Мы, собаки и другие животные: Записки дрессировщика - Затевахин Иван Игоревич Страница 18

Любое поведение в той или иной степени имеет эмоциональную окраску. Ответить на вопрос, что такое эмоция, непросто. Например, при достижении животным предполагаемого результата возникает положительная эмоция, при рассогласовании полученного результата с предполагаемым — отрицательная. Отрицательная эмоция возникает также при длительных негативных воздействиях на собаку, и не обязательно они должны быть механическими. Отрицательные эмоции вызываются длительным социальным давлением, угрозой, невозможностью реализации одной из потребностей (невозможностью достичь результата). Эмоции имеют гормональную природу. Преобладание отрицательных эмоций означает, что в организме много гормонов (например, кортизола), действие которых в дальней перспективе может нарушить работу разных систем органов, а в ближней — угнетает организм в целом.

Подкрепление. Оно бывает разным. Каким? Дальше мы будем много говорить об этом, а сейчас кратко, в общих чертах. Под положительным подкреплением я понимаю некий результат (часто промежуточный), который полностью или частично реализует мотивацию. Так, голодная собака, которой дали команду «сидеть!», после того как займет правильное положение (то есть совершит работу), получает кусочек пищи. Ее поведение становится результативным — это и есть подкрепление. С точки зрения последователей Б. Ф. Скиннера (подробнее об этом ниже), подкрепление — то, что делает данное поведение более частым.

В этом есть своя логика. Поясню одной уже ставшей классической работой, написанной, правда, несколько по иному поводу. Замечательный исследователь поведения псовых Я. К. Бадридзе поставил эксперимент. Он выпустил в лес ручных четырехмесячных волчат, а затем наблюдал, как они без помощи родителей осваивали навыки охоты. Лишь после шестидневных скитаний, питания кизилом и ежевикой волчата поймали первую мышь. Замечу, что поначалу они понятия не имели, что с ней делать. Лишь случайно повредив мышке шкуру во время так называемой пробы на зуб, они научились съедать добычу. Однако уже на восьмой день все они ловко ловили и ели этих грызунов, а на 15-й успешно охотились на кроликов, которых ученый выпустил на месте эксперимента. Тут следует уточнить. Поисково-охотничье поведение так же, как и процесс поедания пищи, входит в круг пищедобывательной деятельности. Однако процесс поимки и убийства добычи и непосредственный процесс ее съедания, видимо, определяются разными врожденными «подпрограммами» поведения. Скорее всего, каждый имеет свою генетическую основу. Именно поэтому, поймав и убив мышку в первый раз, волчонок «не знал», что с ней делать, и, лишь случайно повредив шкурку, «включил» врожденную подпрограмму поедания добычи. Такое поведение, впрочем, характерно для многих домашних питомцев, которые, удавив курицу, не понимают, как поступить с ней дальше.

Как работал механизм обучения? Это более чем наглядно показал следующий этап исследований, во время которого ученый изучал охотничье поведение годовалых волчат. Итак, Я. К. Бадридзе выпустил на месте эксперимента ослов. Увидев жертву, волчонок на всякий случай обходил ее сзади и только после этого нападал, хватая за круп, реже за хвост и ноги — подобно тому как это делают африканские львы, охотясь на буйволов. В процессе обучения и, соответственно, новых охот хищник как бы перебирал варианты успешной поимки и умерщвления жертвы.

Из тактических приемов в основном преобладали атаки на мягкое брюхо добычи, но убит первый осел был после того, как волк схватил его за горло. Во всех последующих охотах хищник начинал борьбу со своей звонкоголосой жертвой с того приема, который принес успех в предыдущей попытке.

Вот именно так и работает подкрепление: действия, которые привели к успешному результату, закрепляются, их повторы в аналогичной ситуации становятся более вероятными.

Стимул. По сути, это не что иное, как сигнал. На нас с вами, как и на все живые организмы, постоянно действует множество стимулов — сигналов. Хлопнула дверь, ветер зашелестел листвой, повеяло жареной картошкой… Все это стимулы. Некоторые стимулы могут запустить соответствующую мотивацию в зависимости от состояния организма. Если мы голодны (испытываем потребность в пище), запах жареной картошки может вызвать жгучее желание ее съесть — у нас формируется пищевая мотивация. Если наелись так, что не можем встать из-за стола, то возникает противоположное желание.

Стимул, запускающий соответствующую мотивацию (желание съесть картошку) и соответствующее поведение, называется пусковым стимулом. Как говорил другой известнейший исследователь поведения псовых, А. Д. Поярков, «ребята, не забывайте, изначально стимул — это всего лишь заостренная палка, которую втыкали в круп лошади на скачках злобные римляне». Таким образом, пусковой стимул как бы подгоняет организм совершить определенное действие.

