Владимир Рудим - Баллада о дипкурьерах Страница 10

Нетте неожиданно засмеялся. Его смех был таким заразительным, что другие тоже заулыбались, хотя ещё не понимали, что рассмешило товарища.

— Федя, ты чего залился? — Дмитрий Коротков называл Теодора Федей.

Нетте снял очки, вытер белоснежным платком близорукие глаза, снова надел очки.

— Вы слышали, как сказал Владимир: «служба». Какая же у него служба? Хождение по мукам, а не служба.

Он повернулся к Владимиру:

— Ты когда последний раз спал по-человечески? То-то! Вот у пас действительно служба: поезд, автомобиль, гостиница, документы в порядке, неприкосновенность, безопасность.

— Ишь ты, безопасность! А пистолет у тебя для чего? — спросил Урасов.

— Пистолет? Все возят, и мы тоже. — Нетте взвесил на руке оружие. — Тяжеловат, чёрт! Лучше бы вместо него лишнюю книжку захватить в дорогу.

Беседа то оживляется, то утихает. Владимир уснул сидя, прислонясь к стенке. Усталость всё-таки одолела!

Теодор Нетте достал томик стихов Гёте на немецком языке. Читая, он время от времени бросал внимательный взгляд на Урасова.

— Парень сильно измотался, плохо выглядит, — сказал он. — Нелёгкая выпала ему поездка.

Поезд резко затормозил, вагон дёрнулся. Владимир проснулся. Недоуменно осмотрелся:

— Снилось мне, будто я опять в часовне и там меня застукали жандармы.

— Маешься даже во сне! Гони их, такие сны. Теперь опасности позади, скоро родная земля, отдохнёшь, — сказал Нетте. И он прочёл из томика Гёте восьмистишие. Потом продекламировал по-русски:

Горные вершиныСпят во тьме ночной;Тихие долиныПолны свежей мглой;Не пылит дорога,Не дрожат листы…Подожди немного,Отдохнёшь и ты. —

И добавил: — Не знаешь даже, что лучше: у Гёте или вот это, лермонтовское. Володя, а где ты остановишься в Москве? — спросил Теодор.

— Пока не знаю.

— Значит, жить тебе негде. Вот что: остановись у меня, отдохни. Вид твой мне не нравится: измотанный.

— Спасибо, только я поеду в Пермь, там родители, давно их не видел, не знаю даже, живы ли старики.

Вечерело. Дипкурьеры условились: до трёх ночи дежурит Нетте, с трёх — Земит, затем — Коротков.

— Я тоже буду дежурить, — сказал Владимир. — Разделим ночь на четыре части.

— Нет, ты уж отсыпайся, — не принял его предложения Теодор. — Во-первых, ты и так уже клюёшь носом, а во-вторых, — и это главное — дипкурьеры не могут никому передоверять вахты. Даже такому надёжному парню, как ты. Вот если станешь дипкурьером, тогда пожалуйста.

Днём прибыли в Петроград, а вечером, не разлучаясь, все четверо сели на московский поезд. В столице разошлись каждый по своим делам. Но, расставаясь, Теодор Нетте дал Урасову свой адрес: заходи в любое время. Обязательно заходи!

Владимир завертелся в водовороте срочных дел, а освободившись, тут же уехал в Пермь. Пробыл там совсем мало и снова приехал в Москву. Нужно было устраиваться на работу. Товарищи, к которым обратился Владимир, сказали: «Обожди недельку — подыщем дело по вкусу».

Поселился Урасов у старого знакомого, пермяка.

Вспомнил про приглашение Теодора Нетте. Зашёл: «Нет дома, в командировке». Через несколько дней снова заглянул. Дома! Нетте только что возвратился из Берлина.

— Присматривать за нами стали нахальней.

В тот вечер они долго беседовали. В конце Теодор убеждённо сказал:

— У тебя призвание к дипкурьерской работе. Это очень важно.

Через месяц Владимир Урасов держал в руках сумку дипкурьера. Он первый раз вёз за границу дипломатическую почту.

ТРУДЕН ПУТЬ В АНКАРУ

Урасов едет — и не в первый раз — в Турцию. Каждая поездка по-своему непохожа на другие. Однажды, едва Владимир появился в Наркоминделе, его вызвали.

Владимир сразу почувствовал: есть какое-то важное дело, коли его потребовал сам. нарком.

Георгий Васильевич Чичерин листал какой-то пухлый том.

— Заходите, товарищи, садитесь. Я сейчас.

Чичерин нашёл нужное место в книге, удовлетворённо кивнул головой, вложил закладку.

Начальник отдела доложил наркому:

— Вот это, Георгий Васильевич, Владимир Урасов. Лучшего кандидата для поездки в Турцию не найти.

Чичерин посмотрел на Владимира прямым, оценивающим взглядом. Спросил:

— Сколько времени вам понадобится, чтобы добраться до Анкары?

