Юрий Лотман - Комментарий к роману А С Пушкина Евгений Онегин Страница 4

...кабинет

Философа в осьмнадцать лет

(I, XXIII, 13 - 14).

С 1817 (или 1818) г. по весну 1820 г. - пребывание Ленского в Геттингене.

Ленский отправился в университет, вероятно, 15 лет. Ср. в "Русском Пеламе" слова героя о том, что его решили отослать "в один из немецких Университетов... Мне тогда было 15 лет" (VIII, I, 417). Возвратился Ленский "в свою деревню в ту же пору" (II, VI, 1), что и Онегин, т. е. весной 1820 г. Таким образом, его пребывание в Германии совпало с выступлением А. С. Стурдзы против вольнодумства в немецких университетах (Стурдза написал в 1818 г. по поручению Александра I для членов Аахенского конгресса брошюру донос на немецкие университеты, чем вызвал эпиграмму П "Холоп венчанного солдата...") и с террористическим актом студента Карла Занда, заколовшего 23 марта 1819 г. агента русского правительства Коцебу (см. стихотворение П "Кинжал").

Зима 1819 - весна 1820 гг.- время действия первой главы.

Начальная дата определяется указанием П в предисловии к отдельному изданию главы (VI, 638), конечная -указанием на то, что встреча героя и автора произошла в Петербурге в 1820 г., в период "белых ночей",

Когда прозрачно и светло

Ночное небо над Невою

(I, XLVII, 2 - 3).

В строфах L и LI содержится намек на то, что отъезд героя в деревню был по времени близок к насильственному удалению П из Петербурга. П выехал в ссылку 6 мая 1820 г.

Лето 1820 г. - время действия второй и третьей глав.

В первой строфе второй главы упомянуты "нивы золотые" как деталь пейзажа первых дней пребывания Онегина в деревне. Озимые хлеба желтеют в северо-западных губерниях России в конце июня - начале июля. В строфе XVI третьей главы упоминается пение соловья, в конце главы во время объяснения Онегина с Татьяной дворовые девушки собирают ягоды.

Пето - осень 1820 г. - время действия четвертой главы.

Глава начинается той же сценой в саду. В строфе XL говорится о начале осени ("Уж небо осенью дышало"), а в строфе XLII - о наступлении морозов ("И вот уже трещат морозы"). Это, конечно, ранние морозы. "Первые морозы назывались Михайловские, потом были Введенские" (Авдеева К. А. Записки о старом и новом русском быте. СПб., 1842, с. 124), по дням архистратига Михаила (8 ноября ст. ст.) и Введения во храм Пресвятой Богородицы (21 ноября ст. ст.) 1.

Ночь со 2 на 3 января - 12 января 1821 - время действия пятой главы.

Начальная дата указана автором в первой строфе главы ("На третье в ночь"), конечная определена именинами Татьяны - днем великомученицы Татьяны.

25 декабря 1820 - 5 января 1821 - святочные праздники и гадания в доме Лариных.

Гадания, описанные в пятой главе, происходят между ночами на 4 января (упомянут снег - "Чу... снег хрустит" - V, IX, 9, а снег выпал лишь "на третье в ночь" - V, I, 5) и на 6 января 1821 г., т. е. в т. н. "страшные вечера" (между Васильевым днем и Крещением).

Ночь с 5 на 6 января - сон Татьяны. Сон не мог быть ранее 4 января (см. выше) и позже 6: он связан с гаданиями святочного цикла (см. 262 269), которые прекращались в день Крещения.

Следуя принятой традиции, все даты во "Внутренней хронологии "Евгения Онегина" даются по старому стилю.

12 января - день именин Татьяны.

13 января - весна 1821 г. - время действия шестой главы.

14 января - дуэль и гибель Ленского.

Весна 1821 - февраль 1822 г. - время действия седьмой главы.

Начальная дата определяется первыми стихами главы:

Гонимы вешними лучами,

С окрестных гор уже снега

Сбежали мутными ручьями

На потопленные луга

Таянье снегов в средней и северной полосе России происходит между началом марта (1 марта - день праведницы Евдокии, в народном календаре "Авдотья-плющиха"; 9 марта, на "Сорок мучеников", праздновали начало весны) и серединой апреля, когда растаявший снег вызывает разливы рек (16 апреля день Агафий, Хионии, Ирины, в народном календаре - "Арина - урви берега"). Конечная дата может быть выведена из того, что в строфе XLI княжна Алина сообщает как о недавнем событии, что "Грандисон" ее "в сочельник навестил". Сочельник (бывал "рождественский" и "крещенский") - канун зимних праздников Рождества или Крещения, т. е. речь идет о предпраздничном визите конца 1821 или начала 1822 г. Между тем Ларины прибыли в Москву еще по зимнему, правда, позднему ("Проходит и последний срок" - VII, XXXI, 2) пути, т. е. в феврале 1822 г.

Февраль - март 1821 г. - отъезд Онегина в Петербург.

