак?!

DJ Костя Лавски (Константин Петров): Все мы начинали с того, что денег не было. Первые вечеринки мы ведь делали своими руками. Соответственно, зарабатывали на них либо вообще ничего, либо очень мало. Клубы типа «Норы» сначала не платили вообще ничего, потом стали давать деньги на такси, потом уже стали платить шестьдесят рублей. Не знаю, почему именно шестьдесят. Странная сумма, конечно.

Но к середине десятилетия с деньгами все стало вдруг очень хорошо. Пооткрывались сомнительные клубы типа «Трансформатора», и хозяева этих клубов теперь могли обеспечить нам очень серьезный уровень дохода. В том же «Трансформаторе» была знаменитая вечеринка, куда позвали московскую певицу Алену Свиридову и меня. Свиридова тогда получала триста долларов за выступление, а мне хозяева дали $450 и долго заглядывали в глаза:

– Извини, что не можем дать пятьсот!

К 1996–1997 годам эпоха действительно сменилась. Все эти, блядь, гонорары – они росли моментально. То есть на той неделе ты получаешь сто, а на следующей неделе уже триста. Тогда всем казалось, что дальше дела будут идти еще прекраснее.

20. Конец клуба «Тоннель» (1997)

Олег Назаров (промоутер): «Тоннель» работал уже третий год. И постоянно приносил нам какие-то деньги. Выручку от клуба мы делили так. Берешь деньги, раскладываешь на пять пачек. Мне, Одингу и двум братьям Хаасам. Каждому по пачке, а пятая – это «НЗ», неприкосновенный запас. Она лежала в сейфе. Если у кого-то кончились деньги, он всегда мог приехать в клуб, взять необходимую сумму и написать: я взял столько-то. Это было очень удобно. Ты всегда знал: в каком бы состоянии ты ни был: пьяный, больной – ты всегда можешь приехать в «Тоннель» и взять денег.

DJ Лена Попова: Когда открылся «Тоннель», деньги у нас появились сразу. Ну, знаешь там, на жизнь, то-се… Но так, чтобы прямо что-то лишнее – этого не было. Хватало только на еду, хотя дома никто особо не питался: мы все время ходили по гостям. То есть я вообще не помню, чтобы на протяжении 1990-х шла в магазин и покупала продукты. Мы ходили по гостям и по ресторанам. Был момент, когда мы куролесили, жили на широкую ногу. Из клуба с Андрюхой Хаасом и с Олегом Назаровым мы прямо с утра уезжали в самую дорогую гостиницу города завтракать. Ну, там рестораны, все чудеса. То есть все, что мы зарабатывали, мы тут же пропивали. Ну, а как еще?!

Олег Назаров (промоутер): Первая годовщина «Тоннеля» была отменная. Эта вечеринка прошла под лозунгом «Пингвин, две клубники, вода из-под крана»!

Клуб как-то устоялся, но работы все равно хватало. Если занимаешься клубом, то проблемы есть каждый день. И они почти всегда глобальные – с первого дня до последнего. В какой-то момент нервы просто не выдерживают. На выходных ты пытаешься разобраться со всеми головорезами, наркоманами, ублюдками, диджеями… в общем, со всеми подонками города. А потом всю неделю бегаешь по чиновникам, которые хотят прикрыть «наркопритон в центре города». То одно, то другое, то надо какой-то рекламой заниматься, то наводнение – стоишь, воду руками вычерпываешь.

Павел Стогар (промоутер): Клубов вдруг стало много. И постепенно стали появляться клубы совершенно не такого плана, как «Тоннель». Самым первым заведением для тех, кого сейчас называют гламурной публикой, стал «Конюшенный двор». В 1996-м это было единственное место, где можно было тусоваться. Для состоятельной публики это был такой опознавательный знак – «свой-чужой». Люди, которые сюда ходили, «Тоннель» просто игнорировали. И вообще, считалось, что ходить в «Конюшню» престижно. Например, Людмила Нарусова, супруга тогдашнего петербургского мэра Анатолия Собчака, иногда привозила в этот клуб свою дочку, Ксению Собчак. Сама она садилась где-нибудь в уголок, а Ксюша плясала, плясала…

DJ Анжела Шульженко: В клубы вдруг повалили толпы непонятных людей. Всяких левых тетечек, которые объедались непонятно чем и ждали, когда их вштырит. Они ночь напролет бродили по танцполу и морщились: чё-то сегодня нас не прет.

