Сборник - Великая. История Екатерины II Страница 17

В 1771 году благодаря особенно действиям генерала Вейсмана оба берега Дуная, от Журжи до Черного моря, были заняты русскими войсками. С другой стороны князь Василий Михайлович Долгорукий перешел в Крым. Разбойники, привыкшие в продолжение веков к нечаянным нападениям на чужие земли, не умели защищать свои собственные: в две недели Долгорукий занял весь полуостров. Бывало, в старину гонец за гонцом скакал в Москву с известиями о приближении страшного Гирея к Оке, а теперь вестник за вестником являлся к изумленному петербургскому двору с донесениями о необычайных успехах Долгорукого: на рассвете приедет один, в полдень – другой, пред захождением солнца – третий.

5. Первый раздел Польши и мир с Турциею. С турецкою войной в тесной связи находились дела польские. Чарторыйские и сам король Станислав воспользовались турецкою войною, разделением русских сил, чтоб стать в независимое положение от России, отказались содействовать ей в успокоении Польши, в истреблении конфедерации, выжидая, что перемена военного счастья и заступничество европейских держав за Польшу заставят императрицу русскую отказаться и от диссидентов, и от гарантии существующего государственного порядка в Польше.

Тщетно петербургский кабинет предлагал им издать успокоительное объяснение насчет гарантии и обещал согласиться на ограничение диссидентских прав, если сами диссиденты пожелают пожертвовать некоторыми правами своими для успокоения отечества: король и вельможи не хотели входить ни в какие соглашения, ожидая более благоприятного для себя: времени, когда Россия будет принуждена уступить все; а между тем ни король, ни вельможи не стыдились выпрашивать денег у русских послов. Все, следовательно, зависело здесь от окончания войны турецкой. Россия при своих блистательных успехах, разумеется, не могла окончить ее без вознаграждения.

Екатерина требовала для России только одного небольшого острова на Архипелаге для удобства торговли, но при этом требовала независимости Крыма от Турции и также независимости Молдавии и Валахии; Австрия никак не хотела согласиться на последнее и грозила России войною. Война эта была бы неопасна для России при союзе с Пруссиею, но Фридрих II не хотел помогать России бескорыстно. Он составил план уладить дела без войны и сделал при этом важные приобретения для Пруссии. Еще в 1770 году австрийские войска заняли некоторые польские области; Пруссия последовала примеру Австрии, а в 1771 году Фридрих II обратился к петербургскому двору с предложением, чтоб Россия получила следующее ей по всем правам вознаграждение не от Турции, а от Польши, причем Пруссия и Австрия также возьмут себе польские области; в случае несогласия на это Фридрих II прямо объявлял, чтоб Россия не рассчитывала на его помощь в войне с Австриею.

Предложение было принято, и первый раздел Польши состоялся в 1773 году: Россия приобрела Белоруссию, Австрия – Галицию, Пруссия – Померанию и часть Великой Польши.

Война с Турциею прекратилась в 1774 году. 10 июля подписаны были в русском лагере при Кучук-Кайнарджи условия мира; султан Абдул-Гамид обязался: 1) признать независимость татар крымских, буджакских и кубанских; 2) уступить России Азов, Керчь, Еникуль и Кинбурн; 3) открыть русским купеческим кораблям свободное плавание из Черного моря в Средиземное; 4) предоставить русским подданным в турецких областях все права, которыми пользовались французы и другие наиболее покровительствуемые народы; 5) даровать прощение всем христианам – подданным своим, замешанным в последнее восстание; 6) допустить русских резидентов в Константинополе ходатайствовать перед диваном[49] по делам молдавским; 7) уплатить 4 500 000 рублей за военные издержки; 8) признать императорский титул русской государыни. Румянцев вынес из этой войны прозвание Задунайского, Долгорукий – Крымского, Орлов – Чесменского.

6. Чума и бунт московский. Во время польско-турецкой войны[50] правительство было сильно озабочено внутренними волнениями. В 1770 году в южных пределах России появилась чума: карантинные предосторожности плохо соблюдались; оцепление зараженных местностей было невозможно по недостатку войск. Весною 1771 года зараза показалась в Москве и быстро распространилась, потому что жители не хотели исполнять необходимых предписаний, считая их напрасными притеснениями. Начали кричать, что лекаря морят больных в карантинах, и потому таили зараженных в домах; боясь полиции, сожигавшей вещи после умерших, скрывали трупы в погребах, колодцах, зарывали в садах. В июле и августе умирало до 1000 человек ежедневно.

