Густав Шпет - Комментарий к роману Чарльза Диккенса «Посмертные записки Пиквикского клуба» Страница 17

«Средний класс» торжествовал победу, но разожженная в народе ненависть к тори улеглась не сразу. Когда через две недели после прохождения закона о реформе Веллингтон, в годовщину битвы при Ватерлоо, нанес визит в Сити, он был так встречен толпой, что потребовалось вмешательство полиции Газета «Таймс» писала на следующий день (вторник 19 июня): «Герцогу Веллингтону мы обязаны семнадцатью годами мира... и выбрать такую годовщину для нанесения столь подлого оскорбления, какому вчера подвергся победитель Наполеона со стороны шайки презренных головорезов?..» Лондонские обыватели еще не поняли, что герцог Веллингтон только открыто защищал привилегии свои и своего класса и что новый, только что победивший и обретший политические права класс, вчера искавший активной поддержки у эксплуатируемых им, один воспользуется результатами победы, назавтра же отречется от своего временного союзника, от обещаний, данных в трудный момент борьбы, и станет не менее ожесточенным политическим противником его, чем герцог Веллингтон. Пройдет не менее тридцати лет, прежде чем будет поднят вопрос о расширении избирательных прав, и более пятидесяти лет, прежде чем будут сделаны некоторые, все еще недостаточные шаги в этом направлении. Опасения тори не оправдались: новый парламент не повел к потрясению государственных основ Англии, — это не была «толпа», бушевавшая на улицах, — представители буржуазии примкнули к аристократам, вигам, которые давно стали выразителями их интересов. Не оправдались и ожидания радикалов: дальнейшее движение в сторону демократизации избирательных прав приостановилось, и предложения, имевшие в виду интересы рабочих, встречали сопротивление со стороны представителей «среднего класса», если сколько-нибудь затрагивались его интересы.

Реальное соотношение интересов двух правящих классов нашло себе внешнее выражение в организации новых партий. Партия тори, разбитая и скомпрометированная, стала оправляться, реорганизовалась под руководством Роберта Пиля и усвоила новое именование — консервативной; партия вигов[13], к которой примкнули представите ли «среднего класса», бывшая прямым выразителем классовых интересов буржуазии, также недолго сохраняла старое название, — сперва неофициально, а позже и официально ей было присвоено название либеральной партии.

ЧАСТЬ 25

Реформированный парламент

Инициатива либеральных мер, которые были осуществлены обновленным парламентом в первый год его существования, принадлежала не новым депутатам, а старым, радикально настроенным вигам. Таковы были освобождение негров (торговля которыми запрещалась и раньше) и некоторые меры к облегчению детского труда на фабриках, — то и другое было проведено в 1833 г. Освобождение негров должно было начаться с 1 августа 1834 г. путем семилетнего (сокращенного потом до трех лет) переходного периода в виде какого-то промежуточного состояния «между рабством и свободою». Рабовладельцы получали «вознаграждение» в размере двадцати миллионов фунтов.

Что касается положения детей на фабриках, то некоторые меры к ограничению времени их работы и к облегчению ее принимались парламентом и раньше (1802,1819 гг.), но реального значения они не имели: фабриканты не считались с ними. Точно так же мало отразились на положении малолетних законы 1825 и 1831 гг., из которых первый ограничивал работу детей на бумагопрядильных фабриках девятью часами по субботам, а второй запрещал самим владельцам фабрик и их родственникам исполнять обязанности мировых судей при разборе дел о нарушении законов о фабриках. Новый закон, от 29 августа 1833 г., распространенный на все ткацкие и бумагопрядильные фабрики, сокращал работу для детей, не достигших тринадцати лет, до 48 часов в неделю, оставляя для «молодых лиц» от тринадцати до шестнадцати лет по-прежнему 69 часов в неделю; кроме того, подтверждалось запрещение ночной работы для них, и малолетние должны были отпускаться не менее чем на два часа в школы, причем плата за учение вычиталась из их заработка. Прежде чем закон был проведен, специально назначенные парламентские комиссии (1832 г.) собрали огромный материал, свидетельствовавший о рабском положении детей на фабриках и вопиющих злоупотреблениях законами. Парламентские анкеты и материалы были встречены негодующей критикой и протестами со стороны фабрикантов, которые предсказывали, в случае издания нового закона, гибель английской промышленности. Тем не менее закон был проведен, и, что важнее, впервые вводилась фабричная инспекция, обязанная наблюдать за исполнением закона. Материалы, собранные инспекторами, открыли потрясающие картины жизни и быта рабочих и их детей.