Олег Назаров (промоутер): Не скажу, что к деньгам мы относились наплевательски. Бабки всегда были для нас довольно важны… Даже когда в самом начале мы делали все на чистом энтузиазме, нос от бабок никто не воротил. Дело не в том, что мы были «против» коммерции, а потом пришли те, кто был «за». Просто на смену «Тоннелю» пришли такие гламурненькие промосковские клубы – а это конец. Одно дело получать деньги за правильные вещи – за то, что действительно стоит делать. А другое дело – просто получать деньги.

Владимир Иванов (группа «Пи-Си-Пи»): Помню, мы ездили в Финляндию и играли там на выставке фотографа Сами Хюрскилахти, а после этого Слон потащил нас в Leppoki – легендарный, самый первый клуб в Финляндии. Это был такой финский «Тоннель». К тому моменту я уже напился и в поисках наркотиков бродил по залу, подходил ко всем подряд и говорил незнакомым людям: «We need some fucking LSD». А пьяный Пельмень ныл: «Please, take me cigaret». Сигарету ему не дали, зато на нас обратил внимание какой-то манерный финский гей. Он забрал нас из клуба и увез к себе. Парень все объяснял мне что-то насчет тандема, а я делал вид, будто не врубаюсь. Он все подливал мне водку в кока-колу, и я понимал, к чему все идет. Кончилось тем, что я ему въебал, и кричу:

– Валим отсюда! Это пидорасы!

В общем, мы удрали.

Никита Маршунок (промоутер, основатель фестиваля «Казантип»): Питер всегда был лидером техно-культуры. Это даже оспаривать глупо. А москвичи – они всегда брали немножко другим, они побеждали баблом. В результате сегодня в Москве мы имеем огромное количество гламурных клубов, ориентированных на золотую молодежь. В Москве это огромный сегмент рынка, а в Питере таких клубов почти нет. Зато в Питере проводятся масштабные рейв-фестивали. Мероприятия, на которые могут прийти десять, пятнадцать, двадцать тысяч человек. В Москве такое невозможно. Там это биение жизни потеряно уже очень много лет назад.

DJ Фонарь (Володя Фонарев): Лично я был резидентом клуба «Jump». Находился он в зале «Дружба». Обыкновенное спортивное сооружение, по периметру – трибуны. Правда, была одна проблема – рядом там проходило Московское метро, и на танцполе в какой-то момент все чувствовали, как здание начинает вибрировать. Если не считать этого, то, в общем-то, «Дружба» была довольно уютной – всего порядка 1500 человек. На тот момент это было совсем немного. Например, на первые московские выступления Богдана Титомира или группы «Мальчишник» собиралось столько людей, что они реально не могли войти внутрь.

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): В московские заведения типа «Манхэттен-экспресса» и «Пентхауса» ходил такой чувак Мамедов. Тусовщик, танцор Богдана Титомира. Он всегда приходил на вечеринки с мешочком марихуаны. И всем подгонял. Собственно поэтому он был со всеми в хороших отношениях. Вот он клуб «Аэроданс» и замутил. А так как я был в авторитете, то стал возить в этот клуб диджеев.

DJ Лена Попова: Тогда как раз возникло повальное увлечение добавлять в напитки наркотики. Один мой знакомый как-то случайно в клубе выпил воды из чужой бутылки. Ну, просто стояли рядом две одинаковые бутылки, и он перепутал. Парень потом смотрел на меня вот такенными глазами, плакал и повторял:

– Я не хочу! Я не хочу!

И на глазах превращался в животное. Плачет и превращается. Ну а куда уже денешься? Никуда не денешься. Блядь, какие свиньи!

DJ Анжела Шульженко: Наши бандосы полюбили наркотики сразу. Им же много не надо… Таблетку закинул, и он становится просто как маленький ребеночек. В нем его истинное «я» открывается. А это истинное «я» как у испуганного мальчишки, который подходит и говорит: «Ой, можно я с тобой посижу, а то мне страшно!»

DJ Фонарь (Володя Фонарев): Как ни странно, именно появление электронных клубов и легких наркотиков очень сильно изменило психологию бандитов. Потому что агрессивный настрой и желание убить, раздавить, уничтожить – оно уходило. Начиналось благодушие, счастье, радость. Можно сказать, что весь нынешний гламур появился в тот момент, когда бандиты попробовали наркотики. Поначалу считалось, что если ты надеваешь какую-то обтягивающую футболочку, то ты как минимум пидор. Через полтора года количество пидоров резко увеличилось – пацаны стали следить за модой, стали как-то за собой ухаживать. Я никогда не забуду, как шел по клубу «Аэроданс» и случайно въехал в какую-то глыбу. Думаю: всё, пипец, приехал. А он мне очень тонким и спокойным голосом отвечает: «Браток, извини!» (Смеется.) Я понял, что мир точно изменился.