Владимир Губарев - Супербомба для супердержавы. Тайны создания термоядерного оружия Страница 18

Это первое упоминание о Лейпунском. Но далеко не последнее. Вот мнения о нем двух великих физиков XX века.

Я.Б. Зельдович, академик: «Александру Ильичу Лейпунскому по праву принадлежит ряд выдающихся результатов и идей. Его научный стиль характеризуется четкой и ясной постановкой задачи и особенно — непреклонным доведением работы, доведение решения задачи до полной и окончательной ясности или до практического результата. Это достижение ясности особенно важно в переломные годы возникновения новых физических теорий, новых физических технологий».

Ю.Б. Харитон, академик, был краток: «Одни люди выращивают цветы, а он сажал деревья».

Пройдет совсем немного времени, и три человека — Зельдович, Харитон и Лейпунский предугадают те события, которые развернутся сначала в Америке, а потом и у нас с невиданным досель размахом. Но впереди еще были годы репрессий и годы войны. 1937-й год резко изменил судьбу ученого. Он исключен из партии — «за потерю бдительности». Вскоре его снимают из директоров института.

Перечень его «ошибок» весьма обширен. Среди них:

«помощь врагам народа»,

«защита Л.Д. Ландау и Л.В. Шубникова, которые основное внимание направляли на срыв оборонной тематики»,

«невыполнение требований парторганизации об очистке института от враждебных элементов», «нереагирование на препятствия научному росту коммунистов и комсомольцев» и так далее.

Этих обвинений было вполне достаточно, чтобы арестовать и самого Лейпунского. Это и происходит 14 июля 1938 года.

И.В. Сталин «простил» Лейпунского и других ученых, которые работали вместе с ним. На свободу вышел и Лев Ландау.

Принято считать, что его спас П.Л. Капица, который обратился непосредственно в Сталину. Наверное, его письмо сыграло главную роль в освобождении великого физика, но все-таки не следует забывать, что первым свой голос о несправедливости ареста Ландау поднял Лейпунский.

Сталин «простил» физиков, но они помнили о своем аресте всегда. Лейпунский, как и Ландау, никому не рассказывали о тех днях, что они провели за тюремной решеткой, но ненависть к «вождю всех времен и народов» жила в их сердцах, хотя они и старались забыть о прошлом…

В 1940 году А.И. Лейпунский публикует две статьи: «Деление ядер» и «Деление урана». Вместе со знаменитой публикацией Ю.Б. Харитона и Я.Б. Зельдовича о теории цепной реакции эти работы дали четкое представление о том, что ядерную бомбу можно создать. К сожалению, тогда руководство страны должным образом не оценило эти работы физиков.

«АИЛ» — так звали между собой физики Лейпунского — сразу же стал одной из ключевых фигур Атомного проекта СССР. Однако ранг чиновника, даже столь высокого — заместитель Курчатова — его не устраивал. Мне кажется, Александр Ильич не мог быть «вторым». И его самолюбие, и его возможности, и его прошлое давали право «АИЛу» самому выбирать путь в науке.

И он добился своего: «АИЛ» возглавил Лабораторию «В», новый научный центр, которому через несколько лет суждено войти в историю нашей цивилизации, — именно здесь была пущена Первая в мире атомная электростанция.

Однако не она стала «звездой» Лейпунского. Для него — это событие было рядовым. Напоминаю: он размышлял на десятилетия вперед и то будущее стремился приблизить всячески. А для этого нужны были нестандартные решения, дерзкие проекты.

Эта была как раз та стихия, в которой мечтал жить и творить этот ученый.

Идеи Лейпунского — это Большая Атомная Энергетика с быстрыми реакторами, с замкнутым топливным циклом. В силу различных обстоятельств мы этого сегодня не имеем, но в принципе наука и человечество идет тем путем, который он определил. Думаю, в конце нынешнего столетия Александра Ильича Лейпунского будут вспоминать как основоположника атомной энергетики, которая тогда будет существовать.

В ФЭИ занимались необычными проектами. У нас был создан пока единственный в мире реактор БН-600, который работает сегодня в коммерческом режиме. Речь сегодня идет о создании нового реактора такого типа… В соседнем отделе создавались реакторы для малой энергетики, модульные реакторные установки, нужда в которых год от года возрастает… На той же площадке шли эксперименты по преобразованию ядерной энергии в лазерное излучение. Это технология середины XXI века, и это уже очевидно сегодня… Ну а лодки «Альфа» — сами за себя говорят…

Обнинск давно уже числится среди моряков как «главная океанская база». И особого преувеличения в этих словах нет, так как здесь выучивались офицеры атомного подводного флота.

