Николай Жогин - По следам преступлений Страница 17

— Скажите, Михеев, — допрашивает Игорь эксперта, — за какие такие заслуги вас снабжают яблоками и апельсинами?

— Я ничего не знаю. Я не видел. Возможно, ящики положили для шофера или еще для кого-нибудь.

— Пригласите водителя.

— Так я же им не в первый раз хрукты вожу, — сказал водитель.

— Мне?

— Ну, зачем вам? Жинке вашей. А вы тильки глаза отводили.

— Хорошо, — мрачно говорит Михеев, пряча глаза, — я все расскажу.

Когда фрукты поступали на склады плодосекции, их полагалось оприходовать по качественному состоянию. Имеются на этот счет сопроводительные документы поставщиков. Они так и называются — качественное удостоверение. В плодосекции же их регистрировали как несортированные или нестандартные. Естественно; что стоимость фруктов при такой операции существенно занижалась.

А уже после этого на базу приглашались эксперты из бюро товарных экспертиз. Они выборочным путем определяли, сколько примерно товарных сортов в той или другой партии. Конечно, эксперт просматривал далеко не всю партию, а всего несколько ящиков. Получив такое заключение, Сахно, Зарецкий и вся компания подрабатывали именно эту партию фруктов, но так, что-бы ее рассортировать по товарным сортам, а уж только потом сдать магазинам.

При подработке представителей торга, как правило, не было. И яблочко из второго сорта, как по щучьему велению, превращалось в первый сорт, а из нестандартного — во второсортное.

А поскольку представители торга подработанную партию еще раз не перевешивали, Сахно и компания все излишки высших сортов в акты, разумеется, не заносили. Результаты подработки искусно подгоняли под акт эксперта с небольшим отклонением в ту или другую сторону. Документы же в бухгалтерию представлялись только после реализации фруктов.

Все яблоки, лимоны, апельсины, мандарины, виноград, груши и бананы, которые поступали в плодосекцию, приходуются только по весу, а естественная трата устанавливается куда больше, чем есть на самом деле.

А результаты? На понижении сортности выгадали 162 тысячи рублей, да на естественной трате — 40 тысяч.

А что же дальше? Куда деваются десятки тысяч килограммов фруктов? Что делается с этими так называемыми «излишками»?

На допросе Сахно, Зарецкий.

— Несовершенство системы учета.

— Я думаю, просто халатность некоторых работников. Не более.

Но Василевский уже прекрасно понимал, что здесь ни то, ни другое. С помощью экспертов он установил, что в магазины фрукты отпускались по временным фактурам. В них указывались высшие сорта, стандартные. Потом эти документы уничтожались, а вместо них ловкие люди выписывали другие, где те же яблоки, мандарины и апельсины превращались в нестандартные, а лимоны — в малокалиберные.

Обэхээссовский Сергей добыл весьма ценные сведения. Прямо с вокзала, проводив Диму в Кишинев, он проследил за юрким человечком с личиком, напоминавшим печеное яблочко. Он оказался довольно любопытным типом. Сергей сразу же понял, что человечек явно опасается преследования. Он бесцельно петлял по городу, на ходу прыгал в троллейбус, шмыгал в какие-то переулки. Тем не менее Сергею удалось довести своего подопечного до самого дома.

На утро следующего дня юркий человечек поднялся рано. Он вышел из дому с кирзовой сумкой на плече. Через час в подъезде дома на тихой улочке он встретился с гражданином в серой косоворотке и белой летней шляпе. Гражданин в косоворотке сунул юркому в его сумку какой-то большой сверток. Между ними не было произнесено ни слова.

Сергей последовал за кирзовой сумкой, держась все время на определенном расстоянии. Неожиданно человечек с сумкой нырнул в стоявшую у самого тротуара голубую «Волгу». Сергей запомнил номер: 48–52. Такси поблизости не было. Он кинулся к орудовцу, показал удостоверение, и они остановили «Москвич».

— Скорей! — крикнул Сергей. Я из милиции.

«Москвичу» догнать «Волгу» не просто. Но Сергей

был уверен, что человек с кирзовой сумкой не подозревает о погоне. Они мчатся один квартал, другой, третий. «Волги» 48–52 не видно. И вдруг Сергей почти машинально схватился за тормоз.

— Стой!

— Товарищ следователь, — сказал водитель «Москвича», — мы так с вами можем запросто в столб врезаться.

— Извините, — сказал Сергей, а сам не отрываясь смотрел на «Волгу». Почему она остановилась именно здесь? Он поглядел по сторонам. «Управление бытового обслуживания», «Пельменная».

И тут он увидел маленького человечка с кирзовой сумкой на плече. Он выходил из сберкассы.

