Жан-Люк Энниг - Краткая история попы Страница 4

Бытовало расхожее мнение, что зеркало есть не что иное, как «истинный зад дьявола», ведь оно пробуждает в людях тщеславие, похоть и гордыню. Обнаженная Венера любуется своим отражением, тому же занятию предаются Зверь из Апокалипсиса и Праздность — персонажи «Романа о Розе». Первое изображение отразившегося в зеркале сатанинского зада появляется в книге, которую в 1370 году составил в назидание своим дочерям шевалье де Латур-Ландри. На ульмских гравюрах (1483 и 1485) зеркало возникает перед объятыми адским огнем грешницами. На гравюре мастера из Аугсбурга (1498) женщина смотрится в выпуклое зеркало (его называют зеркалом чародейки), но в нем отражается не только ее лицо, но также хвост и задница кривляющегося за ее спиной чертенка. На полотне Босха «Сад наслаждений» (ок. 1500) в стальном зеркале отражается некий чудовищный персонаж, пресмыкающийся под троном Сатаны, а женщина с жабой меж грудей, бессильно уронив руки, с ужасом вглядывается в свое лицо. Итак, не стоит сомневаться ни в существовании дьявольской задницы, ни в лукавстве зеркал, ни в том, что нечистый по сути своей есть тот, кто рассекает надвое. Традиция толстозадого демона была весьма устойчива, и свидетели на процессах о колдовстве часто заявляли, что дьявол обожает демонстрировать окружающим зад, а во время шабаша требует от своих адептов, чтобы они воздавали ему почести, целуя именно эту часть тела. Отсюда и слухи, что холодны не только рука и сперма Сатаны, но и его задница.

В поцелуе в анус, безусловно, есть нечто восторженно- исступленное, ведь совершается он во мраке: взгляд устремлен во тьму таинственного отверстия. Иначе говоря — этот поцелуй ослепляет. Что до ведьм, целующих дьявольский зад, то, возможно, их ослепляет любовь. Но для всех остальных очевидна несочетаемость этих двух отверстий — верхнего и нижнего: того, что берет (рот), и того, что отдает (анус). Именно поэтому поцелуй в зад считался позорным, а задний проход стал главным пугалом для Церкви. Священнослужители заявляли, что чистая душа ни при каких обстоятельствах не может запятнать себя подобным поцелуем, что немедленно сделало его невероятно привлекательным для еретиков.

Как же все это происходило? Дьявол якобы исповедовал ведьм (и колдунов), отпуская им «гнусный грех целомудрия», и в знак верности понуждал их целовать свой зад либо маску, которая иногда его прикрывала. Но еще больше Сатана любил подчинять своей власти неофитов, и предпочтительно — молодых, дабы увеличить и усилить свою армию. Как свидетельствовал на процессе некий Сильвен Невийон, демоны на шабашах «склонялись пред теми, кто приводил к ним своих детей, и целовали оных детей в зад», после чего их заставляли отрекаться от всех благ, даруемых человеку крещением и раем, демон давал им новые имена, часто нелепые, и метил когтем разные части тела (процедура была весьма болезненной), отдавая предпочтение зоне гениталий. Назывался такой след меткой дьявола.

Как отмечает в «Описании непостоянства злых демонов» (1612) Пьер де Ланкр[10], дьявол, желая обмануть правосудие и его служителей, «метит людей в самых грязных местах, например в глубине мужского или женского естества, так что не у всякого праведника достанет мужества искать там знаки. Иногда же он, как существо злобное и извращенное, оставляет свой знак в самом благородном и драгоценном месте, в том числе в глазах или во рту, что кажется совершенно невозможным». Судьи не отказывали себе в удовольствии исследовать эти отметины, прокалывая их иглой: осужденным сбривали все волосы на голове и теле и тщательно осматривали несчастных в самых потаенных местах. Любое свидетельство противоестественного полового сношения обрекало жертву на сожжение. В этом случае считалось, что человек совершил тройное преступление: грех колдовства, содомии и скотоложства — ведь дьявол часто овладевал людьми, обернувшись козлом.