Если стимул лишь характеризует состояние окружающей среды, то его называют обстановочным. Конечно, иной обстановочный стимул может перейти в разряд пусковых. Запах жареной картошки, изначально сигнализирующий лишь о том, что у вашей тещи началась фаза дневной активности, по мере приближения к обеду становится пусковым — вы идете на кухню и задаете вопрос: «Ну что, мама, когда обедать-то будем?»

Внимание и концентрация. Естественно, второе невозможно без первого. Внимание животного в процессе достижения результата концентрируется на объекте для получения полезной информации. Перед атакой хищник внимательно смотрит на жертву, оценивая расстояние для решающего броска. Собака смотрит в глаза проводнику или на его руки, чтобы получить дополнительный сигнал. Без концентрации внимания животного процесс его обучения превращается в балаган. Известный прием с использованием таргета, широко применяемый и в ветеринарном тренинге в зоопарке, и в дрессировке собак, использует феномен концентрации на мишени для последующего обучения. Есть разные взгляды относительно того, на чем должна концентрироваться собака. Я считаю споры об этом пустыми: обстоятельства и характер дрессировки сами подскажут, куда и на что она должна смотреть.

Навык — это повторяющееся действие в ответ на команду дрессировщика. Если навык доведен до автоматизма, он, по сути, превращается в то, что И. П. Павлов называл динамическим стереотипом. По сути он не отличается от стереотипного поведения, которое встречается у диких животных. Конрад Лоренц в своей знаменитой книге «Человек находит друга»9 описывает случай с дикими куторами (полуводными зверьками из семейства землеройковых), которые, следуя по своему маршруту, регулярно перепрыгивали через маленькое бревно. Когда бревно убрали, куторы в том же месте все равно совершали прыжок, но теперь через отсутствующее препятствие. Это пример того самого стереотипного поведения. Точно так же выглядит навык — автоматизированное действие, выполняемое собакой или любым другим животным по команде.

Выработка навыка невозможна без этапов объяснения и установления границ навыка. Навык должен включаться и выключаться по сигналу (команде) дрессировщика. Сигналы типа «фу», «нет», «нельзя» свидетельствуют о том, что данное поведение собаки нежелательно и должно прекратиться. То есть, строго говоря, это не команды, запускающие навык.

А теперь еще об одном термине, употребляемом очень часто весьма произвольно. Многие вовлеченные в процесс сосуществования с домашними питомцами люди часто употребляют слово инстинкт. Причем зачастую абсолютно не к месту. «У него инстинкт настоящего убийцы», — гордо говорит обыватель о своем хаски, оборвавшем на дачном участке жизнь очередного ежика. При этом подразумевается некое мистическое желание его собаки убивать. Между тем вовсе не абстрактное желание убивать толкнуло хаски на весьма сомнительный подвиг.

Вид ежика (пусковой стимул) запустил соответствующую мотивацию. Она в свою очередь запустила (организовала) врожденную программу поисково-охотничьего поведения, фазы которой: поиск — обнаружение — поимка. Условный хаски начал общение с ежиком с последней фазы, но сути дела это не меняет. Так что у хаски врожденная программа настоящего охотника, а не абстрактный «инстинкт» киллера, который ищет, кого бы убить. Действия охотника совершаются с целью кого-нибудь выследить и поймать для последующего насыщения организма калориями. Есть ежика, как сделал бы в конце концов волк, хаски не научился, а хватать — вполне. И эта хватка приводит к убийству. Бывает и другой вариант, когда атака на условного ежика запускается механизмом межвидовой агрессии. Первое, что приходит на ум, — конкуренция между хищниками. Однако ежик — представитель отряда насекомоядных и вроде бы не конкурент плотоядным крупных и средних размеров. Но, как говорится, что есть, то есть. По каким-то причинам все дикие животные, обладающие зубами и индивидуальными территориями, плохо терпят на своем участке других животных, охотящихся хоть на червяков (как ежи), хоть на мышей. Волки при возможности убьют лис, лисы — волчат, и те и другие не потерпят ежиков и так далее. Такое поведение запускается не абстрактным желанием убивать, а, если сильно упростить, борьбой с конкурентом. Возможно, этот механизм работает несколько избыточно: сначала убей, потом думай, за что и кого. Но все же что такое инстинкт? Сейчас этот термин употребляется учеными очень редко. И вот почему. Программное обеспечение