— Недели две…

— Отлично. Мы пошлём с вами письмо Кемалю Ататюрку. Сами понимаете, сейчас это очень важно. Завтра сможете выехать? Прекрасно.

Чичерин сиял трубку кремлёвского телефона, попросил соединить его с Лениным.

— Здравствуйте, Владимир Ильич. Наш ответ на письмо Ататюрка отправляем завтра с дипкурьером. Он готов добраться до Анкары за пол месяца. А может быть, успеет и быстрее. — Чичерин взглянул на Ура, сова. Владимир утвердительно кивнул головой. — Кто именно? Урасов Владимир. Ах, вы знаете его? Да, да, он самый.

Владимиру вручили плотный пакет.

Турция переживала в то время тревожные дни, Страна боролась за независимость, отражая натиск войск Антанты. Во главе турецких патриотов стал генерал Мустафа Кемаль. И вот письмо, подписанное Г. В. Чичериным, дипкурьер везёт в Турцию.

… Грузный, пузатый французский пароход был старым гостем батумских причалов. Он давно уже бороздил Чёрное море, посещая советские порты. Сейчас он принял в свои трюмы марганцевую руду для Франции. По пути остановится в турецком порту Самсуне. Урасову как раз и нужно было в Самсун. Поэтому он оказался в числе нескольких пассажиров грузового «француза».

Густой бас пароходного гудка сотряс воздух, судно тяжело отвалило от пристани. Владимир стоял на палубе и смотрел в безбрежную морскую синеву. Пакет лежит в кармане пиджака — вот и вся почта на этот раз. Конечно, ехать налегке удобней. Но Владимир знал: чем меньше диппочта, тем она важнее.

«Каким же будет этот рейс? — подумал он. — Загадывать трудно. И на воде, и на земле всякое может быть». Владимир вспомнил, как недавно греческий военный корабль остановил наш пароход и произвёл досмотр. На пароходе был дипкурьер с мешком почты. Пришлось пойти на хитрость, которая, к счастью, удалась: военный корабль подошёл к правому борту, а с левого спустили в воду на верёвке диппочту. И никто ничего не заметил.

«Ну а мне-то и спускать нечего. Если случится такая встреча — придётся придумать что-нибудь новое».

Изредка на горизонте показывались дымки. Если они приближались, Владимир шёл к помощнику капитана выяснять:

— Кто там, впереди?

Помощник, добродушный марселец, говорил на ломаном русском языке:

— Пиф-паф нет. Грузчик.

Это означало, что идёт не военный, а грузовой корабль.

Или острил:

— Пиф-паф нет. Дамы и господа.

Это про пассажирский. Так и добрались благополучно до Самсуна.

Владимир сошёл с парохода, протиснулся сквозь шумную толпу торговцев, предлагавших табак и опиум, виноград и плетёные сандалии, домашнее вино и курительные трубки. Направился в советское консульство. «Кто теперь повезёт меня в Анкару? Опять Хасан или кто другой?»

Припомнилось, как он познакомился с Хасаном, как они вместе добирались до Анкары.

Когда Владимир впервые оказался в Самсуне, у него было три мешка диппочты. Без грузчиков не обойтись. Несколько человек предложили ему свои услуги.

— Ребята, мне хватит и одного, — сказал Урасов и показал палец, ибо знал, что турки не поймут его слов.

— Меня берёшь! — услышал он в ответ по-русски. Это был Хасан. Он отнёс мешки к своей арбе.

Хасан предложил Владимиру сесть в арбу, но тот отказался: пойдём вместе. «Надо расспросить, что он за человек». Так в пять минут он уже всё знал о Хасане: что тот казанский татарин, что во время мировой войны попал в плен и застрял здесь, женился на турчанке. Промышляет извозом.

— Ты что за человек? — спросил, в свою очередь, Хасан.

— Купец. Видишь, у меня три мешка товара.

Возле консульства отпустил Хасана.

Урасову все обрадовались: ведь он привёз самые свежие новости с Родины! После обмена впечатлениями спросил, какова дорога на Анкару, кто его повезёт. Сведения были неутешительными: снега много, дороги заметены, автомобили застревают в сугробах. Единственная возможность — арба. И дали адрес Хасана.

— Так ведь я его уже знаю он доставил меня от порта!

Пошёл к возчику.

— Свезёшь, Хасан?

Тот долго думал, чесал затылок. Согласился, но заломил такую сумму, что Владимир ахнул. Рядились, спорили — Хасан неумолим. «Половину плати сейчас».

Пришлась согласиться. Положил в арбу сема для лошадей. Поверх — мешки с диппочтой. Заскрипел снег под широкими колёсами арбы. Глаза слепили то яркое солнце, то снежные вихри. Медленно, очень медленно ползла арба. С трудом миновали одну деревню, другую, третью. В каждой — ночёвка. Где на низком топчане, где на сене, а то и просто на холодном глиняном полу.