Людмила Шапошникова - Мы-курги Страница 14

— Послушайте, — закричала она остальным, — здесь настоящий кург! Идемте знакомиться!

Американцы окружили Манданну, совали ему руки и называли свои имена. Он не смог их всех запомнить. Он запомнил только имя золотоволосой — Джойс. Его рассказ потек сам собой. Американцы слушали, восхищались и щелкали нацеленными на него фотоаппаратами. Потом они пригласили его пообедать с ними. Манданна давно так сытно не ел. Две рюмки американского виски сделали его окончательно уверенным в себе. Он был счастлив. Он чувствовал себя настоящим рыцарем. Джойс сидела рядом с ним и смотрела на него смеющимися глазами. Что-то в ней напоминало ему о той, которую когда-то у него отобрали. И от этого сходства-напоминания теплая волна поднималась откуда-то изнутри, подхватывала Манданну, делая его легким и радостным.

На следующий день Джойс сама нашла его, и они целый день бродили по окрестностям Меркары. И вновь эта, еще незнакомая ему теплая волна подступала к сердцу, а глаза Джойс смеялись и были такими же синими, как небо Курга. Он осмелел и пригласил Джойс в дом предков.

— Дом предков! — воскликнула Джойс. — Как это интересно! Вы такой милый, Манданна! Вы настоящий рыцарь Курга.

— Конечно, — скромно согласился Манданна и подкрутил щегольские усы.

В доме предков в связи с появлением Джойс возник большой переполох. Но Джойс это не смутило. Она носилась по дому, восхищаясь его толстыми каменными стенами, бесцеремонно потревожила духов предков в канникомбре, обследовала траншеи и заставила Манданну несколько раз пальнуть из ружья в ее честь.

Старая тетка Манданны заявила протест, обозвав его выжигой. Но выжига с отрешенным видом тенью следовал за Джойс и не обращал внимания на ворчание тетки. Горячий конь бил копытом у порога дома предков, а рядом с Манданной была прекрасная золотоволосая женщина…

В Меркару они вернулись поздно вечером. Он довел ее до отеля и стал прощаться.

— Но, мой рыцарь, так не поступают, — засмеялась Джойс. — Вы должны нанести мне визит.

Он двинулся за ней, несмело переступил порог ее комнаты и остановился. Джойс приблизилась к нему. Комната поплыла перед его глазами, но он продолжал стоять, боясь пошевелиться.

— Мой рыцарь, — сказала она насмешливо, — прекрасная дама к вашим услугам.

Еще не совсем понимая всей сути происходящего, Манданна прошептал непослушными губами:

— Но у нас так не поступают. Конечно, вы мне нравитесь и я переговорю с родственниками о свадьбе.

Джойс обессилела от хохота. Слезы выступили на ее прекрасных глазах.

Он вышел из ее комнаты, и смех Джойс долго и болезненно отзывался в его ушах. Больше он ее не видел. Американцы уехали из Меркары. Через несколько дней он встретил только одного из них, веснушчатого парня, по неясным причинам задержавшегося в городе.

— Хэлло, Манданна! — шумно приветствовал тот его. — Как дела?

— Ничего, — ответил Манданна.

— Слушай, — вдруг доверительно заговорил парень. — Какого дурака ты свалял. Джойс влюбилась в тебя. Она бы вышла за тебя замуж. Это уж точно. И ты бы жил, как у Христа за пазухой.

— Но мужчина не может жить за счет женщины, — возразил Манданна.

— Да брось ты! — веснушчатый хлопнул его по плечу. — Какая разница, кто за счет кого?

Но Манданна торопливо попрощался с американцем, оставив того в полном недоумении.

С работой в Меркаре ничего не получилось, и он вернулся в дом предков. Там о нем забыли как о «гордости дома». Но наступил день, когда Майданна вновь получил шанс стать таковым.

…Братья приехали поздно вечером на джипе. Теперь у старшего была машина. Манданна приготовился слушать наставления братьев. Но ничего подобного не произошло. Как будто не было эпопеи у адвоката в Меркаре.

Утром состоялся важный разговор.

— Манданна, — сказали ему, — ты помнишь наших врагов?

Манданна помнил и друзей, и врагов. Только он сразу не мог понять, к чему клонят братья. Потом все разъяснилось. Лет пятьдесят назад одним из членов враждующей окки был убит родственник Манданны. Братья настаивали на кровной мести.

— Но ведь это было давно, — пытался возражать Манданна, — теперь никто никого не убивает. Полиция строго следит за этим.

— Ты испугался? — усмехнулся старший брат. — С каких пор ты стал трусом?

