Елена Грицак - Вена Страница 9

Одновременно с Фишером культовым строительством в Вене занимался его менее удачливый, но столь же талантливый коллега Иоганн Лукас фон Гильдебрандт. В отличие от именитого мастера ему доставалась в основном перестройка, как получилось с церковью Святого Петра. Возникший за стенами крепости, со временем этот храм оказался в деловом центре города и был по праву признан образцом купольных сооружений эпохи барокко.

В период расцвета своего творчества Фишер практически вытеснил иностранцев из архитектурного мира Вены. Крупные проекты долгое время доставались его мастерской, и лишь в последние годы жизни он стал уступать незначительные постройки зодчим из других стран. Немногими из тех, кому довелось работать в одном городе с великим мастером, были итальянцы Рива и Габриэли, создатели одного из дворцов Лихтенштайнов. Дом в Вене не являлся родовым гнездом древней династии, представителей которой теперь можно встретить едва ли не в каждой европейской стране. В австрийской столице им принадлежало два дворца – летний и зимний. Последний строился итальянцами для русского посла Андрея Разумовского, но потом перешел во владение Лихтенштайнов.

Дворец Лихтенштайн

Ныне бывший княжеский дом является музеем с красивым фасадом и содержимым, некогда составлявшим родовое богатство владельцев. Выставки картин, крупной и мелкой пластики, мебели, фамильного серебра занимают десятки комнат и, кроме того, самое большое в Вене помещение, отделанное в стиле барокко, – зал Геркулеса с первоначальным паркетом, расписными потолками, настенной живописью. Скульптурные композиции на стенах изображают сцены из жизни нескольких поколений рода Лихтенштайн. Вдохновение создателя интерьера особенно чувствуется в библиотеке, где приглушенный шелковыми ширмами свет, исходящий от современных лампочек и старинных классических люстр, оттеняет яркие краски фресок.

Счастье творить рядом с великим Фишером выпало и Донато Феличе д,Аллио, который, приехав в Вену на заработки, был покорен этим городом настолько, что остался в нем навсегда. Находясь на чужбине, итальянский мастер всегда хранил верность искусству своей родины. В том, настолько мало повлияли на него австрийские учителя, нетрудно убедиться, увидев спроектированный им Салезианский монастырь, точнее церковь, чьи эффектные фронтоны напоминают об искусстве флорентийского Ренессанса. Талант Донато Феличе д,Аллио увековечен в жестких формах Нейбергской обители, где заметны черты, присущие испанской архитектуре.

Вольно или невольно художник коснулся давних связей Габсбургов с Испанией. Возникшие по воле Максимилиана I, они стали особенно крепкими в эпоху, когда в Европе властвовал его внук, испанский король Карл I, более известный как правитель Священной Римской империи Карл V. Этот монарх по праву признается самым выдающимся деятелем свой эпохи, поскольку до него никому не удавалось объединить под монархической властью Германию, Нидерланды, часть Италии, все пиренейские страны, не исключая колоний в Америке. Однако еще при жизни императора колоссальная держава утратила цельность. Несмотря на все старания Карла, империя досталась не его сыну, королю Испании Филиппу, а брату, австрийцу Фердинанду. Таким образом, в середине XVI века дом Габсбургов распался на две ветви – испанскую и австрийскую. Если первая угасла в 1700 году, то вторая благополучно развивалась, хотя после брака эрцгерцогини Марии-Терезии династия стала именоваться Габсбургско-Лотарингской.

Церковь Салезианского монастыря

Самая знаменитая правительница Австрии была старшей из четырех дочерей Карла VI. Потеряв надежду на рождение сына, отец назвал наследницей ее, постаравшись узаконить спорные права наследницы в документе под названием «Прагматическая санкция». Бумагу подписали все заинтересованные в этом вопросе монархи, однако после смерти императора некоторые решили воспользоваться ситуацией и молодой правительнице пришлось завоевывать трон в тяжелых боях. Против нее вооружились Франция, Бавария, Испания, Пруссия. Однако война закончилась быстро, Австрия утратила часть земель, но не распалась, как предрекали ей злопыхатели. Не угасла и сама монархия, заслугами Марии-Терезии став еще сильнее.

