Курильский пинг-понг. 100 лет борьбы за острова - Анатолий Аркадьевич Кошкин Страница 12

Итак, 14 июля временный поверенный в делах Японии в СССР Харухико Ниси по указанию Токио потребовал незамедлительного отвода советских войск с высот Заозёрная и Безымянная. 20 июля такое же требование выдвинул перед наркомом иностранных дел М. М. Литвиновым срочно вернувшийся в Москву из поездки в Северную Европу посол Японии в СССР Мамору Сигэмицу. Он подчеркнул, что по соглашению с Маньчжоу-Го Япония взяла на себя обязательства защищать маньчжурскую границу, не останавливаясь перед использованием силы. Советский нарком решительно отверг требование японского правительства и заявил, что Советский Союз «посягательств на свою территорию не допустит». Японскому послу была предъявлена приложенная к российско-китайскому Хунчунскому договору 1886 г. карта, согласно которой граница была определена по вершинам высот Заозёрная и Безымянная. Но посол, игнорируя этот документ и доводы советской стороны, продолжал стоять на своем. Впоследствии в своих мемуарах посол Сигэмицу признал, что «возможности разрешить конфликт путем удовлетворения односторонних требований японской стороны об отводе войск с самого начала были невелики». Понимали это и генералы из императорской ставки, целью которых было не урегулирование конфликта, а проведение запланированной операции.

20 июля военный министр Японии Сэйсиро Итагаки и начальник генерального штаба Номия Канъин запросили аудиенции императора. Они намеревались получить его санкцию как главнокомандующего на применение войск и мобилизацию для проведения операции в районе озера Хасан. Хотя они и заявляли, что эти действия поддерживают и другие министры, в действительности не все высшие чиновники разделяли мнение о необходимости военных действий против СССР в Приморье. Некоторые из них – министр иностранных дел Иссэй Угаки, военно-морской министр Мицумаса Ионаи, министр внутренних дел Курахэй Юаса – опасались начала войны с СССР. Такая перспектива пугала и императора Хирохито.

В условиях затягивания войны в Китае, победить в которой японские генералы обещали за три месяца, император уже с большей осторожностью воспринимал предложения военных о применении войск. Близкие к нему придворные и личные советники убеждали монарха в неготовности Японии воевать с СССР. Хирохито весьма обескуражил военного министра Итагаки, явившегося за разрешением на проведение операции против советских войск. Император с раздражением бросил министру: «Впредь чтобы ни один солдат и шагу не ступил без моего указания». Это, однако, не означало, что император был против проведения операции в районе Хасана. Он лишь стремился держать ситуацию под своим контролем.

После неудачной аудиенции вопрос о начале военных действий оставался открытым. В этой ситуации ставка поручила полковнику Инада отправить в Корейскую армию телеграмму следующего содержания: «Пока рассчитывать на директиву ставки о начале применения войск не приходится… Действуйте по обстановке». Японские историки склонны считать, что эта шифровка сознательно была составлена столь двусмысленно. По сути дела, она давала возможность командирам на местах действовать самостоятельно, что в конце концов и произошло.

Район инцидента входил в зону ответственности 19-й дивизии из состава Корейской армии. В ставке знали о том, что командир этой дивизии генерал-лейтенант Камэдзо Суэтака рвался в бой. Еще 21 июля он придвинул к высотам Заозёрная и Безымянная свой 75-й пехотный полк, который готовился к наступлению. Так как приказ из центра задерживался, Суэтака решил ускорить события. 29 июля, воспользовавшись туманом, он отдал распоряжение захватить Безымянную. Преодолев сопротивление погранотряда численностью в 11 человек, японцы овладели высотой. Хотя подоспевшая на помощь рота поддержки из 40-й стрелковой дивизии успешно контратаковала противника, столкновения продолжались.

30 июля японским генштабом было дано разрешение Корейской армии «применять силу в случае незаконного нарушения границы». Оправдывая свои действия, Суэтака 31 июля доложил в центр, что советские войска вновь нарушили границу и изготовились к превентивному удару. В Токио не осудили самовольные действия 19-й дивизии, хотя и предостерегли ее командование от дальнейшего расширения конфликта.

В результате предпринятого наступления батальоны 75-го пехотного полка 19-й дивизии при поддержке артиллерии вклинились вглубь советской территории на 4 километра и вышли к населенным пунктам Пакшекори и Новосёлки, расположенные к северо-востоку от озера Хасан. Это уже была неприкрытая агрессия, захват территории сопредельного государства.

Докладывая о действиях 19-й дивизии императору, заместитель начальника генштаба Хаяо Тада заверил монарха в том, что японская армия не будет дальше развивать наступление. В ответ Хирохито «выразил удовлетворение».

Агрессивные действия японской армии нарушали территориальную целостность СССР. Поэтому 1 августа И. Сталин лично приказал командующему Дальневосточным фронтом маршалу В. Блюхеру в кратчайший срок выбить японцев с захваченной территории. Он говорил в телефонном разговоре маршалу: «Скажите, товарищ Блюхер, честно, есть ли у вас желание по-настоящему воевать с японцами? Если нет у вас такого желания, скажите прямо, как подобает коммунисту, а если есть желание, я бы считал, что вам следовало бы выехать на место немедля… Товарищ Блюхер должен показать, что он остался Блюхером периода Перекопа…»[53]

Раздражение Сталина можно понять – на глазах у всего мира японцы совершали против СССР откровенную вооруженную провокацию, вторглись в пределы страны. Однако эти упреки в адрес Блюхера нельзя считать полностью обоснованными. Во-первых, без приказа из центра Блюхер не мог использовать силы стратегического назначения, что было бы чревато опасностью начала войны. Из сообщений разведки ему было известно, что в боевую готовность приводилась не только Корейская, но и Квантунская армия. Во-вторых, командующий Дальневосточным фронтом из-за особенностей местности не мог быстро сосредоточить на узком участке между границей и озером Хасан крупные силы.

3 августа резидент советской разведки в Японии Рихард Зорге сообщил в Москву: «…Японский генеральный штаб заинтересован в войне с СССР не сейчас, а позднее. Активные действия на границе предприняты японцами, чтобы показать Советскому Союзу, что Япония все еще способна проявить свою мощь».[54] В тот же день после заседания ЦК ВКП(б) нарком обороны К. Ворошилов направил командованию Дальневосточного фронта директиву, в которой потребовал сосредоточить в районе конфликта 39-й стрелковый корпус в составе трех стрелковых дивизий и одной механизированной бригады. Наркомом была поставлена задача восстановить государственную границу. 4 августа он отдал приказ о приведении в боеготовность всех войск Дальневосточного фронта и Забайкальского военного округа.

За двое суток в районе боевых действий удалось сосредоточить 15 тысяч человек, 1014 пулеметов, 237 орудий, 285 танков. Всего же в составе 39-го стрелкового корпуса насчитывалось до 32 тысяч человек, 609 орудий и 345 танков. Для поддержки действий наземных войск было выделено 250 самолетов (180 бомбардировщиков и 70 истребителей).

Получая сведения о сосредоточении в районе конфликта столь сильной группировки советских войск, японское правительство проявило серьезную обеспокоенность. 4 августа посол Сигэмицу передал Литвинову предложение Токио: