Роман Арбитман - Антипутеводитель по современной литературе. 99 книг, которые не надо читать Страница 11

Примерно такой шевелящейся кучей жрущих друг друга даже не людей, но существ, и выглядит тут российская столица. Бандиты, проститутки, сутенеры, драгдилеры, покупные менты, продажные боссы… По мысли автора, вся рукотворная клоака, где обитают герои книги, для жизни вообще не приспособлена. «Задушил меня этот город!» — бормочет бомж на первых страницах, и каждый новый персонаж присоединяется к хору. Работяга из Донецка ненавидит Москву за то, что «она его обнулила», секретарша из Перми — за пробки, мент-лимитчик — за «дорогие тачки» и «раскрашенных девок», и бандит-гастролер — за то же самое. «Поубивал бы вас всех!» — злобствует чиновник, сам родом из провинции. Однако и два коренных москвича (курьер Денис и гангстер Вова — две половинки alter ego автора) относятся к городу и его жителям сходным образом, и их вывод: валить!

Помнится, у грибоедовского героя в промежутке между его удивленным «недоволен я Москвой» и решительным «Вон из Москвы!» проходило целых два действия, в течение которых сам персонаж испытывал «мильон терзаний». В романе Минаева вместо терзаний — столько же баксов, а про «горе от ума» и упоминать нелепо: в этой Москве место Чацких заняли «какие-то уроды с того света». Нет в книге и больных вопросов, а есть припасенные автором ответы. В отличие от Сусанина, который обещал захватчикам Москву, а завел их в болото, Минаев ведет читателя в вонючую топь и объявляет ее Москвой. Ах, не нравится? Ну и хрен с вами: деньги турагенту уже заплачены.

Мачо в чепчике

Олег Рой. Шаль: Роман. М.: Эксмо

Олигарх Степанков, двадцать лет назад перебравшийся в Москву из заштатного N-ска, богат, совестлив и несчастен: у него ни детей, ни любимой женщины, ни даже тещи. Переводчица Мила красива, умна, бедна и тоже несчастна: муж съехал, дочка-пианистка ослепла, перспектив ноль. На странице 50 олигарх и переводчица встретятся, а на странице 184 окончательно влюбятся друг в друга: «Она смотрела ему в глаза и чувствовала, что проваливается в этот серо-голубой омут безвозвратно… Он смотрел ей в глаза и чувствовал, что проваливается в этот зелено-серый омут безвозвратно».

Еще сотню с лишним страниц любовь этих двух разноцветных омутов будет преодолевать разнообразные преграды (роковые тайны прошлого, проблемы со здоровьем, коварный муж и т. п.), но к финалу плохие пойдут ко дну, а хорошие выплывут. Дочка-пианистка гениально сыграет Скрябина и прозреет, переводчица с олигархом поженятся, после чего все трое поедут в N-ск — строить семейное счастье на малой родине героя и поднимать с колен градообразующее предприятие…

В конце прошлого века издательство «Эксмо» считало детективный жанр исключительно мужской прерогативой, а любовный — женской. Потому-то, например, первые романы Юлии Латыниной выходили в «Эксмо» под мужским псевдонимом, а фото автора для обложки обработали фотошопом, превратив даму в джентльмена. Если бы Олег Резепкин дебютировал в России именно в ту пору, маркетологи наверняка сделали бы из него не Олега Роя, но Ольгу, и на рекламном снимке пририсовали к его голове тучу легкомысленных кудряшек.

Сегодня читательская публика не столь консервативна, поэтому нужда в трансгендерных операциях отпала, и Олег Рой может не таясь обрабатывать ту же делянку, на которой трудятся Екатерина Вильмонт, Татьяна Устинова и Мария Метлицкая. Рой, кстати, иногда выигрывает у них — на контрасте. Ведь забавно, согласитесь, когда мужчина с лицом разочарованного молотобойца стенает о «невыносимом счастье», сюсюкает об «озорных чертиках» в глазах и «непослушных вихрах», а на десерт предлагает читательницам акробатический этюд: «она всем телом потянулась к нему и, кокетливо заложив ногу за ногу, помахала сумочкой» (милые женщины, не пытайтесь повторить это дома!).

Кроме вышеперечисленных товарок, есть у Роя еще один объект для подражания — Дарья Донцова, чьи романы часто используются для product placement (скрытой рекламы). В романе «Шаль» каждый сантиметр печатной площади тоже расходуется с толком, бизнес есть бизнес. Придут герой с ребенком, допустим, в ЦПКиО — и дитя тотчас же станет ходячим рекламным проспектом: «У каждого аттракциона своя касса. Это очень удобный и очень экономный вариант». Захотят влюбленные поесть — и их ждет реальный ресторан с конкретным названием, а мелодия любви будет ненавязчиво аранжирована треском кассового аппарата: «В этом дорогом месте и изысканные яства, и обслуживание были высшего класса: небольшие по объему и массе блюда умели насытить самого прожорливого гостя.

