Илья Шор - Дорога в будущее Страница 12

Прошли государственные экзамены. Серьезная, кропотливая работа дала свои результаты — почти все выпускники закончили училище с высокими оценками, показав прочные, глубокие знания. Позади остался выпускной вечер. И вот молодые кузнецы, токари, шахтные электрослесари и помощники машинистов готовились к отъезду на место работы, и только незначительная часть оставалась в городе.

В новеньком обмундировании, стройные и подтянутые, гордые от сознания, что отныне они вступают на самостоятельный трудовой путь, юноши и девушки прощались со своими воспитателями, с мастерами и преподавателями, с товарищами, которые еще год будут учиться.

Мне жаль было расставаться с ними. Как и многие другие, я успела полюбить этих молодых рабочих, привыкнуть к ним. А они то и дело заглядывали в библиотеку. Смущаясь и краснея, неловко протягивали руку, которая заметно дрожала при пожатии и, волнуясь, говорили простые слова, от которых почему-то делалось грустно.

— Я буду писать в училище, — говорил Леня Микляев, — а вы мне. Рассказывайте обо всем, и о хорошем и о плохом. Может быть, еще встретимся когда-нибудь.

…Училище опустело. Выпускники, как только что оперившиеся птенцы, разлетелись в разные стороны, а те, кто оставался, получили отпуск. Непривычная тишина установилась в громадном здании учебного корпуса и в общежитии, расположенном рядом.

Все чаще с севера налетали порывы холодного ветра, срывая с деревьев пожелтевшие листья и сметая их в кучи. Временами моросил холодный, по-осеннему мелкий и нудный дождь. Но вот пришел такой день, когда в обоих зданиях снова раздались звонкие голоса ребят и девчат. С каждым днем их становилось больше. Это прибывали новички, только что поступившие в училище. Они ходили по кабинетам, с любопытством рассматривали учебные приборы, оборудование, карты и схемы. Были среди них и такие, что в первые же дни непреминули зайти в библиотеку и деловым тоном осведомиться, какие здесь имеются книги и когда можно будет записаться. Потом брали новые журналы или газеты, садились за стол и читали.

Я смотрела на склоненные головы и думала:

«Да, такие, как вот эти ребята, всегда будут строить свою жизнь, учебу и работу в дружбе с коллективом, с книгой. Коллектив и книги научат их высоко ценить великое счастье — жить и трудиться в свободной стране социализма».

М. АКСЕНОВ,

помощник директора ремесленного училища № 4 по культурно-воспитательной работе

АЖУРНАЯ РУЧКА

Этот день был началом всех павлушиных тревог и забот.

— Сегодня мы пойдем на наше базовое предприятие, — сказал мастер Иван Ильич Ногтев новичкам. — Многим из вас через два года придется там работать.

Павлик Дементьев с малых лет много слышал об этом заводе, о его замечательных мастерах, очень нужной продукции. Нередко с нескрываемым любопытством он наблюдал, как из заводских ворот, тяжело пыхтя, выезжал груженый поезд. На его платформах стояли гигантские ящики, скрывая своей деревянной обшивкой какие-то чудо-машины. С благоговением Павел подходил к заводским воротам. Воспитатель рассказывал, что этому заводу много лет и что на нем всегда работали люди необыкновенные, мастера, во всей России единственные. Только при царях им жилось очень плохо: не ценили раньше человека.

Вот и учебный корпус четвертого ремесленного училища — свидетель большой, интересной истории уральских мастеров. По этому длинному коридору полтораста лет назад ходил великий русский металлург Павел Петрович Аносов. В стенах этого здания, бывшего когда-то оружейной мастерской, златоустовские художники создавали замечательные граверные работы, наносили золотые узоры на ставшие известными всему миру булатные клинки. Но хозяева-немцы, которые здесь пустили корни, присваивали себе русскую славу, хвастались на мировых выставках превосходным оружием с узорной гравировкой, выдавая его за свое, не упоминая о подлинных авторах этих творений. Все это ушло в далекое прошлое.

Теперь в бывшей оружейной мастерской размещены учебные классы и лаборатории ремесленного училища. Здесь учащиеся овладевают опытом старых производственников, готовятся стать мастерами большого искусства…

И вот однажды Павлик Дементьев вместе со своей группой резчиков по кости и дереву вошел в один из цехов завода. Начальник цеха гостеприимно встретил их в своем кабинете. Кабинет его был необычным. Он напоминал музей, где были собраны редкие вещи. На сбитой сукном стене ровными рядами были расположены пластинки, на их холодном металле — художественная гравюра с изображением уральских пейзажей. Здесь же были узорные рамки, чудесные ручки.