Главнокомандующий граф Салтыков покинул Москву и уехал в деревню; остался присланный к нему на помощь генерал Еропкин с ничтожными средствами: у него было только 436 человек команды, а между тем праздный народ начинал волноваться, присутственные места были закрыты, лавки заперты, все работы прекратились. Разнесся слух, что бывают чудесные исцеления от образа Боголюбской Богородицы у Варварских ворот, и вот множество народа, больные и здоровые стали толпиться у образа.

Архиепископом в Москве был в то время Амвросий Зертис-Каменский, человек образованный, успевший заслужить почетную ненависть невежд искоренением разных злоупотреблений, особенно уничтожением соблазнительного сборища безместных священников, нанимавшихся для совершения службы в домовых церквах. Узнав о сходбищах у Боголюбской, Амвросий принял меры для их прекращения, велел запечатать кружки с деньгами, палатку, где складывались приношения и продавались, – хотел снять и самую икону 16 сентября, когда увидали эти распоряжения, в толпе послышались голоса: «Архиерей безбожник, отнимает казну у Божией матери, хочет отнять у народа и самую заступницу; верно, сговорился с докторами морить народ; вольно православным терпеть неправду от начальства: когда б не было курева по улицам да больниц, так давно бы и мор перестал».

В это время раздался набат, чернь начала сбегаться, сама не зная зачем, но скоро нашлась цель. Раздались крики: «В Кремль! В Кремль! Спросим Амвросия, зачем не велит молиться Божией матери! Лекаря кидают отраву в колодцы!» Чернь бросилась в Кремль, в архиерейский дом; не найдя Амвросия, начала все истреблять в его покоях; Еропкину с своей командой удалось очистить Кремль от мятежников, но на другой день они схватили Амвросия в Донском монастыре и убили; истребив два карантинных дома, бунтовщики бросились в Кремль доканчивать разорение архиерейского дома и грабить купеческие погреба, – бывшие под Чудовым монастырем; на увещания обер-коменданта царевича грузинского и бригадира Мамонова отвечали каменьями.

Тогда Еропкин велел своим солдатам стрелять из ружей и пушек и броситься на бунтовщиков с палашами; пьяная толпа обратилась в бегство, но не менее ста человек было убито и 149 схвачено. Оказалось, что бунтовали дворовые люди, купцы, подьячие, фабричные и особенно раскольники. В октябре смертность уменьшилась; в январе 1771-го правительство объявило о прекращении в Москве заразы. Успокоилась Москва, но в степях волновалось казачество.

7. Пугачев. Мы видели, что после Смутного времени казаки два раза поднимали мятеж против государства: в царствование Алексея Михайловича под предводительством Разина и при Петре Великом под предводительством Булавина. После Петра в первой половине XVIII века в разных углах казацких являлись самозванцы, но мятеж не разгорался. Наконец в царствование Екатерины И, когда государство внутри и вне выказывалось такою блестящею стороною, казачество собрало последние силы, и запылал страшный мятеж, совершенно сходный с разинским, ибо действователи, приемы их и цели были одинаковые.

В царствование Екатерины яицкие казаки несколько раз волновались, к чему также подавали повод несправедливые с ними поступки чиновников. Казаки отказывались идти в погоню за калмыками, покинувшими русские владения вследствие чиновнических же притеснений. Строгие наказания за это ослушание еще более ожесточили казаков: в январе 1771 года они взбунтовались, разбили и убили генерала Траубенберга, учредили у себя новое, свое правительство. Генерал Фрейман, посланный из Москвы против казаков, разбил их, вследствие чего прежнее казацкое правление было уничтожено, начальство поручено яицкому коменданту, зачинщики бунта биты кнутом, 140 человек сосланы в Сибирь, другие отданы в солдаты, и все бежали.

Порядок был по видимому восстановлен, но казаки замышляли что-то недоброе, намекали на какое-то важное предприятие против государства, которое по-прежнему слыло у них под именем Москвы. «То ли еще будет, – говорили они, – так ли еще мы тряхнем Москвою!» Тайные совещания происходили по степным уметам (постоялым дворам) и отдаленным хуторам; кого-то поджидали, а между тем в России и за границею шла молва, что бывший император Петр III жив.