Дуглас Престон - Флорентийский монстр Страница 17

25 января 1984 года Ротелла сообщил, что в его офисе на следующий день в 10:30 утра состоится пресс-конференция по важному вопросу. Двадцать шестого офис был битком набит репортерами и фотографами. Большинство из них ожидали сообщения об освобождении Франческо Винчи.

Ротелла припас для них сюрприз.

— Следствие, — заявил он, — с согласия государственного обвинителя провинции Флоренция, задержало двух лиц за преступления, приписывавшиеся Франческо Винчи.

Через два часа после этой сенсационной пресс конференции на газетных прилавках первым появился экспресс-выпуск «Ла Нацьоне». Заголовок раскинулся на весь первый лист:

АРЕСТОВАНЫ!

МОНСТРОВ ДВОЕ!

Под растянувшимся на девять колонок заголовком поместили парные фотографии, представлявшие публике лица предполагаемого «двойного Монстра»: Джованни Меле, брата Стефано, и его шурина Пьеро Муччарини.

Большинство флорентийцев скептически разглядывало фотографии. Туповатые лица подозреваемых не сочетались с их представлением о коварном, хитроумном Монстре.

Скоро стало известно, как эти люди попали под подозрение. Закончив допрос Меле, Ротелла обыскал его бумажник и обнаружил крошечный обрывок бумаги, спрятанный в складке. Это была своего рода грубая памятка о том, как ему следует отвечать на допросах. Записка была написана его братом, Джованни Меле, и передана около двух лет назад, когда забытое убийство 1968 года впервые связали с преступлениями Монстра. Линии были нечеткими и неуверенными, как будто писал второклассник — половина букв печатные, половина прописью, в словах полно грамматических ошибок, возникших от смешения итальянского и сардинского языков:

Наталино сказал о дяде Пьето.

Ты должен был назвать имя, лишь когда отбудешь срок.

Как все было, показала баллистическая экспертиза.

Когда Ротелла представил Меле записку, тот признался, что да, действительно, в 1968 году у него было два сообщника, его брат Джованни и Пьеро Муччарини, и что выстрелы, убившие жертв, сделал последний — «или нет, мой брат, я уже не помню, семнадцать лет прошло».

Судья Ротелла целыми днями размышлял над загадочными фразами. После долгих трудов он наконец решил, что разгадал их смысл. При первом допросе в 1968 году шестилетний Наталино говорил о «дяде Пьето, или Пьеро», присутствовавшем при убийстве. Подробности, упомянутые Наталино, указывали на его дядю Пьеро Муччарини, пекаря. Но у Барбары Лоччи был брат по имени Пьетро, и Ротелла истолковал первое указание записки как приказ навести следствие на мысль, что ребенок говорил об этом дяде. Иными словами, записка наставляла Стефано отвечать на вопросы следующее: «Теперь, отбыв срок, я могу говорить. Относительно слов Наталино, что там был дядя Пьето, могу теперь наконец сказать, что это был брат моей жены Пьетро, об этом Пьето и говорил мальчик. Баллистическая экспертиза показала бы, что стрелял он».

Другими словами, Стефану велели отвести подозрения от мужа его сестры Пьеро Муччарини, обвинив покойного брата жены, Пьетро. Ротелла пришел к выводу, что Пьеро Муччарини виновен, как и автор записки, Джованни Меле. Иначе к чему бы им отводить подозрения? Что и требовалось доказать: оба они — Монстры.

Если эта логика кажется вам сомнительной, вы не одиноки. Едва ли кто-нибудь, кроме Марио Ротеллы, претендовал на понимание этой запутанной дедуктивной цепочки.

Ротелла приказал обыскать дом и машину Джованни. При обыске нашли скальпель, несколько ножей для раскроя кожи странного вида, моток веревки в багажнике, пачку порнографических журналов и бутылку воды с парфюмом для мытья рук. Дополнительные подробности следователи получили у бывшей подружки Джованни, рассказавшей о его извращенных сексуальных пристрастиях и о необычном размере его члена, непомерная величина которого затрудняла нормальный секс.

Все весьма подозрительно.

«Прежнего» Монстра, Франческо Винчи, все еще держали под замком. Его больше не считали Монстром, однако Ротелла подозревал его в утаивании информации. Франческо Винчи и «двойной Монстр» — за решеткой оказались уже трое членов сардинского клана. Следователи повели прежнюю игру, распускали слухи и сеяли подозрения, настраивая допрашиваемых друг против друга в надежде отыскать щель в стене омерты.

