Александр Митта - Кино между адом и раем Страница 15

Заметьте, изменилась только мотивация. Вначале "я" двигался к го-

рю и безнадежности, как произошло «вдруг», и "я" возношусь к надежде и счастью.

Жесткая схема драматической перипетии вовлекает вас в драматический рассказ о чудесном превращении духа.

А вот другой успешный рассказчик. Он увлекает миллионы простаков прагматическими советами, как преуспеть в делах, разбогатеть и светиться счастьем.

Это Дейл Карнеги с его рецептами успехов. Все его увлекательные истории скроены по одному шаблону. И это хороший шаблон, он никогда не надоедает. Он называется – драматическая перипетия. Истории примерно такие:

"В молодости я был самым несчастным молодым человеком. Я не любил свою работу. Она унижала меня. Я был презираемым неудачником. Кроме того, мое лицо покрывали угри, прыщи и фурункулы. В жалкой гостинице, где я снял номер на чердаке, под койкой с продырявленным матрасом пищали крысы. С потолка падали клопы, по стенам бегали тараканы. Я был грязным и вонючим, с моих волос сыпалась перхоть, а изо рта дурно пахло. Естественно, что я был одинок. Мои дни состояли из унижений, а ночи из кошмаров. Я был готов покончить с собой. И вдруг я сказал себе: «Стой! У тебя есть любимое занятие! Обратись к нему! Оно приведет тебя к успеху!»

Я бросил постылую работу коммивояжера грузовиков

и пошел работать учителем в вечернюю школу. Я принял решение, и оно изменило всю мою жизнь. Я стал стройным и красивым. Мои волосы завились в кудри. Восхищенные дети гроздьями висели на мне. Девушки приветливо улыбались и отбивали меня друг у друга на танцах".

Мы слушаем эту историю. Наши глаза автоматически увлажняются, и никто не задает простого вопроса: «А где ты, дурень, был раньше? Почему с такой хорошей профессией ты жил среди крыс и тараканов? Почему, только дойдя до крайности, ты изменился?»

Почему? Потому чтозаконы драмы требуют, чтобы сталкивались крайности. Если они сталкиваются, возникает чудо – мы вовлекаемся в рассказ – чужие проблемы становятся нашими. А если повествовательно описывать, как на самом деле учитель добивается успеха, – мухи сдохнут от тоски, а зрители уснут.

Любая история, рассказанная с помощью драматической перипетии, обладает гораздо большей убедительностью.

Почему? Потому что мы хотим, чтобы так было у нас и всех тех, кому мы сопереживаем. Драматическая перипетия – инструмент сопереживания.

Есть мнение, что наибольшей убедительностью пользуются истории из реальной жизни. Вот если все будет как в жизни, тогда история сработает. Вредное и глупое заблуждение. Непонятно только, почему каждый человек не напишет по десятку прекрасных сценариев. Ведь жизнь каждого содержит сотни увлекательных и правдивых историй.

Профессиональные рассказчики используют жизнь, как шашлычники мясо. Они нанизывают куски жизни на шампуры и выкладывают из шампуров зигзаги перипетий. Если эта схема выложена правильно, ''правдивая история" сработает.

Как-то я прочитал выдающийся по наглости рассказ «из жизни». Американец уверял, что он находился в русской каторжной тюрьме. Он описывал свои муки, унижения, пытки. И то, как, доведенный до отчаяния, он начал рыть ночами из камеры подземный ход.

Наконец он его вырыл. Как вы думаете, куда вывел этот подземный ход?

Прямо в центр кабинета Иосифа Сталина.

В этот момент я задохнулся от злости, а простодушный сочинитель этого беспримерного по наглости бреда пишет: «Это подлинная история из жизни».

Я думаю: почему этот лжец уверен в своей безнаказанности? Потому что он врет профессионально. Он знает: пока история держится в рамках чередования драматических перипетий, ему обеспечено внимание и Доверие. Надо только, чтобы перипетии были эмоциональны, действенны и содержали яркие визуальные образы.

Драма не интеллектуальное искусство. Это искусство вызывать и развивать в зрителе эмоции.

Зрители приходят к вам холодные, как собачий нос, и равнодушные, как нож правосудия. Они садятся рядами в темном помещении. За полт'ора часа вы должны довести их всех до волнения и счастливых слез катарсиса. Как минимум они должны забыть обо всем, кроме того, что вы показываете.

Почему они, вы думаете, будут волноваться, смеяться и плакать? Потому что вы подарите им чудо общения с искусством с большого-большого "И"? Не стройте иллюзий. Вы победили потому, что, помимо высоких намерений и таланта, умело манипулировали стереотипами зрительского восприятия. И сознательно шли к цели. Один из элементов этого умения – цепь драматических перипетий – базовая структура эмоционального рассказа. Она ни в чем не противоречит тончайшим намерениям художника.