Устанавливается на основании того, что во время переезда "деревенских Приамов" и "чувствительных дам" ( VII, IV, 5 - 6) в деревню Онегина там "уж нет" и "грустный он оставил след" ( VII, V, 13-14).

Лето 1821 г. - замужество Ольги и ее отъезд ( УН, VIII-XII).

Лето 1821 г. - посещение Татьяной деревенского кабинета Онегина и чтение книг в его библиотеке.

3 июля 1821 г. - отъезд Онегина из Петербурга (начало путешествия):

Июля 3 числа

Коляска венская в дорогу

Его по почте - понесла

(VI, 476).

Конец января - февраля 1822 г. - поездка Татьяны с матерью в Москву.

1822 г. (вероятно, осень) - замужество Татьяны.

Устанавливается на основании слов князя N, который в 1824 г. говорит Онегину, что женат "около двух лет" (VIII, XVIII, 2).

Август - сентябрь 1823 г. - пребывание Онегина в Крыму:

Три года по[сле] вслед за мн[ою]

Скитаясь в той же стороне

Онегин вспом[нил обо мне]

(VI, 489),

П был в Крыму с 15 августа по середину сентября 1820 г.

Осень 1823 г. - встреча Онегина и автора в Одессе. Август 1824 г. ссылка П в Михайловское и возвращение Онегина в Петербург.

[Недолго вместе мы бродили]

[По берегам Эвксинских вод]

Судьбы нас снова разлучили

И нам назначили поход

Онегин очень охлажденный

И тем что видел насыщенный

Пустился к невским берегам

А я от милых Южн[ых] дам

От [жирных] устриц черноморских

От оперы от темных лож

И слава богу от вельмож

Уехал в тень лесов Т[ригорских]

В далекий Северн[ый] уезд

И был печален мой приезд

(VI, 505).

П выехал из Одессы 31 июля 1824 г.

Осень 1824 - весна 1825 гг. - время действия восьмой главы.

Март 1825 г. - конец романа.

XXXIX строфа восьмой главы рисует мартовский пейзаж Петербурга (см. с. 368).

Проблема прототипов

Определение прототипов тех или иных персонажей EO занимало как читателей-современников, так и исследователей. В мемуарной и научной литературе накопился довольно обширный материал, посвященный попыткам связать героев пушкинского романа с теми или иными реально существовавшими лицами. Критический просмотр этих материалов заставляет крайне скептически отнестись и к степени их достоверности, и к самой плодотворности подобных поисков.

Одно дело, когда художественный образ содержит намек на некоторое реальное лицо и автор рассчитывает на то, что намек этот будет понят читателем. В этом случае такая отсылка составляет предмет изучения истории литературы. Другое дело, когда речь идет о бессознательном импульсе или скрытом творческом процессе, не адресованном читателю. Здесь мы вступаем в область психологии творчества. Природа этих явлений различна, однако оба они связаны со спецификой творческого мышления того или иного писателя. Поэтому, прежде чем искать прототипы, следует выяснить, во-первых, входило ли в художественный план писателя связывать своего героя в сознании читательской аудитории с какими-либо реальными лицами, хотел ли он, чтобы в его герое узнавали того или иного человека. Во-вторых, необходимо установить, в какой мере для данного писателя характерно исходить в своем творчестве из конкретных лиц. Таким образом, анализ принципов построения художественного текста должен доминировать над проблемой прототипов.

Это решительно противоречит наивному (а иногда и мещанскому) представлению о писателе как соглядатае, который "пропечатывает" своих знакомых. К сожалению, именно такой взгляд на творческий процесс отражается в огромном количестве мемуарных свидетельств. Приведем типичный пример отрывок из воспоминаний М. И. Осиповой: "Как вы думаете, чем мы нередко его угощали? Мочеными яблоками, да они ведь и попали в "Онегина"; жила у нас в то время ключницей Акулина Памфиловна - ворчунья ужасная. Бывало, беседуем мы все до поздней ночи - Пушкину и захочется яблок; вот и пойдем мы просить Акулину Памфиловну: "принеси, да принеси моченых яблок", - а та и разворчится. Вот Пушкин раз и говорит ей шутя: "Акулина Памфиловна, полноте, не сердитесь ! завтра же вас произведу в попадьи". И точно, под именем ее - чуть ли не в "Капитанской дочке" - и вывел попадью; а в мою честь, если хотите знать, названа сама героиня этой повести... Был у нас буфетчик Пимен Ильич - и тот попал в повесть" (Пушкин в воспоминаниях современников, т. 1, с. 424). А. Н. Вульф записал в дневнике в 1833 г.: "...я даже был действующим лицом в описаниях деревенской жизни Онегина, ибо она вся взята из пребывания Пушкина у нас, "в губернии Псковской". Так я, дерптский студент, явился в виде геттингенского под названием Ленского; любезные мои сестрицы суть образцы его деревенских барышень, и чуть не Татьяна ли одна из них" (там же, с. 421). Из воспоминаний E. E. Синициной: "Чрез несколько лет встретила я в Торжке у Львова А. П. Керн, уже пожилою женщиною. Тогда мне и сказали, что это героиня Пушкина - Татьяна.