Л. Сурис(ред.) - Политический сыск, борьба с террором. Будни охранного отделения. Воспоминания Страница 17

Трудное время настало для Ланидзе и двух филеров, назначенных ему в помощь. Ночное наблюдение всегда сложно по техническим соображениям и небезопасно, так как в темноте филер может оказаться сам под наблюдением и в засаде. В данном случае оно еще затруднялось неутомимостью «Галки», которая посещала разные места до рассвета или принимала посетителей. Наблюдая за старухой, удалось таким образом раскрыть целую группу лиц, причастных к транспорту на Кавказ и в Турцию оружия, а при обыске ее квартиры была обнаружена упомянутая выше большая корзина, наполненная патронами для винтовок военного образца. Ввиду ее преклонного возраста она арестована не была, что ее, по-видимому, опечалило: ей хотелось, сказала она мне, разделить участь своих единомышленников, пострадавших в борьбе за свое право. Националисткой она была убежденной; по ее мнению, каждый армянин был обязан с детства и всю жизнь, вплоть до глубокой старости, как она, содействовать всем, чем можно, дашнакцаканам, если не имел счастья быть в этой партии. Надо было видеть, как разгорелись ее все еще прекрасные глаза, когда она заявила: «Когда человек любит свой народ, он жертвует всем, всем, и смерть за свободу его – высшее счастье! А кто так любить не может, пусть лучше не живет!»

Партия, о которой с таким энтузиазмом говорила преданная ей армянка, была основана в городе Тифлисе в 1890 году группою армянской интеллигенции, преимущественно московскими и петербургскими студентами. Эта партия, объединив ряды существовавших ранее партий, приняла название «Дашнакцутюн», что означает союз, члены же партии назывались дашнакцаканами, т. е. союзниками. Цель этого союза заключалась в борьбе с турецкою властью за правое положение находившихся в Турции армян. Действительно, произвол властей в отношении этих людей был невероятный и доходил до того, что турки безнаказанно вырезали население целых деревень, до детей и стариков включительно. С 1905 года, оставаясь верна своей основной задаче, партия приближается к русским революционным партиям, главнейшим образом к социалистам-революционерам, и создает сильные организации в Ростове, Нахичевани и других городах, которые, ведя широкую агитацию, изыскивали денежные средства и оружие для снабжения ими целых боевых отрядов, оперировавших в пределах Турции. Набеги этих отрядов имеют обширную историю, и о них сложились даже народные песни с восхвалением храбрости и отваги главарей. Ярко среди них отмечены некие Андраник, «Кери», «Хечо», «Дро» и другие. Особенно памятно в народе, как отряд (чета), сражаясь с полудиким курдским племенем Мазрик, наносившим постоянный вред армянам, совершенно его уничтожил; затем как дашнакцаканы среди белого дня завладели в Константинополе турецким государственным банком (Оттоманский банк) и оттуда начали диктовать турецкому правительству свои условия, причем дело уладилось только благодаря вмешательству русского посла… но это было давно, до 1906 года…

Такие налеты на турок армянскими четами, находившими приют и базу на территории России и Персии, осложнили международные отношения, и партия стала преследоваться русскою властью с конфискациею церковного имущества, так как выяснилось, что духовенство снабжает партию оружием и деньгами, укрывает разыскиваемых и всячески содействует эксцессам.

Репрессии против духовенства вызвали такое неудовольствие, что партия в ответ на эти мероприятия перешла к террору, убив массу должностных лиц русской кавказской администрации, от высших до низших чинов.

Наместник Кавказа, граф Воронцов-Дашков, понял создавшееся положение и заключил, что власть не может существовать, поддерживая такие обостренные отношения с целым народом, усмотревшим в репрессиях против духовенства религиозное гонение, урегулировал этот вопрос. Церковные имущества были возвращены по принадлежности, а преступная деятельность виновных стала подвергаться обычному преследованию по закону.

Война с Турцией показала лояльность армянского народа, который отважно сражался и проливал свою кровь бок о бок с русскими солдатами. В особенности же прославился своими подвигами во главе отрядов партии Дашнакцутюн упомянутый «Дро», который, заходя в глубокий тыл турок, наносил им жесточайшие удары.

Нельзя также обойти молчанием, что с провозглашением независимости Армении тамошнее правительство, состоявшее в большинстве из дашнакцаканов, широко открыло двери беженцам русской беспартийной интеллигенции и офицерству, которое было принято на службу даже на ответственные посты.