Государственную политику эрцгерцогини во многом определял характер и отчасти семейная жизнь. По выбору отца ее мужем стал правитель небольшого герцогства Лотарингия, тихий, деликатный человек, добровольно пребывавший в тени своей царственной жены. Они счастливо прожили почти 30 лет, или, как утверждала вдова, рыдая на его могиле, 335 месяцев, 1540 недель, 10 781 день, 258 744 часа. Уважая взгляды Марии-Терезии, Франц-Стефан Лотарингский дарил ей супружескую любовь и пользовался взаимностью, о чем свидетельствуют подарки, которыми царственная чета обменивалась по всякому, даже ничтожному, поводу. Эрцгерцогиня преподносила мужу не только картины или драгоценности, но и более солидные вещи, например земли и замки. Будучи соправителем Австрии, командующим армией, императором Священной Римской империи, он не обременял себя государственными делами и, видимо, вполне удовлетворялся ролью советника жены. Косвенные данные говорят о том, что его влияние было гораздо большим, чем казалось тем, кто создавал миф о могуществе австрийской эрцгерцогини.

Ни на миг не оставляя заботы о государстве, императрица родила 16 детей, всех очень любила и заботилась даже тогда, когда они стали взрослыми. Она стойко пережила смерть шести из них, но после кончины Франца-Стефана оставила танцы и верховую езду, больше не занималась рукоделием, не снимала траурного платья, не музицировала, навсегда погрузившись в печальную вдовью жизнь.

Мария-Терезия положила начало новому централизованному государству, защищенному армией рекрутов, которых по новым правилам призывали на пожизненную службу. Военная обязанность вменялась всем мужчинам, исключая дворян, помещиков, медиков, лиц священного и чиновничьего звания. Тем не менее от службы в армии освобождала замена или назначенная сумма денег. С той поры офицеры обучались в академии Терезианум, получившей название в честь основательницы.

Эрцгерцогиня Мария-Терезия с супругом Францем-Стефаном и детьми

Реформы в области юстиции затронули и уголовный, и гражданский кодексы. В частности, на всей территории страны были запрещены пытки, а лишение человека жизни могло свершиться только с личного согласия эрцгерцогини. Наряду с тем, в уголовном праве сохранялись статьи, касавшиеся еретичества и колдовства. Суд назначал преступникам два вида наказаний, которые преследовали цель воспитания (труд) и возмездия (штраф, ссылка, тюремное заключение, смертная казнь) с одновременным устрашением народа.

Отменив основные привилегии для духовенства и знати, Мария-Терезия укрепила государственный бюджет. Ее волей хозяева вновь созданных мануфактур не платили налоги, в течение 10 лет наращивая производство. Дворяне же, напротив, страдали от податей, хотя знали, что целенаправленно собираемые деньги уходят на благие дела, например на создание школьного фонда. Финансовые реформы Марии-Терезии не могли быть одобрены подданными, поскольку заметно ухудшили материальное положение всех слоев населения, от крестьян до высшего дворянства. Бунты по этому поводу вспыхивали не часто, но регулярно, и тогда правительнице приходилось применять силу. Расплата за репутацию строгой монархини пришла позже, в последние годы жизни, когда рядом уже не было понимающего супруга, а детей разбросало по чужим странам и дворам. Введенный незадолго до ее смерти налог на вино, которое при ней относилось к предметам роскоши, повлек за собой волнения сначала в провинции, а затем и в столице. Обида была так велика, что большая часть жителей Вены в знак протеста не пожелала проводить эрцгерцогиню в последний путь.

Иногда Марию-Терезию ошибочно именуют императрицей, которой на самом деле она не являлась, поскольку на коронации Франца-Стефана в 1745 году не надела корону, чем продемонстрировала первенство мужа в государственных делах. С его кончиной эрцгерцогиня разделила власть со старшим сыном Иосифом, также проявившим склонность к реформаторству.

Львы Бельведера и жирафы Шенбрунна

В пору интенсивной застройки Вены Фишер предложил оригинальный проект, согласно которому столицу должны были окружать не примитивные валы, а красивые и надежно укрепленные замки. Каждому из них по доброй традиции надлежало возвышаться на холме и раскрывать из своих окон восхитительный вид на окрестности, будь то город или пригородный ландшафт. По соображениям обороны в плане все они имели форму звезды. Зодчий хотел, чтобы замковые парки террасами спускались с высоты и далее уходили в необозримое пространство, ограниченное лишь фантазией заказчика. Собирательным образом подобных сооружений стал имперский замок Шёнбрунн. Будучи единственной реальностью из того, что задумывалось возвести по плану, он был изображен самим автором на гравюре, позже помещенной в альбом «Историческая архитектура».