Александр Лобанцев - Косово 99 Страница 12

Сергей рассказал мне о том, что однажды при выполнении задания в их вертолёт едва не попала сербская ракета. Видимо ракета была выпущена из ПЗРК с большого расстояния и пилоту удалось удачно сманеврировать. Сергей был простой, общительный и спокойный парень и в общем-то был мне симпатичен, однако в душе я всё же был немного огорчён тем фактом, что сербская ракета оказалась не слишком точной…

Проехав без остановки мимо Углевика в скором времени мы подъехали к окраинам города Биелина. Этот, по российским меркам маленький городок был последним городом Боснии в этом направлении, дальше был мост через реку Дрина и начиналась Сербия, частью которой являлся многострадальный край Косово, конечная цель нашего марш-броска. Немного не доезжая Биелины мы свернули на располагавшуюся рядом с дорогой площадку где уже находилась наша техника из других подразделений. На этой площадке в мирное время служившей по-видимому автодромом для подготовки водителей наша колонна была окончательно сформирована. Некоторые наши машины не были «помечены» надписью КФОР и поэтому такую надпись наносили прямо на месте, закрашивая в аббревиатуре СФОР первую букву и взамен нанося по трафарету букву «К». Таким образом наша колонна вроде как относилась к коллективным силам НАТО в Косово. На окраинах Биелины мы простояли около часа успев немного перекусить и пообщаться между собой. Боевой дух ребят был высок, у большинства буквально «чесались руки» хорошенько «вломить люлей» албанцам. Я полностью разделял эти намеренья, надеясь если уж не на возможность поубивать албанских боевиков, то хотя бы на возможность лично чем ни будь помочь сербам, которым я искренне сочувствовал. Даже сам факт опасных приключений и непосредственного участия в важнейших мировых событиях будоражил мне кровь. При этом я прекрасно понимал, что может случиться со мной в случае неблагоприятного исхода предстоящей операции (неблагоприятного не только для всей операции, но и для меня лично). Вполне реальным для меня представлялось развитие событий в ходе которых я буду убит, хуже того изувечен или, самое страшное, попаду в плен.

Я не случайно расставил приоритеты именно так - дело в том, что смерти я никогда не боялся. С детских лет когда я видел страдания даже самой маленькой зверушки я испытывал чувство жалости и сострадания, говоря другими словами вид страдающего живого существа «задевал меня за живое», а вот к факту смерти я относился спокойно, почти равнодушно. Умер кто-то, ну и умер (как говорится, умер Максим, ну и хуй с ним). Чем старше я становился тем более нелепым и ненормальным мне казался имеющийся у многих людей страх смерти. В конечном итоге я пришёл к выводу что смерти боятся лишь дураки и трусы: дураки потому, что не понимают того, что смерть это естественная и неотъемлемая т.е. нормальная часть жизни, а трусы потому что они и так вечно всего боятся. Из всего вышесказанного вовсе не следует что я горю желанием умереть, вовсе нет - я люблю жизнь, более того, для защиты своей жизни я приложу максимум усилий и пойду на самые крайне меры. Что касается сильных увечий и плена, то тут и так всё понятно: здоровье важнее жизни, а что происходит с пленными попавшими в руки мусульманских боевиков я неоднократно видел на видеозаписях. По поводу плена - в дальнейшем я приведу один случай произошедший как раз в Косово.

Короче говоря дело предстояло опасное и я понимал это, однако желания помочь сербам, жёстко наказать албанцев, испытать себя войной для меня были главенствующими. Даже сам факт опасности привлекал меня поскольку с моральной точки зрения только то и составляет главное духовное (а следовательно и неотъемлемое) богатство человека, что было достигнуто в опасных и трудных условиях. Толстый никак не высказывал своего мнения однако видно было, что он не особо в восторге от предстоящей поездки. Кроме опасностей нашего путешествия его естественно волновало техническое состояние машины и он пользуясь случаем ещё раз заглянул в силовое отделение БТРа. Всё было в порядке. Техника батальона готова, боевой дух бойцов на высоте - готовьтесь албанцы, русские идут!