Начальник цеха с улыбкой наблюдал за нескрываемым восхищением ребят.

— Все, что вы сейчас видите, создали своими руками люди, которые всю свою жизнь посвятили этому искусству.

С этими словами начальник цеха не спеша подошел к небольшому столу и достал из ящика шкатулку. На дне ее на зеленом бархате лежала тончайшей работы резная ручка, сделанная из цельного куска слоновой кости.

— Более сорока пяти лет хранится в нашем цехе эта ручка, — сказал начальник цеха. — Двадцать дней трудился над ее изготовлением старейший мастер Златоуста Гавриил Алексеевич Субботин. Ее ажурные лепестки, внутренняя выборка, весь замысел говорят о большом мастерстве нашего земляка… Попытки некоторых резчиков повторить эту замечательную работу пока не имеют успеха.

…Павлик долго не мог заснуть в тот вечер, забыть кабинет-музей: ажурные узоры на пластинках, орнаменты на шкатулках. Он был счастлив одной мыслью, что через два-три года научится творить подобное… Но самое замечательное — это ручка… И что за человек был этот Субботин, что сумел создать такое… Вот бы ему, Павлику, сделать такую ручку. Тогда он мог бы сказать себе: ты настоящий мастер!

Павлик с грустью вздохнул.

Много перепортил Павлик кусков пластмассы, прежде чем добился выполнения простейшей работы — настольной рамки. Мастер Иван Ильич любовно обучал его кропотливой работе и, бывало, по-отечески журил за поспешность:

— Экий ты, хлопец прыткий. Да разве такую вещь можно в один присест сделать! Терпение и воля, брат, — самое главное в нашем искусстве…

Дни проходили за днями. Павлик и сам замечал, как изменились его школьные товарищи, да и сам он. Повысилась требовательность к себе, вырабатывался определенный трудовой режим, а главное, здесь его научили наблюдать.

Мать Павлика часто замечала, как ее возмужавший за это время сын подолгу любовался узорами на замерзшем окне или мутно-белыми клочьями на небесной синеве.

— И что ты там, Павлуша, увидел? — с беспокойством спрашивала она молчаливого сына. — И раньше окно так замерзало. Эка невидаль.

Павлик отвечал с задумчивой мечтательностью:

— Запомнить надо, мама, этот узор… И знаешь — зачем? Вот вырезать бы такой из кости. Понимаешь?.. Красиво очень… А то ведь завтра солнышко выглянет — и растает все это. А надо, чтобы эта красота осталась у людей на всю жизнь…

Подходили к концу напряженные дни учебы. Однажды Павлика Дементьева вызвали к директору училища. Оправив свою сатиновую гимнастерку, он вошел в кабинет. На столе перед директором лежала последняя работа Дементьева — резная крышка для шкатулки. Это было произведением его творчества, куда он вложил все знания, умение, полученные в училище.

Директор обнял за плечи смутившегося Павлика и, подведя его к столу, сказал:

— Хорошие у тебя руки, Дементьев. Вижу, учеба впрок пошла. Только главное — не зазнавайся. Не думай никогда, что достиг самого высокого и больше итти некуда.

— Что вы, что вы, Николай Михайлович! — торопливо заговорил Павлик. — Да я эту работу и отдавать-то боялся: узор у меня немножко не такой получился, как я мечтал…

— Возможность вырезать лучший узор, — сказал директор, указывая на крышку, — тебе предоставляется на предстоящей экзаменационной работе… Да, скажи-ка, кстати, что ты думаешь представить на выпускной экзамен?

Внимательный взгляд директора заметил, как вздрогнули ресницы ученика, зарделись румянцем щеки.

«Ажурную ручку», — едва не выпалил Павлик. Но не сказал этого. Стало даже страшно при мысли, что он собирается повторить работу такого мастера, как Субботин. А если не выйдет — засмеют все и директор хвастунишкой назовет. Нет, лучше уж не обещать заранее.

И Павлик, опустив глаза, ответил:

— Не знаю еще…

Но трудно было носить в себе такой дерзкий замысел, который родился в голове Павлика Дементьева. Он поделился мечтой со своим товарищем Сергеем Моковым.

— Ты шутишь? — недоверчиво проговорил приятель. — Больно высоко замахнулся…

И потом таинственным шопотом добавил:

— Ведь это же Субботин, мастер, — да еще какой! Не нам с тобой ровня. Да и то он работал над своей ручкой двадцать дней. А у нас экзамен на носу…