Продукты здесь отличались свежестью и высоким качеством, что и было здешним фирменным знаком». Зайдут в другой ресторан — и касса опять щелк! «Дизайнерское открытие по ресторанной части», «гвоздь нынешнего московского сезона». А когда героиня пойдет припудрить носик, product тут как тут: «Туалет был верхом оригинальности по дизайну». Не переключайте каналы, рекламная пауза пройдет быстро.

За пять лет после дебюта в «Эксмо» Рой выпустил почти три десятка романов и производительности не снижает. «Муки творчества — это, тьфу-тьфу, не про меня, — гордо признается он в интервью. — Пишу сразу и при минимуме правок. Редактор меня тоже практически не правит». А зачем? Ведь и так хорошо: «путешествуя мыслями в прошлом, разогрел в микроволновке котлеты», «на краю сознания забрезжил вопрос», «у Степанкова что-то ворохнулось в груди», «дедова заповедь запала в память», «тяжелый спертый воздух неприятных мыслей» и пр.

Попробуй-ка сделай автору замечание — и услышишь в ответ, что у него «в месяц продается до ста тысяч книг», и потому решать, «насколько хорош тот или иной автор», должен читатель «своим кошельком», а не «горстка «умников» от литературоведения с претензией на избранность». По мнению Роя, народ предпочитает книги про «психически здоровых людей, вступающих в нормальные человеческие взаимоотношения», — в то время как литпремии дают книгам, содержание которых «сводится к богато расцвеченному нецензурной лексикой описанию всевозможной чернухи, гадости и грязи», а среди героев преобладают «маньяки и извращенцы».

Что ж, если учесть, что среди главных персонажей романа «Шаль» наличествуют друг-предатель, сектант-искуситель, садист-педофил и трое убийц (один из которых еще и маньяк и извращенец), то автор явно нацелился на крупную премию. Вам, Олег Юрьевич, Нобелевку с собой завернуть или прямо здесь будете кушать?

Любить по-немецки

Эдуард Тополь. Бисмарк. Русская любовь железного канцлера: Роман. М.: АСТ

Не всем известно, что Отто Эдуард Леопольд Карл Вильгельм Фердинанд герцог фон Лауэнбург князь фон Бисмарк унд Шенхаузен — не только первый канцлер Германской империи, но и киносценарист…

Да-да, без шуток! Его имя стоит в титрах по крайней мере одной художественной картины, постмодернистской ленты Жан-Люка Годара «Фильм-социализм» 2010 года (правда, канцлер едва не затерялся там в толпе соавторов: Ханна Арендт, Жан-Поль Сартр, Жак Деррида, сам Годар и другие). В отличие от Бисмарка, Эдуард Тополь в кино не новичок. Он начал карьеру еще в конце 60-х годов XX века, и ныне по его сценариям снято уже три телесериала и девять полнометражных фильмов, среди которых — «Юнга Северного флота», «Ошибки юности» и «Ванечка».

Как видим, масштабы кинодарований несопоставимы. Тем не менее Эдуард, взявшись за любовно-исторический роман о коллеге Отто, пишет о нем без снисходительности мэтра к новичку. Писатель искренне сопереживает герою, которого в возрасте 47 лет угораздило влюбиться в «голубоглазую фею с высокими славянскими скулами». И не просто влюбиться, но и сохранить чувство до конца дней.

Роман начинается с того, что посланник прусского короля при дворе Луи-Наполеона встречает в Биаррице русского князя Николая с очаровательной супругой Катей. Юная княгиня «так чувственно отдалась музыке» и кушала «с такой вызывающей чувственностью», что даже суровому германцу, железному с головы до пят, устоять невозможно: «фонтаны адреналина стали бурлить в его жилах».

Поняв, что «бешенство его мужских желаний угрожает исполнению им обязанностей королевского министра-президента», Бисмарк пытается забыть Кэтти, а нерастраченную энергию тратит на объединение Германии. Доктор Фрейд подмигивает из каждого абзаца: ах, если бы княгиня была свободна от брачных обязательств, ах, если бы роман Железного дровосека с радисткой Кэт почаще переходил рамки «ночных сно- и ясновидений» и милой переписки! Не было бы никакого Второго рейха, а значит и Третьего, и вообще карта мира оказалась бы сейчас совсем другой.

Книга представляет собой полуколлаж-полубеллетристику. Почти всю «политику» автор берет из воспоминаний современников Бисмарка и исторических трудов (которые может цитировать страницами), а антураж заимствует из писем канцлера и выпущенной в Германии еще в 1930-м книги Н. Орлова «Bismark und Katharina Orloff». Понятно, что три четверти авторского текста представляют собой общие места из среднебульварных романов про «огненные фонтаны страсти» («розовый закат дробился и сиял в ее льняных локонах», «ее прелестные голубые глазки вспыхнули обидой», «все ее тонкое тело так трепетало»), но вот откуда Тополю известно, что от взгляда Кати у железного канцлера «пересыхало во рту» и «холодело внизу живота»? Что «от запаха ее щекочущих волос у него пресекалось дыхание»? Что «она была так пронзительно эротична, что, ныряя за ней, Бисмарк и на глубине, в совершенно холодной воде чувствовал горячечное помутнение разума и напряжение всех своих членов»?