Литерное дело «Ключ» - Гелий Трофимович Рябов Страница 19

– Сумма образовалась за счет первоначальной, огромнейшей по тем временам, и за счет процентов. Да, втуне. А что вы предлагаете? Пустить в оборот? Но для этого нужен вход, пароль, шифр, предмет – я знаю. Вот если бы наследники царя обнаружили этот предмет и знали бы, как им пользоваться… Или Советский Союз сумел бы сделать то же самое… Вот тогда…

– Я лично голосую за наследников Романовых. Я – русский дворянин, – слукавил Абашидзе. Но лукавство как-то не осозналось, проскользнуло мимо. Все же приятнее было ощущать себя ребенком, причастным тайнам. «Причастный тайнам плакал ребенок о том, что никто не придет назад…» Пророческие слова великого поэта… А если все же… придет?

«Вы должны использовать возникшие противоречия (как и всегда, определить суть этих противоречий и лиц, между которыми они возникли, Москва предоставляла ему самому) для достижения основной цели. Предметы и документы, изученные нами в соответствующих хранилищах, не дают оснований для оптимизма: материала слишком много, чтобы наши аналитики могли вычленить нечто достоверное. Было бы очень хорошо выяснить хотя бы внешние или иные приметы пароля и т. п. Это дало бы возможность попытаться приблизиться к решению задачи здесь. Мы просим форсировать события – конечно, в самых разумных пределах – и помнить о сугубой заинтересованности высоких инстанций». Еще бы не быть им заинтересованными. Хорошенькое дело! Однако в сообщении присутствовал некий пессимизм, отнюдь не свойственный подобным документам. Показалось на мгновение, что там, в Центре, уже и не чают – как бы поскорее забыть и о нем, полковнике внешней разведки, и о чертовых Романовых, будь они трижды неладны… В то же время он прекрасно понимал, что если раньше пресловутые, пусть и высосанные из пальца, двести миллионов «зеленых» еще и могли быть похерены, то миллиард – никогда! Закон больших чисел…

Проснувшись среди ночи, он сел на кровати, закурил и стал вспоминать – секунда за секундой – «французскую любовь». Нет, что ни говори, Кло воистину получила точную кличку – по Фрейду: Стру – это струящаяся фантазия любви. Ею она обладала в совершенстве. Но как подступиться к ней, квартероночке любезной… Как подступиться и узнать приметы нужной вещи или документа. Она-то знает, знает, стервоза, как это все выглядит, знает атрибутику, цифры, шифры, коды… Не может не знать, потому что иначе невозможно выдать вклад владельцу… Итак, вопрос стоит ребром: выдаст банковскую тайну Стру-Кло или не выдаст. Увы… Чутье подсказывало полковнику, что здесь, в «свободном мире», ценности были иными. Иными и чужими. На родине бурный коитус с кем-нибудь из «ответственных работников» означал, что все и вся пошло на продажу. Потому что впавший (впавшая) в смертный грех знал: возмездие не замедлит. Не выдача государственной тайны волновала «надлежащих» людей, а возможность выдачи, обстоятельства, сопутствующие и предшествующие. Их разбирали сладострастно, их рассказывали шепотом, с хихиканьем, как самый скверный и скабрезный анекдот.

Славная девочка Кло могла заниматься с полковником любыми извращениями (увы, там, на родине, эти «способы» всегда оценивались однозначно: разврат и как угодно еще. Старцы могли делать все, но все остальные обязаны были помнить «первую заповедь»: «живот на живот – все заживет». Иное считалось происками, которыми, как известно, враг подлавливает и улавливает в широко расставленные сети всех слабых и неустойчивых…

Есть ли способ заставить Кло выложить все? Хорошо, пусть не способ – метод. Как это сделать, как?

К рассвету, окончательно измучившись, Базиль заснул сладостным сном ребенка. Увы… Кто-то бубнил ему в ухо явственно и угрожающе: «Никто не придет назад. Никто…» Проснулся разбитым, выжатым, с испариной на лбу. «Нет… – подумал. – Нет. Она ничего не знает. Не может знать. Она не видела то, что открывает банковский сейф. Скорее всего, с этим великим князем из Италии ничего и не было на самом деле. Это чистой воды блеф, сказка, сочиненная для отпугивания настойчивых авантюристов или… специально для него. Если так, дела плохи.

Что же касается заветной дверцы – вряд ли прежние владельцы банка тогда, в 1917 году, стали придумывать нечто новенькое, непривычное. Банк – традиционная структура, он никогда, ни при каких обстоятельствах не отказывается от проверенных наработок, которые ни разу не подвели. Вывод: это второй ключ. Он остался у кого-то из Романовых или их преданного слуги, приближенного. Если бы Москва нашла где-нибудь в хранении ключ, она бы сообщила об этом: переспрашивать – значит выглядеть идиотом. Нет. Надо подумать, у кого сегодня может оказаться этот ключ. Банк не откроет свой сейф по условному слову, по предъявлении безделушки или даже части банкноты, открытки или еще чего-нибудь, порванного пополам. Это все в кино эффектно, но не в жизни. Да, похоже, что Клу и Штерны (с ее подачи) завлекают его в капкан. Значит, он раскрыт? Посмотрим…

Днем отправил в Москву шифровку: «Убежден, что деньги или ценности лежат в банковском сейфе. Сейф заперт на один-два-три и более ключей. В местных банках не практикуется новомодная технология выдачи вкладов. Проверьте архивы еще раз. Возможно, в переписке Романовых упоминается ключ, место и лицо, которому он доверен. По некоторым данным, я допускаю, что меня хотят подставить. Возможно, кому-то здесь или на Западе вообще нужен очередной скандал. Проверьте по вашим каналам и такую возможность». Далее он сообщил анкетные данные супругов Штерн. Теперь оставалось ждать.

Прошла томительная неделя, Москва молчала, Абашидзе механически выполнял свои обязанности в аптеке (слава богу, они были чисто поминальными), игриво отзывался на звонки Кло (каких невероятных усилий это ему стоило, и даже страданий), один раз заявилась Голда, купила дорогое лекарство от болей в желудке и повела странный разговор. Только под конец догадался полковник, что она ждала продолжения «настольных игр»; стоило большого труда убедить ее, что сам принимает только что купленное ею вещество, а посему ни на что не годен. Иногда он выходил из дома на прогулку и бродил по старым кварталам, здесь были фирменные магазины, торгующие точной техникой ручной, ювелирной работы, эта техника – морские приборы, например, – существовала всего в одном экземпляре и предназначалась тем коллекционерам, кто создавал свое собрание для правнуков. Но вещи и в самом деле были удивительно красивы, они сверкали позолотой и вставками из драгоценных камней, они даже на витринах вызывали радость и удивление, каково же было держать их в руках… А в антикварных