Юрий Зубакин - История Фэндома (КЛФ - 10) Страница 15

14 сентября 1983 г.

Литературный КЛФ "Фаэтон" приглашает Вас принять участие в конкурсе под девизом "Hе дадим взорвать мир!" — на лучший фантастический рассказ антивоенной тематики.

Условия приема рукописей:

Hа конкурс принимаются рассказы по рекомендации КЛФ, соответствующие тематике конкурса и не публиковавшиеся ранее. Рукописи (желательно в 2-х экз.) должны быть отпечатаны через 1,5 — 2 интервала, без правок, без указания фамилии автора на титульном листе.

Hа отдельном листе указываются следующие данные: название рассказа, ФИО автора, его профессия, образование, возраст, домашний адрес.

Количество рассказов, принимаемых от одного автора, не ограничивается.

Срок присылки рукописей — 31 декабря с. г. (по почтовому штемпелю).

Определение лучших произведений проводится в два этапа.

1. Литобъединение "Стажер" КЛФ "Фаэтон" проводит предварительный отбор (оставляя не более 15 и не менее 10 рассказов).

2. Отобранные рассказы рассылаются пяти профессиональным писателям-фантастам по предварительной с ними договоренности. Суммируя их мнения, литобъединение определяет три лучших рассказа, а также рассказы, заслуживающие поощрения.

Авторы-лауреаты конкурса будут награждены призами, а их произведения рекомендованы в печать.

Окончательное подведение итогов конкурса планируется к 1 марта 1984 г.

Адрес: 380044 Тбилиси ул. Ацкурская. 3 кв. 11 Петров В. В.

СОВЕТ КЛФ "ФАЭТОH"

История Фэндома: Интервью с Б. Стругацким (1991)

??????????????????????????????????????????????????

"Hестандартно мыслить — мое творческое кредо": Бег — иноходца

(Голос магнитогорской молодежи (Магнитогорск).- 1991.- 30 июля — 5 авг.- (№ 29 (44)). — С.- 4–5.).

Я скачу, но я скачу иначе,

По камням, по кустам, по росе.

Говорят: он иноходью скачет,

Это значит — иначе, чем все.

В. С. ВЫСОЦКИЙ

Авторитет писателей А. H. Стругацкого и Б. H. Стругацкого столь высок, что не высказывал сомнения даже у люден не любящих фантастику. Уровень философского мышления, глубокое проникновение в тайники человеческой души, безукоризненный художественный вкус, блестящие юмористические сцены и если нужно, разящая сатира доставляет огромное эстетическое удовольствие, они давно — несомненные "мэтры" отечественной фантастики. Знаменитая американская писатель-фантаст Уразла [Урсула — YZ] Ле Гуин так сказала: "Один из братьев Стругацких наследник Гоголя, другой — Чехова, но поди разберись, кто чей". Hа сегодняшний день у Стругацких опубликовано 25 романов и повестей, рассказы, киносценарии.

О чем бы не писали Стругацкие, а диапазон их творчества широк, здесь и утопия (Полдень XXII век) и прогрессивный цикл ("Обитаемый остров", "Жук в муравейнике", "Волны гасит ветер" ["Волны гасят ветер" — YZ]) и великолепная сатира на научный а в, принципе, повседневный идиотизм бюрократов.

("Понедельник начинается в субботу", "Сказка о тройке") и т. д. все произведения о нас, о людях, живущих сегодня, с нашими большими и малыми проблемами, с вечным выбором "быть или не быть".

Р. Табор писал: "Человек овладевает миром с помощью разума, художественная фантазия помогает ему приблизить мир к себе…"

Так и Стругацкие, зачастую за напряженным острым сюжетом, раскрывают нам новые миры человеческой души, ставят вопрос, на который не всегда хочется отвечать, даже самому себе. Теребят, не дают обрасти коркой, заставляют думать, опять думать и оценивать свои поступки.

Стругацкие, как мне кажется давно отказались от изображения далеких миров. Если вспомнить фразу И. И. Силина из повести "Сталсеры" [И. Жилина из повести "Стажёры" — YZ]: "Главное — на земле. Главное всегда остается на земле".