Манданна обиделся и хотел уйти. Но братья удержали его. Они уже наметили предполагаемую жертву. Это был Чиннаппа, мелкий плантатор. Манданна не возражал против Чиннаппы. Действительно, плантатор был не из лучших людей в этом мире. Он только не знал, что выбор братьев диктовался не моральными соображениями. Старший претендовал на часть земель Чиннаппы и затевал против него судебное дело. Неожиданная смерть ответчика облегчила бы многое. Но об этом братья Манданне не сказали. Они сказали другое:

— Ты возьмешься за это дело.

Манданне не хотелось убивать человека, которого он даже не знал хорошо. И он не понимал, почему акт мести поручается ему.

— А кому же еще? — удивились братья. — У нас семьи, дети, мало ли что может случиться. Кто о них позаботится? А ты человек свободный, бескорыстный, Ты — рыцарь нашего дома и его гордость.

И боевой конь снова забил копытом у порога дома предков…

По Манданна не стал прятаться в лесу, подстерегать жертву, как это делали другие, пытаясь свести счеты с давними врагами. Он взял ружье и отправился к Чиннаппе. Так поступали настоящие мужчины и благородные воины Курга. Они встречали врага лицом к лицу.

Чиннаппу он застал во дворе собственного дома. Тот стоял в окружении своры собак. Надвигался охотничий сезон, и Чиннаппа делал смотр своему «войску».

— Эй, Чиннаппа! — крикнул Манданна. — Я пришел тебя убить.

Грузный, одетый в охотничьи бриджи, Чиннаппа повернулся на голос и обалдело уставился на Манданну.

— Что? — переспросил он. Манданна повторил.

— Ты что, больной? — закричал он, увидев в руках Манданны ружье. — Среди бела дня? Да кто ты есть?

— Манданна, — и назвал имя своей окки. Чиннаппа расхохотался.

— А, это ты, неудачник? Долго ты над этим думал?

Но Манданна не ответил и вскинул ружье.

— Ату его! — скомандовал Чиннаппа собакам.

Те живым, хрипящим клубком бросились под ноги Манданне. Манданна успел выстрелить, но только в воздух. Собаки свалили его с ног. Он отбивался от них, стараясь прикрыть лицо. Потом на него навалились дюжие слуги Чиннаппы. Искусанного и избитого, в изорванной купье, Манданну выбросили за ворота, а вслед швырнули ружье. Ружье попало в стоявшее рядом дерево, и его старинный приклад разлетелся в щепы. Остался только ствол с искореженным затвором. О том, что было потом, лучше не вспоминать. Манданну вызывали несколько раз в полицию и там допрашивали. Братьев тоже вызывали. Но они сказали, что не имеют отношения к идиотским поступкам Манданны. Братья были уважаемыми землевладельцами, и им поверили. Манданну отпустили, но завели на него дело.

Манданна понимал, что братья его предали. Но доказать этого ни себе, ни им не смог. Слишком сложная была игра, в которую его втянули…

С тех пор прошло немало лет. Эти годы ничего не изменили ни в судьбе Манданны, ни в его характере. Братья разбогатели, обзавелись автомобилями, их дети учатся в лучших колледжах. Окка в целом считается зажиточной. И только Манданна, кормящийся маленьким клочком поля предков, остается позором своего клана. Конечно, его приглашают на семейные торжества и праздники. Традицию нарушать нельзя. Но традиция не защищает его от насмешек и неуважения. «Манданна-неудачник», — повторяют даже дети. Но Манданна — живое олицетворение ушедшего Курга, гордо несет свою поседевшую голову через толпу дельцов, плантаторов, адвокатов. Временами ему кажется, что все, за что он держится, с каждым годом становится более зыбким, ненадежным и исчезающим. Но у него нет другой опоры. Он не сумел ее найти в Курге сегодняшнего дня. И поэтому он продолжает свою игру, и время от времени боевой конь бьет копытом у порога дома предков…

7

Генерал

Он надел старую, похожую на блин, фуражку, набросил на плечи поношенную куртку и сел за руль видавшего виды «хиндустана». Я села рядом. Машина всхлипывала и не хотела заводиться.

— Ну, ну, — уговаривал он ее. — Давай, старина. Мы еще поработаем.

«Старина», наконец, поддалась уговорам, мотор включился, и мы двинулись. Мы ехали по узким мощеным улицам Меркары, и люди, завидев его, останавливались и почтительно раскланивались. Он по-военному касался пальцами козырька своей фуражки-блина.

Мы выехали из города на шоссе, которое вилось среди ярко-зеленых рисовых полей и подсвеченных голубизной лесистых гор.

Со мной рядом за баранкой сидел генерал Кариаппа, бывший главнокомандующий индийской армии.

С генералом я познакомилась через два дня после моего приезда в Кург. В тот день я сидела в кабинете редактора местной газеты мистера Ганапати. Мы с ним н очередной раз обсуждали проблему происхождения кургов. Раздался телефонный звонок. Ганапати снял трубку.