Глава 9. Красавец

Вечером летом 1906 года я сижу в клубном садике в Ростове-на-Дону и беседую с моими друзьями в ожидании ужина. Приятно отдохнуть и отвлечься от непрерывной розыскной работы. Здесь – градоначальник генерал Драчевский, впоследствии петербургский градоначальник, умерший при большевиках; командир порта, бывший флотский офицер Давыдов, потрясенный революцией 1917 года настолько, что сошел с ума. Все – люди интеллигентные и пользовавшиеся не только уважением, но и любовью своих подчиненных и лиц, соприкасавшихся с ними по службе и в частной жизни. Но вот приходит мальчик и докладывает, что меня вызывают к телефону. Говорит со мною заведующий наружным наблюдением Семенов, вызывая меня в отделение по спешному делу, так как пришел заявитель и говорит, что у него имеются серьезные сведения для сообщения только начальнику лично. При этом Семенов добавил, что заявитель скандалит и находится в весьма возбужденном состоянии. Еду к себе, вхожу в приемную и вижу шагающего из угла в угол человека выше среднего роста, лет 25, жгучего брюнета, с густыми вьющимися волосами, правильным, с горбинкой носом, красивым овалом лица и пушистыми усами; цвет кожи светло-бронзовый с румянцем; глаза налиты кровью, и взгляд их определенно жестокий и возбужденный. Завидя меня, незнакомец остановился и на ломаном русском языке сказал:

– Ты начальник? (Простолюдины-кавказцы часто употребляют местоимение «ты» вместо «вы».) Я имею к тебе важное, очень важное дело. Я смирный человек, но меня здесь обидели, отняв нож и браунинг.

На это Семенов ответил:

– Хорош смирный! Угрожал нас всех перестрелять, если начальник сейчас не придет. Его с трудом четыре человека обезоружили; лишь пять минут, как он стал успокаиваться.

Пришедший несколько сконфузился и произнес:

– Это ничего не значит, я спокойный человек!

Я повел его к себе в кабинет, куда вошел и Семенов.

– Не хочу разговаривать с этим мужиком, – сказал молодой человек, – он хотел мне пальцы переломать, когда я ему не давал браунинг.

Семенов вышел.

– Меня зовут Захар, я армянин, на скотобойне баранов режу; пришел к тебе с важным делом, господин начальник.

– Ну и рассказывай свое дело, – ответил я.

– Партия Дашнакцутюн стала через Ростов оружие и патроны возить, но так умно, что полиция не знает, а знает Карагиянц, магазинер. Везут в бочках сахар и ружья. Везут ящики с мылом, а там и мыло и патроны… А кто их получает и как их найти теперь, не знаю, но все скажу потом, если хорошо будешь давать деньги!

Сговорились. Я дал ему сто рублей, которые он у меня попросил, и должен был платить по одному рублю за каждые обнаруженные по его сведениям револьвер или винтовку, а за патроны по 50 копеек с фунта. Кроме того, охранное отделение должно было уплачивать ему по сто рублей (50 долларов) в месяц, если его работа окажется добросовестной.

– Будь спокоен, сведения первый сорт! – уверенно сказал Захар.

В охранном отделении принимать его было нельзя, так как его могли выследить члены означенной армянской революционной партии, а адрес конспиративной квартиры давать такому неуравновешенному и пока неизвестному человеку я опасался. Решено было встречаться с ним на улицах, в укромных местах, и было назначено первое свидание через три дня на дороге между городами Нахичевань и Ростов.

Таким образом, Захар предложил свои услуги в качестве секретного сотрудника, каковым и был принят мною под псевдонимом «Блондин». Я уговорил Захара помириться с Семеновым. Он встал, простился со мною, сказавши: «Я очень тобою доволен!» И, улыбнувшись буквально детской улыбкой вошедшему Семенову, подал ему обе руки и сказал, что он больше на него не сердится. Несмотря на одежду простолюдина-ремесленника, вся его фигура, постановка головы и лицо буквально поражали своей грацией, мужеством и красотою. Невольно напрашивался вопрос: неужели только мелкие корыстные побуждения заставляли этого красавца предавать своих земляков? При первом знакомстве задавать такие вопросы небезопасно, так как может произойти такая реакция, что заявитель под влиянием угрызения совести или другого чувства сразу перестанет говорить. Я же преследовал исключительно розыскные цели, следовательно, и не занимался пробуждением в заявителе этических побуждений, отвращающих его от первоначальных намерений. Политическая борьба сложна и основана, конечно, не на сентиментальности противных лагерей: врагов власти – революционеров, с одной, и их противников – с другой.