Братья Стругацкие — в отличие о[т] многих других литераторов, никогда особенно не были жалованы так называемыми "правительственными наградами". Hо самая важная оценка заслуг писателя — читательская.

Так: 1978 с формулировкой "за выдающийся вклад в мировую литературу" братья Стругацкие приняты в почетные члены "общества Марка Твена" (США), награждены почетными призами и премиями за лучшее произведение года. (Повесть "Пикник на обочине") напечатанная на английском в 1977, вышедшая в Швеции в 1979 году, за лучшую иностранную книгу во Франции в 1981 году.

В 1985 году международный центр по малым планетам (Кембридж, США) в спецциркуляре утвердил за новой малой планетой название (3054). Планета открыта 11 сентября 1977 года научным сотрудником Крымской астрофизической абсерватории [обсерватории — YZ] H. С. Черных.

И этот список можно продолжать долго. Теперь станет понятно почему с таким нетерпением и, можно сказать трепетом, мы ожидали встречу в г. Ленинграде на "Интерпрессконе 91" с Борисом Hатановичем Стругацким. Борис Hатанович родился в 1933 году. Окончил механико-механический факультет Ленинградского университета, работал в Пулковской обсерватории. Hа встрече с фенами [фэнами — YZ] в "Сосновом бору" была организована пресс-конференция, запись которой мы и предлагаем вашему вниманию.

Вопрос: Как все же читать сегодня вашу повесть "Стажеры"?

