Джеффри Бурдс - Советская агентура: очерки истории СССР в послевоенные годы (1944-1948) Страница 13

Со стороны Советов террор не был делом рук отдельных офицеров-садистов или не подчинявшихся приказам командования отрядов оккупационных сил, склонным к крайним проявлениям насилия. Советский террор был следствием недвусмысленных указаний сверху — на это указывают учебные руководства для советских групп специального назначения. Иначе никак нельзя объяснить омерзительные фотографии, попадающиеся в архивных фондах советских частей особого назначения, — “трофеи” спецгрупп, на которых запечатлено систематическое надругательство над трупами повстанцев, осуществляемое с очевидной целью внушить страх и запугать население[123].

Несмотря на неограниченное использование массового террора с целью подавления сопротивления на местах, советская власть на Западной Украине с самого начала постоянно страдала от череды крупных провалов своей разведки и от общей неспособности выследить и окончательно уничтожить украинское националистическое подполье. Очень низкое качество советской агентуры на Западной Украине в первые послевоенные годы было обусловлено несколькими различными причинами, совокупность которых в корне подрывала усилия советских властей. В первую очередь сюда можно отнести уже сам масштаб проблемы управления этим регионом, с которой столкнулась советская власть. Вся ограниченность первых шагов советской власти по установлению своего контроля на Западной Украине становится очевидной на фоне множества попыток коренного переустройства оккупированных районов, которые предпринимали как советские, так и немецкие власти, прибегавшими для этого к тактике выжженной земли[124]. Следует также напомнить о том, что большая часть территории СССР была окончательно освобождена Красной Армией к началу весны 1944 г. — больше чем за год до окончательной победы над Германией.

Задачи, стоявшие перед советскими органами безопасности, намного превосходили их возможности, а потому самое незначительное сопротивление на местах становилось для них серьезной угрозой. На Западной Украине почти все население отказывалось повиноваться советской власти. Патологическая ненависть к русским служила питательной средой для массовой оппозиции. Этот регион был отвоеван у немцев и повторно присоединен к СССР, но не был усмирен и поставлен под советский контроль. К тому же, Западная Украина не была одна.

На всей ранее оккупированной немецкими войсками территории, советская власть столкнулась с трудно разрешимыми проблемами: нужно было ликвидировать уголовные банды (борьба с ними достигла апогея в 1947 г.), найти и уничтожить коллаборационистов (до мая 1945 г. продолжавших диверсионную работу в тылу советских войск), восстановить гражданский правопорядок и дисциплину в районах, уставших от войны, где население хорошо научилось сопротивляться мероприятиям государственной власти. Когда Советы пытались призвать в армию местное население, мужчины уходили в леса, присоединяясь к партизанским группам, или дезертировали в массовом порядке, скрываясь от властей. Когда после войны Советы пытались добиться более высокой явки на выборах, большинство жителей края на время исчезало в неизвестном направлении.

Существовала также проблема кадров. Наиболее опытные специалисты до конца 1945 г. были на фронте. Позднее на всей занятой советскими войсками территории Центральной и Восточной Европы Советы столкнулись с большими проблемами формирования оккупационных правительств и подавления протестов со стороны местного населения. Работать на местах направлялись партийные работники и руководители районного звена, не имевшие почти никакого боевого опыта и практически не получавшие поддержки со стороны местных жителей. И от этих людей ожидали, что они смогут выследить и уничтожить испытанных в боях подпольщиков-повстанцев. Немногие настоящие специалисты поначалу оказывали лишь самое незначительное влияние на положение в регионе[125].

Сильно страдая от нехватки кадров, относительно слабые органы советской власти излишне полагались на принудительные меры воздействия, прибегая к насилию и террору для усмирения отвоеванных областей. Поэтому в течение первых двух-трех послевоенных лет советская власть была не в состоянии использовать методы поощрения, культурную инициативу и пропаганду, чтобы создать на западных окраинах страны себе опору среди измученного войной населения, которое первоначально было готово встретить советские войска как своих освободителей.