ДРАМАТИЧЕСКАЯ ПЕРИПЕТИЯ СОЗДАЕТ ФОРМУ

Далеко не каждый рассказ способен вызвать ваше сопереживание. Мы уже отметили, что больше всего шансов для такого сопереживания у рассказа, где персонажи находятся в драматической ситуации. Она дает нашему сопереживанию толчок на старте. Дальше мы двигаемся по драматической перипетии.

Бедная Золушка прислуживает глупым и капризным сестрам. Ей все хуже. Она остается в одиночестве, когда сестры уехали на веселый бал. Как вдруг...

Маленькая Маша (в сказке «Маша и медведь») заблудилась в темном лесу. Лес все гуще. Маша никогда не найдет дороги домой. Как вдруг...

Гадкий утенок терпит побои от злых и сильных птиц. Как вдруг...

Драматическая перипетия разогревает ваши эмоции. И в тот момент, когда происходит «вдруг!», мы эмоционально раскрываемся навстречу истории. Это происходит в пике поворота перипетии к счастью.

Золушка встречает принца и танцует с ним в сверкающем зале под восхищенными взглядами всех гостей.

Маленькая Маша, испуганная и заплаканная, находит маленький домик в лесу, а в домике – горшок каши и постель.

Гадкий утенок съеживается от очередного удара и вдруг ощущает за спиной белоснежные крылья, расправляет их и летит к солнцу.

Хорошо рассказанная история состоит из непрерывного чередования драматических перипетий. Эта цепь является одной из субструктур драматического рассказа. Она вовлекает в историю и персонажей, и нас, зрителей. И она же дает актерам богатый материал для действий.

Посмотрим на непрерывное действие этой структуры в простой сказке.

Золушка была счастлива, пока жила мама.Вдруг...

Мама умерла. Перипетия к несчастью. Отец взял в жены злую мачеху с глупыми дочками. Несчастье растет. Золушка прислуживает сестрам как рабыня. Она остается одна, когда сестры и родители уезжают на бал. Она несчастна.

Вдруг появляется фея, и начинается полет к счастью.

Крысы, мыши и тыква в один миг превращаются в карету с лакеями. Золушка получает наряд и хрустальные туфельки. Она едет на бал. Стремительный полет к счастью продолжается.

Гости на балу восхищены неведомой красавицей. Принц в нее влюблен. Золушка счастлива. Ивдруг...

Все рухнуло и катится к несчастью. В полночь Золушка бежит, мгновенно потеряв все. Она снова несчастна.

Принц также несчастен. Он повсюду ищет Золушку. И в последний момент находит. Теперь они оба счастливы.

В этой простои истории нет ни одного мига, когда бы структура драматической перипетии не работала. Но это, скажете вы, простая детская сказка. А как эта структура работает в сложном современном драматическом произведении?

Например, в «Сталкере» Тарковского. Не буду вас томить. Сразу скажу – точно так же, как в «Золушке». Это так ясно, что каждый из вас

может провести несложное исследование, вооружившись видеокассетой с фильмом.

Можно было бы привести и какой-нибудь другой выдающийся фильм. «Сталкера» я вспомнил потому, что моя память хранит устный рассказ братьев Стругацких о том, как создавался сценарий фильма. Дело в том, что Тарковский начал снимать фильм, но прервал съемки, испытывая острую неудовлетворенность сценарием. Стругацкие получили предложение написать новый вариант сценария. Они написали. Тарковский новый вариант не принял. Написали еще раз. Опять неудача, причем Тарковский не объяснял, чего он хочет. В полном отчаянии писатели предложили свою историю в виде мелодрамы, где эмоции и действия персонажей развивались по максимальной амплитуде движения персонажей от несчастья к счастью, как к цели, и снова к несчастью. Стругацкие уверяли, что в сознательном и уравновешенном состоянии никогда бы не предложили такой грубой схемы. И во всяком случае, предлагая ее, не рассчитывали на победу. Они были прозаики. Наши драматические проблемы были им в новинку.

Но Тарковский пришел в восторг именно от этого «грубого» варианта. Он заявил, что никогда еще не имел такого прекрасного сценария. И в дальнейшем снял по сценарию фильм-шедевр.

Философия фильма не пострадала. Глубина содержания не исказилась, хотя адаптировалась к массовому восприятию. Фильм получил то, в чем нуждался, – структуру драматических перипетий как форму. Потому что драматическая перипетия обладает потенциалом формообразования. История, рассказанная с ее помощью, выглядит как законченная форма. Драматурги, которых Бог одарил инстинктом драмы, чувствуют эту форму интуитивно.