Пантелей Марценюк - Над Бугом-рекой Страница 11

Весной сорок второго года нас снова посадили в автобусы и повезли на другую работу. Это были уже железнодорожные составы. Нас снова разместили в лагере из бараков. Лагерь был также обнесен колючей проволокой. На следующий день погнали работать на железную дорогу. Работа состояла в разгрузке вагонов. Хотя нам немного и удалось оправится от предшествующего лагеря, сил все-таки было еще мало, а работа была трудной. Чтобы разгрузка шла быстрее конвоиры часто приводили в действие палки. Работа продолжалась от шести часов утра и до темноты, без выходных.

Так мы работали до осени сорок второго года. Осенью нас отправили на сахарный завод. Везли почти целый день машинами, кушать не давали. Когда привезли к заводу и выгрузили, то многие из пленных бросились собирать свеклу, которая валялись на дороге, и грызть ее. Я не поддался этому порыву и терпеливо сносил голод. Может меня и спасло то, что я не бросался на всякую суррогатную пищу, от которой очень много людей умерло.

Поселили нас в дом, который стоял рядом с заводом. В нем были поставлены пружинные кровати с матрасами и одеялами. На следующий день нас повели на работу. Меня, еще с одним товарищем, снова поставили на конвейер, который подавал уголь в печи. Пища здесь была такая, что мы почти всегда чувствовали себя голодными. Тем не менее, можно было вдоволь поживитися сахаром. Мы не имели к нему доступа, но те, кто работал на сушке, приносили его в жилое помещение. Употребляя сахар, мы чуточку стали живее. В то же время мы не имели возможности помыться и попрать белье. Появились вши, и несколько человек заболело. Немцы забили тревогу, боясь заразиться. Заставили вынести матрасы и сожгли их, продезинфицировали одеяла и одежду, после чего повелели нас в душ. С того времени уже каждую неделю нас водили у душ и выдавали чистое белье.

На сахарном заводе мы проработали до окончания сезона переработки свеклы. Весной сорок третьего года нас в очередной раз посадили в автобусы и повезли в город Десау на завод «Бамак-4». Там пришлось работать в две смены по двенадцать часов. Робота была разная и тяжелая, в основном погрузка и разгрузка. Если не хватало немецких рабочих, которых периодически отправляли на фронт, то к станкам ставили пленных. Так и меня периодически ставили к работе на фрезерных станках под надзором мастера.

3.6. Бегство из плена

Начиная с осени сорок четвертого года город и завод стали периодически бомбардировать американцы. Однажды бомба упала рядом с цехом. Она образовала воронку глубиной около десяти метров и развалила стенку цеха. После этого в лагерь привезли деревянных колод и нас заставили рыть зигзагоподобный ров высотой в рост человека посреди лагеря. Тот ров накрыли деревянными колодами, и образовалось бомбоубежище, в которое нас заводили во время бомбардировок.

Однажды ночью в марте месяце сорок пятого года город бомбардировали беспрерывно. От этих бомбардировок наш лагерь из деревянных бараков сгорел полностью. Бомбами разнесло здание конвоя и ворота вместе с изгородью. В это время мы сидели в защитном рве и периодически гасили напалмовые бомбы, которые падали на наш бункер и рядом. Кое-кто не выдерживал такого напряжения и выбегал из-под укрытия. Однако далеко отбежать им не удавалось, осколки бомб настигали их. Благодаря Богу, в наше хранилище прямого попадания бомб не было. Были и такие, кто не вышел из казармы в бункер, а спрятались под койками. Там они и сгорели.

Большая бомба попала и в немецкое бомбоубежище на заводе. Все, кто там был погибли, а бомбоубежище залило водой. Об этом мы узнали утром на следующий день, когда увидели, что ни конвоиров, ни других немцев возле нас не появилось. Вокруг все было разрушено. Все то, что могло гореть – сгорело. В пожарище бараков мы видели останки тех, кто не пошел в хранилище, а остался внутри. Они не смогли спастись, так как дверь была заперта, а на окнах граты. По территории лагеря лежали тела тех, кто выскочил из хранилища и попал под шквал осколков от бомб. Кое-кому из них посчастливилось остатися в живых, и они возвращались в лагерь. Начали возвращаться и те, кто работал в ночной смене. Этих пленных, на время бомбардировки вывели за город на окраину в небольшой лесок. В свете осветительных ракет из самолетов их увидели и, наверное, считая за немецких, солдат, обстреляли из пулеметов и начали бомбить. Из ночной смены тоже мало кто уцелел. В том числе погиб и мой друг Сергей Осипенко, с которым мы длительное время работали в одной смене и делились чем Бог пошлет, вечная ему память.