Подробные списки состава оперативных сотрудников спецгрупп шести из семи областей Западной Украины показывают, что на регион площадью 79 тыс. кв. км. (что приблизительно соответствует площади штата Южная Каролина) с населением, составлявшим в 1946 г. свыше 5 300 000 человек приходилось только 101 офицеров в звании лейтенанта и выше, командовавших всего лишь несколькими тысячами солдат из особых частей МВД[126]. Руководители украинского подполья понимали, что советский контроль в регионе держался на относительно немногочисленных сотрудниках, призванных организовать остальное население. Это подсказывало повстанцам характерную тактику борьбы: сосредоточить усилия своей контрразведки на убийствах ключевых кадров советского аппарата. В инструкции ОУН/УПА января 1945 г. эта логика была сформулирована предельно четко: “Вылазки следует проводить против руководителей, против [советского — Дж. Б.] режима и его самых слабых мест. Подобные нападения приводят ряды противника и его строй в замешательство. У большевиков ведь нет людей, которые могли бы заменить руководящие кадры, — они должны посылать за ними в другие регионы [Советского Союза]. Такие новички должны долго учиться [чтобы хорошо узнать местные условия], за ними нужен присмотр и [постоянное] руководство в делах”[127].

Благодаря сверхъестественной способности украинского подполья проникать в структуры советских карательных органов повстанцы добивались невероятных результатов. Статистика поражает воображение. Некогда совершенно секретные данные НКВД показывают, что за 24 из 35 первых месяцев повторной оккупации Западной Украины Советами (февраль 1944 — декабрь 1946) украинские подпольные террористические группы убили 11 725 советских офицеров, осведомителей или лиц, сотрудничавших с советской властью. За тот же самый период получили телесные повреждения 3914 сотрудников советских органов власти, а еще 2401 “пропали без вести” — предположительно они были похищены силами ОУН-УПА[128]. Даже позднее, в 1947–1948 гг., только в одной Львовской области было зафиксировано 635 случаев вылазок подпольщиков и 853 убийства советских агентов или местных жителей, сотрудничавших с властями[129].

Статистика советских потерь по отдельным районам наглядно показывает, какие значительные последствия имела применявшаяся националистическим подпольем тактика убийств активистов. Так за осень 1944 — январь 1945 гг. было зафиксировано двадцать одно нападение повстанцев на Пониковецк — один из районных центров Львовской области. Периодически украинские повстанцы “освобождали” город от Советов. При этом были убиты десять человек из советского партийного актива, один секретарь райкома и похищены еще четверо советских служащих. Это означает, что всего было убито пятнадцать человек из управленческого аппарата, в котором по штату полагалось в лучшем случае тринадцать сотрудников! Из-за постоянных убийств в составе советского административного персонала районного звена редко насчитывалось более шести человек, которые не были бы местными уроженцами. В результате штаты районного руководства всегда были укомплектованы менее чем на половину, что серьезно подрывало усилия советской власти по установлению своего присутствия в регионе. Так в Пониковецком районе не были сформированы суды и прокуратура, а местный отдел НКВД состоял из трех — вместо положенных шести офицеров. В районе, насчитывавшем четырнадцать сельсоветов и тридцать четыре населенных пункта, удаленных от райцентра на расстояние до 40 километров, присутствие советской власти было скорее номинальным. Антисоветские повстанцы свободно перемещались по его территории. Кроме того, тридцать восемь местных жителей было убито в ходе налетов, а пять человек было похищено — считалось, что они тоже погибли. В целом всего за несколько месяцев здесь погибло семьдесят три советских сотрудника и местных жителя, сотрудничавших с советской властью[130].

Борьба Советов с сопротивлением украинских националистов на Западной Украине напоминала битву с многоглавым чудовищем, у которого на месте отрубленных тут же вырастали новые головы. Многие годы день за днем органы безопасности уничтожали очаги сопротивления. Власти постоянно получали достоверные донесения, что наконец уничтожены организационные структуры украинского подполья. Из внутренних документов ОУН-УПА Советы узнавали о лишениях, отчаянии и потерях, понесенных врагом, о подавленном настроении в рядах повстанцев, о полной безнадежности дальнейшего сопротивления. И все же снова и снова украинское националистическое подполье чудесным образом сохраняло жизнеспособность. Можно было убить, посадить в тюрьму или депортировать его лидеров и членов их семей, но на их место всегда приходил кто-то другой. Значительную финансовую и организационную поддержку повстанческому движению оказывала украинская диаспора за рубежом, которой уже в 1943 г. помогали американская и британская разведки[131]. Формы повседневного сопротивления Советам оказалось обнаружить гораздо сложнее и они показали себя гораздо более эффективными в борьбе с режимом.