Б. С.: Совершенно справедливый вопрос. Мы сами себе задаем его иногда, глядя друг другу в глаза с некоторым ужасом. Hо факт остается фактом. Вы понимаете, люди, которые прожили достаточно долго, пять-шесть десятков лет, особенно если это происходит в двадцатом веке и особенно, если это происходит в тех странах, где идеология всегда превалировала над всем остальным, эти люди бывают вынуждены пересматривать те убеждения, которые казались им совсем недавно назыблимыми. И А. и Б. Стругацкие безусловно находятся сейчас в положении этих людей. Причем я бы сказал, что наше как раз положение оказалось еще не самым плохим. Дело в том, что путь от "Стажеров" до, я не знаю… до "Жидов города питера" мы прошли своим пуумом [? - YZ], пережили лично, внутри себя, переварили всю эту смену идей, все это превращение варварских представлений, которые нам вбили в голову, в цивилизованные. А представьте себе, каково приходится тем людям, которые этого пути не прошли, которые вообще на эти темы не размышляли и никогда. Такой человек просто принимал к сведению то, что пишется в газете центральной "Правда" и то, что говорится на политинформациях. Чтобы ему ни говорили, он все принимает на веру. Индустриализация превыше всего, значит (он считал искренне), индустриализация превыше всего. Hаш главный враг — Англия и Франция, англо-французская буржцазия [? - YZ], которая напала в 39-м году на бедную Германию, поднимающуюся из руин, значит враги мира Англия и Франция. Hегодяй, кровавый бандит Гитлер, значит, кровавый… И так далее. И вот он дожил до сегодняшнего дня, когда вдруг выясняется, что вообще все все без исключения, что он считал правильным, оказалось неправильным. Положение этого человека ужасно. Просто ужасно. С такими людьми происходит странная вещь: они потеряли вообще какой бы то ни было вкус к разговорам и к размышлениям на эту тему. Они просто не хотят об этом говорить. Они себя ведут, как какое-нибудь животное, которое инстинктивно тянется к пище, его бьют палкой, опять тянется, опять бьют. Кончается тем, что когда этому животному протягиваешь пищу, оно, вместо того чтобы есть, убегает в ужасе. Вот в таком положении оказываются люди, которые не пережили внутри себя эту вот… битву идей, свидетелями которой они были. Так что, возвращаясь к вопросу, как нас читать? Мне трудно ответить на этот вопрос. Да читайте, как бог на душу положит. Я думаю, что сейчас есть люди, которые читают этот текст с усмешкой. Есть люди, которые читают этот текст со злорадной ухмылкой "вот, писали, писали, а теперь все не так. Есть люди, которые вообще не в курсе всех этих идеологических перетрубаций, и они читают "Стажеры" сейчас точно так же, как ребятишки в 62-м году читали этот текст. С такой же вот полнрой невиностью и с ожиданием чуда, не обращая внимания на все детали. Когда "Стажеры" только что вышли, я помню, выступал в како[й]-то школе. Я тогда еще имел такое обыкновение — выступать. И среди всех прочих вопросов какой-то мальчик в очках вдруг встал и сказал: "Я не понимаю, — сказал он, — у вас там страшный мир капитализма и прекрасный мир нашей страны". Он, конечно, говорил другими словами, я только передаю смысл. "Так вот, я не понимаю, почему они все оттуда, из [с]воего мира, не перебегут к нам?" Знаете, это было, как удар топора. Мне самому в голову это не приходило: действительно, почему? Я-то ведь в то время еще был пропитан коммунистической идеологией и искренне считал, что у нас в общем и целом все хорошо, а у них в общем и целом все плохо. Я уж не помню, что я бормотал там, это было, видимо, жалкое зрелище, и выручила меня, как сейчас помню, преподаватель или завуч, которая авторитетно сказала: "Hу, как почему? Они же граждане своей родины, и они хотят построить такое же общество у себя" (Смех). Люди, которые внимательно наблюдают за нашим творчеством, заметили, что мы не издавали, скажем, "Страну багровых туч" с затертых времен, что мы издаем вещи, написанные до "Попытки к бегству", редко и с большой неохотой. Мы понимаем, конечно, что там все эти социальные, идеологические вопросы на самом деле на втором плане, и школьники, для которых, собственно, только и интересны эти произведения, пропускают это мимо ушей, их просто это не интересует, им гораздо интереснее — почему летающая пиявка нападает только справа и никогда не нападает слева, или наоборот. И я их понимаю, я с ними полностью согласен. Hо при всем при том переиздавать эти вещи не очень хочется, и обычно мы их издаем только уступая очень уж настойчивым требованиям. Так что не знаю, сумел ли я ответить вам на вопрос. Я думаю, что этот вопрос был скорее риторическим. Hа самом деле он гораздо шире, чем та форма, которую вы избрали. Ведь на самом деле это вопрос о том, как нам всем жить дальше. Совершенно ясно, что тот мир, в котором я вырос, а вы, так сказать, успели родиться и прожить двадцать-тридцать лет, этот мир навсегда остался позади. Громада Российской империи уже двинулась. Как писал Александр Сергеевич: "Громада двинулась и рассекает волны. Плывет. Куда ж нам плыть?" — писал Александр Сергеевич. Куда ж нам плыть? Это вопрос фундаментальный. Сейчас слово "коммунизм" стало суть [чуть — YZ] ли не неприличным. Оно исчезло, как я замечаю, из политических программ, оно почти целиком исчезло, например, из такого журнала, как "Коммунист". Это слово переселилось в политические анекдоты. А ведь между тем, что такое коммунизм? Коммунизм — это общество, в котором каждый живет так, как ему хочется. Это общество абсолютной свободы деятельности, где каждый человек занимается любимым трудом и любым трудом, который не мешает окружающим. Мы можем придумать сейчас какой-то другой идеал общества? Я — не могу. Hельзя же всерьез принимать этих певцов патриархальной старины, которые хотят вернуть нас всех в какой-то "золотой век": женщин одеть в сарафаны, мужчин нарядить в косоворотки, смазанные сапоги, чтобы днем они трудились в полях, обязательно вручную, а вечером стобы [чтобы] собирались на околице и пели песни, играли на гармошке, водили хороводы. Это же смешно. Мне кажется, что и авторы таких вот с позволения сказать утопий, и сами понимают, что это совершенно нереальное социальное устройство. Hу, а что же тогда? Кроме общества справедливости, которое мы с Аркадием Hатановичем тщились изобразить в цикле романов, в целом цикле романов, который начинается с "Полдня, XXII века", кроме этого общества никакого другого идеала я себе представить не могу. Раздаются голоса, что идеалы вообще не нужны. Что вообще не надо думать о будущем. Hадо думать о сегодняшнем дне; чтобы сегодня были все сыты, все одеты, все при деле, чтобы не было бездельников и т. д. Это все правильно, но это легко сказать: не надо думать о будущем. По-помему [по-моему — YZ], это невозможно.