Вместо нее они обнаружили дыру в собственном расследовании.

Глава 15

К тому времени число прокуроров, работавших по делу Монстра, разрослось чуть ли не до полудюжины. Самым активным и харизматичным из них был Пьеро Луиджи Винья. Эти прокуроры исполняли роль, сходную с ролью помощников прокурора в США: направляли ход следствия, следили за сбором доказательств и анализом их, разрабатывали теории преступления и стратегию поиска виновных. В итальянской системе эти прокуроры действуют независимо друг от друга, и каждый отвечает за свой участок дела, точнее, за то убийство, которое случилось, когда он был, так сказать, «на дежурстве». (Таким образом, нагрузка распределяется в группе прокуроров. Каждый берет дела, которые начались в его смену.) Кроме того, один из прокуроров носит высокий титул государственного обвинителя — pubblico ministero. Он (обычно по совместительству он же и судья) представляет интересы итальянского государства и ведет дело в суде. Государственные обвинители по делу Монстра неоднократно сменялись — по мере того, как совершались новые убийства и в дело вступали новые прокуроры. Над всеми прокурорами, полицией и карабинерами надзирает следственный судья по данному делу — giudice istruttore. В деле Монстра таким следователем был Марио Ротелла. В его обязанности входило надзирать за действиями полиции, прокуроров и государственных обвинителей, проверяя, чтобы все их действия выполнялись законно, правильно и на основании серьезных доказательств. Чтобы такая система работала, прокуроры, государственный обвинитель и следственный судья должны пребывать в относительном согласии по поводу основного направления расследования.

В случае с делом Монстра Винья и Ротелла — главный прокурор и следственный судья — оказались весьма разными по характеру людьми. Трудно было бы подобрать двоих людей, менее пригодных для сотрудничества. При том давлении, которое на них оказывалось, у них, вполне естественно, возникли разногласия.

Кабинет Виньи располагался на втором этаже трибунала Флоренции — в длинном ряду помещений вдоль узкого коридора. В минувшие века эти комнаты были монашескими кельями. Теперь их превратили в кабинеты прокуроров. В этих древних стенах журналистов всегда принимали радушно. Они заглядывали в кабинеты, перешучивались с прокурорами, встречавшими их как друзей. Сам Винья был почти легендой. Он покончил со шквалом похищений в Тоскане при помощи простого средства: при любом похищении власти немедленно замораживали все счета семьи пострадавшего, чтобы не дать выплатить выкуп. Винья отказывался от телохранителей, его имя значилось в телефонном справочнике и на двери, как у рядового гражданина, — отважный жест, вызывавший восхищение итальянцев. Пресса подхватывала его прогнозы, острые словечки и суховатую иронию. Будучи флорентийцем, он и одевался соответственно — в костюмы отличного покроя с щегольскими галстуками. К тому же в стране, где внешность так много значит, он был незаурядно красив: тонкие черты лица, холодные голубые глаза и открытая улыбка. Его коллеги-прокуроры обладали не меньшим обаянием. Блестящий новичок Паоло Канесса был откровенным и разговорчивым. Сильвия делла Моника, вспыльчивая и привлекательная дама, часто баловала журналистов историями о своих первых расследованиях. Журналист, заглянувший на второй этаж трибунала, неизменно удалялся с блокнотом, полным заметок и звучных цитат.

На третьем этаже располагались такие же ряды монашеских келий, но царила совсем иная атмосфера. Здесь властвовал Марио Ротелла. Он был выходцем с юга Италии — вполне достаточная причина, чтобы флорентийцы отнеслись к нему настороженно. Своими старомодными усами и очками в широкой черной оправе он больше походил на зеленщика, чем на судью.

Рафинированный интеллигент, человек большого ума, он в то же время был педантом и занудой. На вопросы журналистов он отвечал длинными речами, умудряясь ничего не сказать по существу. В рыхлых, неудобоваримых фразах, пересыпанных юридическими терминами и цитатами, неюристу трудно было уловить суть, чтобы потом вразумительно растолковать ее простому читателю. Уходя от Ротеллы, журналисты вместо блокнота с пометками, легко собиравшимися в статью, уносили в голове мутный поток слов, не поддававшийся популярному и ясному изложению.

Интервью, которое взял Специ после ареста Джованни Меле и Пьеро Муччарини, объявленных «двойным Монстром», достаточно типично.