Следующий, 1834 г., был годом нового роста фабрик и развития машинного производства, но также годом большого изменения в составе рабочего класса. В этом году был проведен новый закон о бедных. Вследствие некоторых недостатков прежних законов и злоупотреблений ими помощь, оказываемая безработным со стороны приходов, достигала огромных размеров, и часто соответствующий налог оказывался непосильным бременем для малоимущих плательщиков его. Фермеры и арендаторы доводили оплату батраков до минимального размера, предоставляя им искать вспомоществования в приходском кошельке. Новый закон ограничивал выдачу пособий инвалидам и старикам, а работоспособным открывал двери в работные дома, в которых каторжный труд намеренно был организован так, чтобы заставить рабочего предпочесть вольную работу на любых условиях. Каково бы ни было моральное значение нового закона, — о чем много говорилось и на что существуют разные взгляды, — фактическим его последствием был массовый переход сельских рабочих, которых не страшила теперь потеря связи с приходом, в фабричные округа, в особенности в те округа, где ощущался недостаток рабочих рук. Но все-таки только часть из них могла найти работу, и притом не лучшая, — предприниматели все еще предпочитали использовать силу неквалифицированных и слабых детей. Работа фабричной инспекции к этому времени еще не развернулась, а ограничения, связанные с возрастом подростков, легко обходились при помощи медицинской экспертизы; как в работорговле, дети осматривались, испытывались, взвешивались, и если нужно было, десятилетний сходил за тринадцатилетнего, а тринадцатилетний — за шестнадцатилетнего. И, кажется, никогда еще погоня за «белыми рабами» и торговля ими (ч. 18) не достигала такого размаха, как в 1834 г.

С точки зрения экономической классовый смысл реформы приходского призрения бедных, может быть, не сразу был ясен: облегчая жизнь малоимущим плательщикам налога, она в то же время затронула интересы тех, кто привык оплачивать работу батрака ниже жизненного минимума в расчете на приходскую благотворительность (ч. 18), и, наконец, она решительным образом перетасовала рабочее население Англии и в интересах промышленной буржуазии, создала огромный рабочий резерв. Зато политическая классовая природа нового закона была яснее: им наносился решительный удар патриархально-феодальной, децентрализованной администрации Англии. Ведение дел из рук местных землевладельцев перешло в руки чиновников. хотя и назначаемых местными советами попечителей, но в порядке контроля и ответственности подчиненных центральному правительственному органу, вызывавшему особенно сильные нарекания со стороны сторонников порядка, считавших самое предложение законопроекта неконституционным[14].

Между тем новый закон был только преддверием к другой реформе, еще более характерной и важной для новой городской и промышленной Англии, нуждавшейся в преобразовании Англии старой, землевладельческой, односторонне привилегированной. Это была реформа организации и управления городов, проведенная в 1835 г., после перевыборов парламента.

Билль о городской реформе, как и билль о бедных, был хорошо подготовлен докладами парламентских комиссий, производивших обследование и нарисовавших убедительную картину существовавшего градоправления. Это была картина беспорядков и злоупотреблений со стороны привилегированного класса, в руках которого находилось управление как сельскими, так и городскими общинами. И все же билль (как и билль о бедных) прошел только потому, что Р. Пиль, вождь консервативного меньшинства, добившись некоторых компромиссных уступок, поддержал законопроект в нижней палате; а верхняя палата уступила под давлением Веллингтона, находившегося, в свою очередь, под влиянием Пиля.

Английские города, как они сложились в течение столетий, управлялись на основании так называемых корпоративных хартий (подробности ниже), которые закрепляли за каждым городом его особые права и привилегии. Вышеназванные доклады констатировали полное отсутствие не только единообразия управления в городах, но даже понятия «муниципальной корпорации». Однако одно общее зло было открыто всюду: корпорации в техническом смысле, то есть органы городского управления представляли собой замкнутые коллегии, совершенно независимые от общины и пополнявшиеся путем кооптации пожизненных членов. Городской совет составлялся преимущественно из таких пожизненных членов; в делопроизводстве совета господствовала полная негласность, — городскому население обыкновенно не была даже известна его «хартия». Городские должности замещались господствующей олигархией и ее приверженцами. Судьями назначались лица непригодные и подкупные. Мэр во многих случаях совмещал целый ряд должностей и властвовал безотчетно и бесконтрольно. Существовало много бесполезных, но доходных должностей которые были заняты «своими» людьми. В лучшем случае корпорации распространяли свои права только на фрименов (полноправных граждан в силу наследования или специального приобретения прав почетного гражданства), но, например, в Плимуте, население которого исчислялось в 75 тысяч человек, фрименов было 437, из них 145 не были приписаны к городу; в Ипсуиче (ч. 48), куда Диккенс в качестве репортера был послан во время выборов в парламент, проводивший городскую реформу, число жителей достигало двадцати тысяч, а оседлых фрименов среди них насчитывалось менее шести сотен. Иногда, даже в больших промышленных центрах, господствующая группа лиц, преимущественно из земельной аристократии, создавала видимость избирательного собрания, составляя его из «фрименов», среди которых оказывались подонки общества, личности, не имевшие прочного положения в городе, но подкупленные членами городского совета. Главная деятельность последнего была направлена на содействие интересам своей политической партии, избрание депутата и подкуп избирателей.