Впрочем, на первом этапе это нужно было тщательно скрывать. Ходили офицеры только в гражданских костюмах, называли друг друга не по званию, а по имени и отчеству, о море и кораблях не упоминали. Все считались работниками АЭС. В свою очередь, атомщикам тоже было категорически запрещено даже намекать о том, с кем они имеют дело. Секретные службы тщательно следили за этой конспирацией. Случился страшный скандал, когда кто-то из физиков крикнул во время волейбольного матча: «Моряк, подавай скорее!» Об этом «ЧП» доложили наверх в Москву, и оттуда немедленно последовал приказ ужесточить меры безопасности.

Но однажды случилось нечто невероятное: в Обнинске появилась группа адмиралов! Они шествовали в полном обличий, не скрывая своей принадлежности к Военно-Морскому флоту. Оказывается, то была инспекционная проверка того, как готовились подводники к своим будущим походам.

Адмиралы были весьма демократичны: во время обеда они приказали, чтобы вместе с ними были и офицеры-подводники. Тут уж любой империалистический разведчик без труда выяснил бы, кто есть кто, но такового не оказалось, и западные секретные службы так и остались в неведении — еще долгие годы они не подозревали, где именно готовятся атомные экипажи.

Ныне в Обнинске адмирала встретить легко: многие моряки обосновались здесь, уйдя в отставку. А некоторые продолжают здесь служить, потому что ФЭИ остается стартовой площадкой для проникновения в океанские глубины. И один из первых «запусков» туда осуществил Александр Ильич Лейпунский — поэтому институт в Обнинске и носит его имя.

Ее Величество «Кузькина мать»

Дочь Н.С. Хрущева однажды заметила, что подходить к отцу, оценивать его поступки привычными общепринятыми мерками не следует, потому что в его противоречивости была своя логика. Потом Рада Никитична процитировала известные строки Федора Тютчева о таинственной русской душе, тем самым поставив точку в нашем разговоре.

Я работал над историей Атомного проекта СССР, а потому все, что происходило вокруг создания термоядерного оружия, меня интересовало особенно. Это были годы, когда к власти пришел Н.С. Хрущев, и от его поведения, от его характера, от его поступков зависело очень многое. Впрочем, как это всегда бывало в нашей стране, вожди определяли «лицо эпохи», а нам оставалось лишь комментировать события. Все зависимости от того, были мы мальчишками ими академиками.

Никита Хрущев, думаю, работы философа Николая Бердяева не читал. Иначе он обязательно «реабилитировал бы» его и в своих речах цитировал, потому что слова и мысли Бердяева, как мне кажется, весьма созвучны делам Хрущева. И тогда многое в происшедших событиях 1961 года нам становится понятным и объяснимым.

Итак, слово Бердяеву:

«Для нас самих Россия остается неразгаданной тайной. Россия — противоречива, антиномична: Душа России не покрывается никакими доктринами. Тютчев сказал про свою Россию:

Умом Россию не понять,Аршином общим не измерить;У ней особенная стать —В Россию можно только верить.

И поистине можно сказать, что Россия непостижима для ума и неизмерима никакими аршинами доктрин и учений. А верит в Россию каждый по-своему, и каждый находит в полном противоречий бытии России факты для подтверждения своей веры. Подойти к разгадке тайны, сокрытой в душе России, можно, сразу же признав антиномичность России, жуткую ее противоречивость. Тогда русское самосознание освобождается от лживых и фальшивых идеализаций, от отталкивающего бахвальства, равно как и от бесхарактерного космополитического отрицания и иноземного рабства».

Теперь дела, поступки и образ мышления руководителя страны Н.С. Хрущева в том памятном 1961 году, когда родилась «Кузькина мать», можно понять и оценить.

Прав он был или ошибался? История до нынешнего дня еще не дала точный и верный ответ…

Ядерные испытания не проводились — мораторий еще действовал. Советское руководство купалось в зареве славы, вставшей над планетой после полета Юрия Гагарина.

В США ускоренными темпами наращивалось производство ядерных бомб и водородных зарядов.

В Днепропетровске началось серийное производство межконтинентальных ракет конструкции Михаила Янгеля. Вскоре Хрущев сообщит, что «мы производим теперь ракеты на конвейере, как сосиски».