— Едем за «Волгой». Не теряйте ее из виду, — попросил Сергей.

«Волга» остановилась снова. И снова у сберкассы. «Ага, это уже любопытно, — подумал Сергей, — он кладет деньги на книжки в разных сберкассах. Почему же не в одной? Наверное, слишком много денег. Чтобы не вызвать подозрения».

«Волга» остановилась у восьми сберегательных касс и только после этого направилась в знакомый переулок. Сергей выскочил на углу из «Москвича», поблагодарил водителя и кинулся бегом разыскивать милиционера. Знакомый старшина дежурил на обычном месте.

— Надо задержать двоих, пошли, — сказал Сергей.

Они подошли к тому подъезду в тот самый момент, когда юркий человечек передавал мужчине в косоворотке пачку сберкнижек, а тот отсчитывал ему деньги.

Старшина подошел к ним:

— Пройдемте, граждане.

— А что такое, в чем дело?

— Распивать спиртные напитки в подъездах воспрещено, — сказал Сергей.

— Да мы и не пили. Обнюхайте, — завертелся человечек с сумкой и тут же попытался выбросить сверток.

— Сорить здесь, папаша, не полагается, — сказал старшина, поднимая сверток и возвращая его владельцу, — а насчет того, пили или не пили, в отделении разберемся. Пройдемте.

Человек с сумкой — Абрам Семенович Ронин отнекивался недолго.

— А чего там, я человек маленький. Мне говорили: Абрам, ты должен развезти эти деньги по разным сберкассам и сделать там вклады. Ты за это будешь иметь свой процент. Ну, раз надо развезти, так надо развезти. О чем тут разговор? Это же не какое-нибудь уголовное преступление, я так понимаю, гражданин следователь?

— Чьи это деньги?

— Как это чьи деньги! Наши деньги, советские. Не керенки же, гражданин следователь. И не доллары, я вас уверяю.

— Кто вам их давал?

— Это другой вопрос. Мне давал их вот он, Ленька, кто же мне их еще мог давать. Ленька.

Ленька, Леонид Татарцев, тот самый человек в серой косоворотке, был не кем иным, как племянником Маевского.

Надо немедленно изолировать Сахно, Зарецкого, Притыцкого и Маевского. Операция проводится быстро, так, чтобы они не могли замести следов преступления. И тут же самый тщательный обыск. Волнуются члены семьи Маевского — не успели спрятать концы, ах, не успели! А концов многовато. Сто двадцать шесть сберегательных книжек на предъявителя на сто тридцать восемь тысяч рублей, наличными девять тысяч, облигаций трехпроцентного займа на тысячу двести рублей. И все-таки значительную часть ценностей успели передать родственникам.

Теперь пришла пора Маевскому-младшему отблагодарить Маевского-старшего за свадебные подарки. Еще до ареста отца сообразительный сынок спрятал десять сберегательных книжек на девять тысяч рублей и восемь с половиной тысяч наличными.

И Леве ужас как не хотелось добровольно с этим расставаться.

— Слушайте, Маевский, — предупредил следователь Маевского-старшего на очной ставке с сыном, — я вам советую не ломать комедию. Пусть ваш сынок вернет все вами похищенное. Иначе я немедленно арестую и его — за укрытие краденого и заведу дело.

У Зарецкого были изъяты двадцать четыре сберкнижки на двадцать восемь тысяч рублей и наличными пять тысяч и облигаций на восемь тысяч. Кроме того, довольно много монет царской чеканки, золотые кольца, серьги с бриллиантовыми камнями. Незадолго до ареста скромный кладовщик купил дом за пятнадцать тысяч.

Крупные суммы наличных, много сберкнижек изымается у товароведа Сахно и завбазой Притыцкого.

Но следствие продолжалось. Разоблачены еще далеко не все члены этого апельсинового концерна. Ведь созданный резерв фруктов надо было продать. Где? Конечно же, в магазинах. Без самой тесной связи с работниками прилавка здесь не обошлось. Апельсиновые короли из плодосекции особыми милостями оделяли магазины № 7 и 9, которыми руководили Иванов и Атаманчук. У них фруктов было всегда невпроворот.

Иванов избрал не очень оригинальную, но совершенно непробиваемую, как ему казалось, методу защиты. На допросах и на очных ставках он категорически отрицал какое-либо свое участие в апельсиновом деле.

— Ничего не знаю. Мне давали продукты, я их реализовал. Всю выручку магазин сдавал инкассатору. Можете проверить.

— Проверено, — говорит следователь и показывает директору магазина десятки документов, — смотрите — это фикция, это обман, другой документ уничтожен.