Э. Вагнер - Шерлок Холмс: наука и техника Страница 13

Благодаря этой методике была получена ключевая улика по делу Мари Лафарж, которую в 1840 г. обвинили в отравлении мужа пирогом, напичканным мышьяком. Мари родилась в 1816 г., а ее родители, по слухам, имели кровные связи с французским дворянством. Девушка рано осиротела, и ее воспитанием в Париже занимались дядя и тетя. Она получила образование в дорогих школах, у нее были друзья среди знатных семей, но из-за скромного приданого девушка не могла считаться привлекательной партией.

Приемные родители, отчаянно желавшие выдать Мари замуж, тайно обратились в брачное агентство в поисках возможного кандидата на ее руку. Так они нашли Чарльза Лафаржа и представили его девушке как знакомого семьи. Тот факт, что он был вдовцом, не упоминался. Мари только сказали, что Лафарж владеет металлургическим предприятием и прекрасным замком под названием Ле Гландье в провинции. Несмотря на отвращение к Чарльзу, чьи манеры и внешность были не особо приятны, девушку ослепили воображаемые картины шикарного поместья. Вдохновленная уговорами своей тетушки, Мари вышла замуж за Чарльза и уехала в его имение.

Прибыв на место жительства, шокированная Мари обнаружила, что на самом деле Ле Гландье — это руины из крошащихся камней, холодные, серые, угрюмые и зловещие. К тому же, там жила мать Чарльза, также оказавшаяся холодной, серой, угрюмой и зловещей. Остальные родственники и прихлебатели жили в прилегающих пристройках. Среди них была некая Анна Брун, питавшая романтические чувства к Чарльзу и, естественно, негодующая по поводу его женитьбы. Полчища живших в доме грызунов свободно перемещались по комнатам, отвоевывая себе пищу к домашних птиц, гнездящехся и кудахтающих на кухне. В истерике Мари закрылась в своей комнате.

В конце концов, она вышла оттуда, чтобы спустя несколько недель узнать, что Чарльз банкрот, вдовец, промотавший состояние своей больной жены, и что он, очевидно, женился на Мари из-за ее приданого, которое будучи скромным по парижским меркам, для провинции оказалось весьма привлекательным. Мари, казалось, смирилась со сложившейся ситуацией и с головой ушла в домашние заботы. Она заказала новые занавески, записалась в библиотеку, научилась готовить замысловатые блюда с трюфелями и несомненно руководствуясь исключительно вопросами гигиены написала местному врачу: «Мой дом кишит крысами. Не доверите ли вы мне немного мышьяка?».

Со стороны казалось, что она испытывала чувство привязанности к Чарльзу. Когда он уехал в Париж по делам, женщина даже приготовила для него пирог. К несчастью, после того, как Чарльз съел один кусочек этого пирога, он серьезно заболел и вернулся в Ле Гландье, чтобы новая жена вылечила его. Мари была внимательна, приносила мужу всевозможные виды успокоительных напитков и кормила его супами. Однако Чарльзу становилось все хуже и хуже. Анна Брун заявила, что она видела, как Мари подсыпает в еду и питье для Чарльза какой-то белый порошок, хранившийся в маленькой малахитовой шкатулке. Анна осторожно собирала образцы этой пищи и прятала их.

Спустя две недели нарастающей агонии Чарльз умер. Тогда Анна Брун предъявила следствию ранее спрятанные образцы. Местные врачи проверили их и содержимое малахитовой шкатулки самым простым способом — путем нагрева. В результате образцы начали издавать резкий запах чеснока и пожелтели. На основе этих свидетельств доктора заявили о том, что в них содержался мышьяк. Исследование содержания желудка покойного дало те же результаты. На основании полученных улик Мари обвинили в убийстве своего мужа.

Поскольку дело Мари Лафарж подробно освещалось в прессе, ее тетя, заботясь о честном имени семьи, наняла для защиты Мари мэтра Пайе, очень дорогого адвоката с прекрасной репутацией и большим опытом. Он сразу же объявил тесты недостаточными. Будучи другом Орфила, мэтр Пайе был осведомлен о недавних открытиях в области выявления ядов, и по предложению Орфила он настоял на проведении исследования по новой методике Марша. Суд поручил заняться этим аптекарям из Лиможа. Не желая признаваться в своей неопытности, они проделали процедуру проверки и, в конце концов, доложили, что мышьяк способам Марша не был обнаружен. Многие сторонники Мари ликовали.