Итак, если верить многочисленным отчетам судей и «Гексамерону» Антонио де Торквемады[11], на шабашах демоны, прекрасные дамы и кавалеры «предавались свальному греху, утоляя беспорядочные и нездоровые желания», причем демоны заставляли смертных проделывать именно то, что приводило тех прямиком на костер. Дьявол никогда не лишал невинности девочек моложе двенадцати лет, предпочитал замужних дам и оплодотворял лишь тех женщин, которые сами его об этом умоляли. Он ввергал жен в прелюбодеяние и одновременно овладевал мужьями, так что мучительное ледяное соитие влекло за собой двойной грех. Дьявол совершал содомский грех и с девицами, не лишая их девственности и уберегая от нежелательной беременности; они возвращались с шабашей невинными, но окровавленными. Почти все, кто свидетельствовал на процессах о copula cum dcemone[12], утверждали, что пенис дьявола причинял жертвам ужасные страдания — ведь он был невероятно длинным и твердым. Некоторые женщины, в том числе Франсуаза Фонтен в признаниях, сделанных на процессе в 1591 году, говорили о «твердом, как камень, и очень холодном» члене дьявола, другие — например Жан- нет д'Абади — заявляли, что член этот «покрыт чешуйками, как рыбий хвост», и в развернутом виде составляет в длину около метра, хотя обычно «свернут на манер змеи». Пьер де Лимар добавляет, что член у дьявола «сделан из рога, во всяком случае так он выглядит, потому-то женщины и кричат». Де Ланкр, цитирующий эти свидетельства, находит нужным уточнить, что ведьмы используют специальную мазь, дабы облегчить проникновение сатанинского члена. Некоторые трезвые головы склонны были считать член дьявола всего лишь годмише[13] — кожаным, деревянным или металлическим. А Мишле[14] полагал, что это клистир. Короче говоря, то, что святой Августин называл turpissimum fascinum[15], было, возможно, вспомогательным средством, а неровности и шероховатости дерева оставляли ссадины в женских влагалищах и мужских задних проходах.

В Средние века (вплоть до времен Рабле) существовала и другая задница — не менее распутная, но куда более забавная: ее можно назвать гротескной. В те времена народный юмор, по мнению Бахтина, в основном обыгрывал тему выпуклостей, округлостей, утолщений, прыщей и всяческих отверстий в человеческом теле: выпученные глаза, нос, живот, раззявленный рот, половой член или зад. На ярмарочных представлениях актеры и акробаты выкидывали всяческие коленца, кувыркались, и зрители хохотали над тем, что «зад упорно пытается занять место головы, а голова — место зада». Показывать свой зад, как это делает панзуйская сивилла перед Панургом и его спутниками («С этими словами она двинулась к своей норе и, остановившись на пороге, задрала платье, нижнюю юбку и сорочку по самые подмышки и показала зад»[16]), или целовать чужой — такими были грубые шутки и проделки того времени. Молва гласит, что Рабле, получив однажды аудиенцию у Римского Папы, заявил во всеуслышание, что готов поцеловать достославного понтифика «с черного хода» — при условии, конечно, что ход этот хорошенько вымоют. В четвертой книге «Пантагрюэля» папоманы заявляют, что непременно совершат этот ритуал, если Папа снизойдет до встречи с ними.

Вспомним эротическое фаблио под названием «Беренжер — Длинный зад» (XIII век). Один ломбардец взял в жены даму, дочь знатного сеньора. Его собственный отец был вилланом и богатейшим ростовщиком. Вы спросите, с чего это вдруг благородный сеньор согласился на столь нелепый брак? Да он так много задолжал своему кредитору, что попросту не мог отказать его сыну. После венчания тесть «собственноручно посвятил зятя в рыцари». Молодые прожили вместе лет десять, хотя рыцарь сразу выказал себя бездельником и обжорой (особенно он любил пироги). Он презирал простолюдинов, хотя сам был ужасным трусом и подлецом: «Ему куда больше подошло бы ворочать сено, чем управляться с мечом и щитом». Супруга быстро поняла, что ее муж вовсе не родовитый аристократ, и попрекнула его низким происхождением, напомнив, в какую знатную семью он вошел, на что бахвал возразил: он превосходит всех ее родственников, вместе взятых, храбростью, доблестью и геройством и немедленно ей это докажет.

На рассвете следующего дня он велел слуге принести ему доспехи — совсем новые, ни разу не бывшие в употреблении, прыгнул в седло и отправился в ближайший лесок. Повесив щит на дерево, обманщик обнажил меч и начал, как безумный, колотить им по доспеху. Потом, взяв копье, он разломал древко на четыре части, вернулся к жене и предъявил ей «пострадавшее в бою оружие». Дама онемела от изумления, а ее муженек разливался соловьем, воспевая свои подвиги. Уверенный, что хитрость удалась, муж приказал изготовить ему новую экипировку, но дама приметила, что шлем нисколько не пострадал, а ее муженек не ранен, не оглушен, да и вид у него совсем не изможденный. Она решила проследить за супругом, надела рыцарский наряд, поехала следом и увидела, что он колотит по щиту, как сто тысяч демонов. Вволю наслушавшись его воплей, дама пришпорила коня и понеслась на мужа, разгневанно крича: