Валерий Чумаков - Демидовы. Пять поколений металлургов России Страница 12

Писан на Москве лета 1702 Марта в 11 день.

Если вы заметили, во всем указе нигде нет упоминания Никиты как Антюфеева, а только как Демидов. А что вы хотите, если сам царь звал его исключительно «Демидыч», кто бы посмел поступать по другому? Отныне все Антюфеевы окончательно, незаметно и бесповоротно стали Демидовыми.

Сам Никита в то время был сильно занят. На нем лежал госзаказ по изготовлению для воюющей российской армии 20 000 фузией, поэтому самолично ехать на Урал он пока не мог. На Нейву сначала отправился его доверенный приказчик, Емельян Ксеновфонтов, который и принял 12 мая 1702 года завод от Верхотурского воеводы. Сразу за ним были отправлены 12 мастеров, в обязанности которых было предотвратить остановку завода из за смены собственника. Еще чуть погодя, 13 июля, в Верхотурье отбыл старший сын и главный помощник Никиты Акинфий. На место он прибыл 8 сентября и тут же включился в управление предприятием. Уже в самом скором времени он запустил остановленную из-за нехватки угля домну, расконсервировал строительство второй, пустил молотовый амбар, начал подготовку к литью стратегически важной продукции военного назначения – мортир и пушек. Все это ему было хорошо знакомо еще по тульскому отцовскому предприятию, хотя с такими масштабами Демидов-младший сталкивался впервые. Невьянская домна была крупнейшей если не в мире, то в России точно. Была она, судя по описям, «складена из женого кирпичю с известью… в вышину четыре сажени (девять с половиной метров, трехэтажный дом, – В. Ч.) от подошвы». По отчетам Никиты, давала она 240 пудов (почти 4 тонны) чугуна в день. Самые большие домны центральной России имели тогда вдвое меньшую производительность. Сам же Никита смог выкроить время для самоличной, вместе с еще пятью необходимыми Акинфию мастерами, поездки на уральский завод лишь осенью. После того, как Сибирский приказ пригрозил ему, если дальше будет отлынивать, опалу и «разорение пожитков без всякой пощады».

Ехал, скорее всего, всей семьей, взяв с собой обоих младших сыновей, Григория и Никиту. Во всяком случае, выписывая путевые подводы он утверждал, что ехать ему «велено… с женою и з детьми, а детей два сына, один женат, четвера робят моих внучат» Пробыл он там недолго. Убедился, что сын ведет дела в правильном направлении, и снова отбыл в Тулу. А уже оттуда доложил Петру, что на заводе все надо переделывать, так как построено все в спешке и очень плохо, «… И что построено, и то в дело не годится, незнаемо, нерадением, или несмышленно, или крамолами».

В то же время, 6 декабря на завод приехал кремлевский инспектор – упомянутый в указе думный дьяк Андрей Андреевич Виниус.

Можно сказать, что по Андрей Андреевич был коренным москвичом. Во всяком случае, родился он в 1641 году именно в Москве, где его родитель, голландский купец, принявший русское подданство, Андреас Вениус проживал еще с 1632 года. На самом деле, отец жил на два города, в Москве и в Туле, в окрестностях которой у него было несколько железоделательных, чугунолитейных и оружейных заводов. Мать Андрея была русской и православной, сам же он в совершенстве знал три языка: русский, престижный голландский и латинский. Именно это помогло ему в 23 года получить хорошую должность переводчика в Посольском приказе. А в 1675 году он организовал в России то, чем мы пользуемся до сих пор и, наверное, будем пользоваться еще очень долго – российскую почту. Первая линия, названная «заморской почтой» связывала Москву с Ригой, вторая, «виленская почта» доставляла международную корреспонденцию через Смоленск в Литовскую Вильну, как тогда назывался Вильнюс. Главным российским почтмейстером он пробыл до 1693 года, после чего сдал дела своему сыну, сам же пошел на повышение. Отныне он возглавлял Сибирский приказ, управлявший всей, связанной с Сибирью деятельностью: сбором ясака (налога), организацией производства, закладкой поселений, ссылкой каторжан, организацией проезда в Китай и так далее, и тому подобное. Однако, после того, как русские войска потерпели поражение под Нарвой, Виниуса бросили на укрепление Приказа артиллерии. Для того, чтобы в кратчайшие сроки снабдить воюющую армию необходимым количеством пушек он организовал то, за что потом многие россияне объявили Петра I антихристом, – переплавку церковных колоколов. Делалось это по самой острой необходимости: в условиях войны страна потеряла возможность закупки железа в Швеции, в которой его закупали раньше. За 8 месяцев была переплавлена четверть всех российских колоколов, а российская армия получила сотни новых пушек и мортир. Несмотря на ударную работу, в 1703 году его отстранили от службы и отдали под следствие по обвинению в хищениях и в преступной медлительности в деле армейского снабжения. Дабы как-то уладить дело он попытался дать взятку Меньшикову. Светлейший князь деньги взял, и тут же донес об этом царю. О дальнейшем мы знаем из донесения венского дипломата Плейера[63]. В своем письме от 25 сентября 1703 года, он сообщал: «Канцлер Виниус… помилован и не повешен, а бит кнутом и приговорен к уплате 7000 рублей (здесь есть такое обыкновение, что сперва человеку дают возможность много накопить, а затем предъявляют ему какое-нибудь обвинение – и отбирают под пыткой всё накопленное)». Попав в немилость, он в 1706 году сбежал на родину отца, в Голландию, но в 1708 не выдержал, и, выпросив у Петра прощения, вернулся в Россию, где и умер 9 лет спустя.

Тогда, в 1702 Виниус был на пике своего могущества. В его обязанности входило проследить, насколько добросовестно Демидовы выполняют взятые на себя обязательства. С собой он привез еще один указ, который и указом в полном смысле назвать нельзя. Скорее это было царское наставление своему любимцу Демидову, особый кодекс, который должен был показать степень царского доверия. Начинался он таким трогательным вступлением:

«Написанныя тебе Его Величиством Государем, указныя статьи, по которым тебе со всякою истиною и душевною правдою, прочитывая почасту, поступать, отвергая от себя всякое пристрастие и ко излишнему богатству желание; к тому, что усмотришь быть полезно сверх сих статей, яко истинному и православному Христианину, подобает, Ему Великому Государю нашему, тебе работать всеусердно, с крайним и тщательным радением, яко верному и благодарному рабу, напоминая себе смертныя часы, по которым о всех содеянных нами делах пред Престолом Божиим нелицемерное в том истязание будет, и потом по благих делах вечное благоприятие, а по лживых а неправых мучительное суждение последует».

Затем следовала деловая, но тоже не лишенная лиричности часть. Так, царь повелевал Никите «Вина и никакого пьяного питья отнюдь на заводах не держать. А пьяных без пощады всякими наказаниями смирять и бить не щадно, смотря по вине, и отнюдь винным не спущать… И на плутовь разныя наковать цепи». Высочайше предлагалось полностью запретить торговлю спиртным на ярмарках, которые следовало регулярно устраивать для снабжения заводских людей необходимыми предметами домашнего обихода, и вообще заботиться о трезвом образе жизни, дабы «при житии воздержном всякия в людях злобы искоренялись, а добродтели возрастали». Социальная сфера в документе была прописана весьма четко: «деткам школы, а больным больницы; их кормить и всячески призирать и лечить». Государь еще раз подтверждал право Демидова наказывать ленивых и провинившихся рабочих «батогами и плетьми, но в такой мере, чтоб тебе чрезмерной жестокостью их врознь не разогнал, и не навесьт бы тебе на себя правых слез и обиднаго в том воздыхания, и от того гораздо остерегаться; для того, что обида, паче же убогому человеку, есть грех не простительный. К тому опасно, чтоб той ради причины не учали б бегать, и заводы чтоб тем не запустели; а охочих вели учить, чтоб исподволь изучась могли себе пожиточки работою своею нажить». Вместе с тем, государь высказывал в бумаге свое недовольство тем, как работали литейщики до передачи завода Демидову и поручал в ней проследить, чтобы те исправились и начали бы исполнять дела с надлежащим прилежанием, пригрозив им, что «буде они не поправятся, быть из них кому повешену». Далее Петр призывал Никиту организовать при заводе научные исследования: закладывать в экспериментальные пушки усиленные заряды с тем, чтобы изучить свойства чугуна. Ему вменяется в обязанность следить за окружающей природой, не допускать напрасной порчи деревьев, защищать их от гнилости. Лес, которого было «много, по тридцати верст на все стороны», следовало «беречь и велеть сечь сряду, чтобы то место, запустя, опять проросло. А что мужики своим глупым наразумением или озарничеством леса жгут, и вели учинить объезды по часту и заказ жестокий, а где мужиков найдут, кои зажигают, бив при многих гораздо, отсылай в город, чтоб зажиганье было во всех страшно».