Все пленные, кто остался в живых, собрались и начали обсуждать, что дальше делать. Мы были встревожены и в то же время свободны, так как вокруг уже не было изгороди и охраны. Однако эта воля была относительная, так как находились мы в центре Германии и ждали того, что вот-вот немцы возьмут нас снова под охрану. В то же время периодически вечерами мы слышали звуки пушечных выстрелов и понимали, что это приближается фронт. Большинство решила разойтись отдельными группами и пробираться к своим войскам.

С двумя товарищами я пошел по руинам домов в поисках одежды и обуви, чтобы поменьше быть похожими на пленных беглецов. В одном из подвалов мы наткнулись на одежду, которая была присыпана обвалившимися камнями. Там мы нашли пиджаки, брюки, головные уборы. Свою одежду с надписью белой краской на плечах SU (Soviet Union – Советский Союз) мы забросали штукатуркой из обваленных стен. Обувь мы нашли в другом подвале. Таким же образом мы находили пищу и сделали ее запас на дорогу. Немцев в этом поселении не было. Наверное, те, кто выжил после бомбардировок, оставили его.

Блуждая по руинам домов, мы разыскивали все то, что может стать полезным в дороге, после чего отправились на восток. Двигались мы ночами и окраинами, подальше от дорог. Нам было известно, что те беглецы, которым раньше удавалось вырваться на волю, долго там не задерживались. Где-то через неделю – две их возвращали в лагерь по зверски побитых и чуть живых, а несколько от побоев умерло. Власти давали премию в пятьдесят и больше марок за выдачу каждого беглеца. Поэтому мы были очень осторожны и старались не попадаться на глаза немцам. Однако тем было уже, наверное, не до нас. Военные части немцев почти в панике отступали на запад, чтобы не попасть у руки россиян. Гражданское население тоже было в движении и оставляло свои дома при приближении фронта. Так мы блуждали почти две недели – голодные, обросшие, измученные ночными переходами, стараясь быть похожими на гражданских немцев. При случае мы делали привалы, прячась в руинах домов.

На одном из таких привалов где-то двадцатого марта сорок пятого года мы увидели бойцов в советской форме. Радости не было границ – это были разведчики 280-й стрелковой дивизии. Нас отвели в штаб дивизии. Каждого из нас подвергли допросу, кто мы, где служили в армии, как попали в плен. Между нами даже оказался один, кто не успел начать службу в армии, а сразу попал в плен. После такого допроса мне еще с одним товарищем выдали воинскую форму и направили в отдельную зенитную роту, которая охраняла вместе с ротой автоматчиков, штаб 280-й стрелковой дивизии.

3.7. Фронтовые будни

Дальнейшая моя служба в армии до окончания войны проходила в прислуге крупнокалиберного четырехствольного зенитного пулемета, который был размещен в кузове автомашины немецкого производства. Таких машин в охране штаба было две. Еще одна – третья машина транспортировала боевые и прочие припасы. Наша задача состояла в защите штаба дивизии от нападений с воздуха, а также вместе с автоматчиками от нападений с земли. К тому времени немецкая авиация нас уже практически не беспокоила, а вот от нападения пехоты приходилось периодически отбиваться.

Помню один случай, когда штаб дивизии, который разместился в небольшом городке, старалась захватить довольно значительная группа немецких разведчиков. Они прорывались к штабу, который находился в подвале полуразрушенного дома. Нам пришлось организовать отпор, использовав наши пулеметы в наземном бою. В дальнейшем в атаку пошли автоматчики, забрасывая немцев ручными гранатами. Получив значительные потери раненными и убитыми, те отступили.

Раненные были и с нашей стороны. Так в нашей пулеметной прислуге один солдат тоже был ранен в руку, тем не менее, идти в госпиталь он отказался. К концу войны в поредевших подразделениях на счету был каждый боец, а потому никто и не принуждал легко раненных оставлять боевую часть.

В апреле месяце сопротивление немцев начало слабеть. Наша часть находилась на расстоянии сто – сто двадцать километров от Берлина и двигалась навстречу американцам. Встреча с ними состоялась 20–24 апреля на Эльбе. На месте встречи был разрушенный мост, который немного починили и наши солдаты ходили в гости к американцам, а те к нам. Общались мы на немецко-русско-английском диалекте, тем не менее, довольно пристойно понимали одни других. Для нас война уже закончилась, однако она еще шла в Берлине и Чехословакии. Лишь пятого мая нам сообщили, что война полностью закончилась.