Мы построились и получили приказ на выдвижение. Генерал-майор Рыбкин приказал на любую провокацию отвечать огнём. Этот приказ вызвал у меня чувство огромного уважения к тому кто его отдал не побоявшись тем самым взять на себя всю ответственность за возможные эксцессы и полностью снять её с нас. С годами уважение к этому человеку у меня возросло так как я осознал простой факт: оставь мы без внимания хоть один провокационный эпизод в отношении себя то уже на следующий день размер агрессии в отношении нас вырос бы в геометрической прогрессии. Нас было около двухсот человек и тысячи оборзевших от безнаказанности албанцев просто-напросто разорвали бы нас в клочья. Совсем другое дело когда первый же провокатор получил бы пулю, причём сразу же. Это резко остудило бы дерзость остальных - жить каждому хочется. Для нас вопрос быстрой расправы над провокаторами был вопросом выживания.

Приведу пример того, что могло произойти в противоположном случае. Однажды я просматривал видеоматериал начала боснийской войны, вернее событий непосредственно предшествовавших её началу. На видео был записана массовая демонстрация, явно агрессивная и многолюдная. Сербские полицейские вели себя достаточно пассивно, да к тому же их было немного. У полиции был бронеавтомобиль с установленным на нём крупнокалиберным пулемётом за которым сидел незадачливый боец. Из толпы демонстрантов вылез мужчина, проворно вскарабкался на броневик и подобрался к пулемётчику который не позаботился о том, чтобы как-либо себя обезопасить.

Тело пулемётчика находилось внутри машины, а из люка торчала только голова защищённая синей полицейской каской. «Демонстрант» накинул на шею полицейского удавку и спокойно и целенаправленно принялся его душить. Пулемётчик попытался спастись спрятавшись внутрь бронеавтомобиля, примерно как черепаха прячущая голову внутрь панциря. Но было уже поздно. «Демонстрант» убил его, глупого и беспомощного. Показательно, что пулемётчик умер не сразу, некоторое время бесполезно поборясь за свою жизнь и тем не менее никто не помог ему, даже водитель его броневика не сдвинул машину ни вперёд ни назад, попытавшись тем самым сбросить с крыши демонстранта-душителя. Милосердие приветствуется при любых обстоятельствах, но что касается мягкости и гуманизма то в условиях боевых действий, да и просто необходимой обороны эти явления не просто вредны, они преступны. Генерал-майор Рыбкин понимал это и отдавая приказ он не только заботился о выполнении боевой задачи но и о сохранении наших жизней.

За те минуты, что мы простояли в месте сбора на окраине Биелины я понемногу присмотрелся к своим новым сослуживцам. Из всех парней, что были сейчас рядом знакомых оказалось всего несколько человек, да и то моё знакомство с ними носило максимально поверхностный характер. Ни одного хорошего знакомого я не увидел, зато моему другу Серёге С. повезло больше - он встретил земляка Виталика с которым был знаком не только по временам срочной службы в Ульяновске, но и вообще был призван в армию в одно и тоже время из одного и того же города. Здоровенный Виталик был снайпером и служил как раз теперь уже в нашей, четвёртой, роте. Я рад был за своего друга, однако сам, находясь среди незнакомых мне людей в преддверии опасного мероприятия чувствовал себя немного неуютно.

Важно отметить, что взаимоотношения между всеми нами в те часы и дни стали максимально дружественно-доброжелательными, простыми и открытыми. Это касалось как солдат, так и офицеров. Армейский формализм, повседневная людская мелочность, корыстность, эгоизм и озлобленность полностью исчезли, а им на смену пришли простота, фронтовое товарищество и стремление совместными усилиями выжить и выполнить боевую задачу. Старая мудрость гласит, что армия без войны разлагается и в такие моменты наглядно познаёшь истинность этого утверждения. Предстоящее решение опасной боевой задачи очистило нас от всего наносного, фальшивого и негативного. Перед лицом опасности все мы, плохие и хорошие, стали лучше, стали сплочённее.

Наблюдая за нами в те дни любой практикующий психолог смог бы написать штук десять докторских диссертаций на тему изменения поведения людей в экстремальной ситуации. Именно тогда я впервые познал на практике, что скрывается за термином «фронтовое товарищество» и я уверен, что получение данного знания дорогого стоит. Тогда же я наглядно увидел как много противоестественности и фальши в нашей повседневной жизни. Тогда же до меня дошло как глупо живут люди в своей, так называемой, нормальной жизни. Дважды я находился в армии во время начала справедливых боевых действий, первый раз во время описываемых событий, второй раз спустя полгода после них. Оба раза психологическая обстановка в подразделении убывающем на войну была практически одинакова. Для любого нормального, желающего сражаться бойца это самые замечательные дни - всё, что есть в армии тупого, нелепого и фальшивого уходит, а взамен появляется реальная боевая работа, опасные приключения и боевое братство. Это великие дни для настоящего мужчины.