Прокурор выступил против результатов проверки, настаивая на том, чтобы знаменитый Орфила собственноручно повторил тест Марша. Защита вынуждена была согласиться. Орфила прибыл из Парижа и, работая всю ночь, проверил образцы на глазах у местных экспериментаторов. На следующий день в полной тишине зала суда он засвидетельствовал, что обнаружил мышьяк во всех образцах. Орфила пояснил, что тест Марша очень деликатен, и для корректной проверки требуются навыки профессионала.

Мари Лафарж приговорили к казни, которую заменили пожизненной каторгой. Впоследствии ее освободили и от каторжных работ. Женщина провела десять лет в тюремной камере, занимаясь написанием мемуаров и перепиской с сочувствующими, среди которых был и известный писатель Александр Дюма (отец). Ее освободили при Наполеоне III, и вскоре после этого Мари умерла от туберкулеза, до самой смерти настаивая на своей невиновности.

Если бы адвокат Мари построил ее защиту не на основе теста Марша, а на том факте, что единственная физическая улика исходила от Анны Брун, очевидно заинтересованной стороны с собственным мотивом, приговор мог бы оказаться совсем другим.

Каким бы ни был исход дела Мари Лафарж, он подтвердил тот факт, что токсикология — сложная наука, требующая как опыта и практических навыков, так и теоретических знаний. Кроме того, этот процесс стал отправной точкой, за которой последовали громкие суды над отравителями викторианской эпохи.

Более простой способ проверки на наличие мышьяка был разработан в 1842 г. немцем Гуго Райншем. Казалось, что важность новой науки токсикологии уже очевидна. Однако вскоре последовала сокрушительная неудача, когда в Центральном уголовном суде Лондона врача Томаса Сметхерста судили за отравление мышьяком некой Изабеллы Бэнкс.

«Когда врач совершает преступление, он опаснее всех прочих преступников. У него крепкие нервы и обширные знания», — говорит Шерлок Холмс в рассказе «Пестрая лента». Его наблюдения подтверждаются многочисленными убийствами, совершенными отравителями с медицинским образованием. Причард, Крим, Палмер, Уордер, Уейт и Криппен — вот имена врачей-убийц, вселявшие страх и вызывающие в человеческом воображении кошмары.

Однако дело Сметхерста было уникальным. Он не был негодяем от медицины, травившим доверчивые души, как, впрочем, не был и выдающимся медиком, чья небрежность подорвала веру общественности в точность научных свидетельств.

В 1858 г. пятидесятилетний Сметхерст с женой, почти на двадцать лет старше его, дилижансом прибыли в лондонский пригород Бейсвотер и сняли меблированные комнаты в небольшом пансионе. Сметхерст был специалистом по водолечению, широко распространенному в викторианскую эпоху, которое тогда заключалось в интенсивном вливании воды во все отверстия человеческого тела. Хозяйке пансиона он сообщил, что собирается открыть частную практику в Бейсвотере и желает для начала ознакомиться с окрестностями.

Соседкой семейства оказалась некая Изабелла Бэнкс — сорокадвухлетняя женщина, обладавшая скромным очарованием и умеренным капиталом, в анамнезе которой был ряд незначительных жалоб на пищеварительную систему. Она была очень рада представившейся возможности поделиться своими проблемами с врачом. Тот, казалось, с удовольствием обсуждал ее симптомы. По мере того как их интимные беседы становились все продолжительнее, хозяйка пансионата чувствовала себя все более и более неловко, несмотря на то, что миссис Сметхерст вроде бы относилась к ним со странной беспристрастностью.

В конце концов, негодующая хозяйка попросила мисс Бэнкс выехать, что та и сделала, правда, прихватив с собой доктора Сметхерста. Пара сочеталась тайным браком (двоебрачие — в Англии считалось незаконным) в Батерсийской церкви, после чего отправилась наслаждаться семейным счастьем в Ричмонд.

Однако долго оно не продлилось. Вскоре после «свадьбы» Изабелла начала болеть, страдая от сильного поноса и рвоты. После того как лечение «мужа» не помогло, решено было послать за местным врачом, господином Джулиусом. Чтобы хоть немного ослабить симптомы, пациентке дали выпить мелового раствора, но ей стало еще хуже. Доктор пытался найти все новые и новые причины болезни, но та только прогрессировала. Позвали адвоката, и Изабелла написала завещание, оставляя все свои деньги «преданному и возлюбленному другу, Томасу Сметхерсту».

Доктор Джулиус с компаньоном, подозревая отравление ядом раздражающего действия, взяли образцы содержимого ночного горшка Изабеллы и отнесли их в лабораторию Альфреда Свена Тейлора, выдающегося патологоанатома, также занимающегося токсикологией. Тот решил исследовать образцы с помощью очень простого и изящного метода Райнша.