Юрий Колесников - Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки Страница 193

– Решили оставить наблюдателей и к вам…

– Правильно сделали…

– За Григоровцами на опушке леса остановилась Сивашская артиллерийская бригада, – продолжал Лучинский. – Они отстали от пехоты: горючее кончилось, а подвезти ещё не успели…

Пока я разговаривал с разведчиками, батальоны и минёры выстроились вдоль улицы.

– Я пойду с батальонами? – обратился я к Бакрадзе.

– Хорошо. Будь осторожен. Докладывай.

Барсуков с разведчиками был уже за селом. Комбаты доложили о готовности.

Вышли из села и просёлочной дорогой направились к лесу, пересекли его. На противоположной опушке спешно готовились к бою артиллеристы. Вперёд от леса уходил пологий склон, покрытый высокими посевами. Километрах в двух – населённый пункт. Оттуда по дороге в нашу сторону неторопливо двигалась колонна танков. Насчитали пятнадцать. Вслед за ними, на некотором отдалении, ещё пять… На дороге, метрах в трёхстах от опушки леса, уже ползали наши минёры.

– Колесников, занимайте оборону правее дороги. Тютерёв – слева, – приказал я. – Бронебойщиков сосредоточить ближе к дороге.

Комбаты подали команды, партизаны бегом развернулись в цепь, залегли впереди артиллерийских огневых позиций и быстро начали окапываться.

– Хорошо, что вы пришли. Гора с плеч, – обрадовался артиллерийский майор. – Понимаете, пехота прошла вперёд, а мы застряли. Горючее кончилось. Да и снаряды на исходе…

Мы быстро договорились о взаимодействии, и майор побежал к орудиям.

Танки двигались не спеша, как бы принюхиваясь. Наши батальоны успели расположиться в оборону. Артиллеристы открыли огонь. После нескольких залпов загорелся один танк, за ним второй. Уцелевшие развернулись по фронту и начали обстреливать огневые позиции нашей артиллерии. Снаряды рвались у самой опушки леса.

– Смотри сколько их! – крикнул Колесников, указывая в сторону противника. Свыше пятидесяти танков развёрнутым фронтом шли в атаку на нашу жидкую оборону.

Артиллеристы вели прицельный огонь. Вспыхнуло ещё пять танков. Остальные увеличили скорость и стремительно приближались к нам. Из посевов виднелись лишь их башни и орудия.

– Нам здесь не удержаться. Уходи в штаб, – сказал Юра.

– Ты в своём уме? – удивился я. – Понимаешь, что предлагаешь?

– Послушай, не кипятись, – спокойно проговорил старший лейтенант. – Ты же сам прекрасно понимаешь: не сдержим. Может, это для нас будет последний бой…

– Так беги…

– Не обо мне речь. Я весь здесь. А у тебя жена, дочурка. Как друга прошу, ради них, уходи. Боишься мне доверить?.. Да и подкрепление необходимо запросить…

– Считай, этого разговора между нами не было, – оборвал я своего помощника. – Держись здесь. Побегу к Тютерёву, посмотрю, как у него дела. За подкреплением успеем послать.

– Смотри, поздно будет, – предостерёг Колесников.

Послышался сильный взрыв. Танк, двигавшийся по дороге, застыл на месте окутанный дымом и пылью. Защёлкали противотанковые ружья…

Я поспешил во второй батальон. Не успел пробежать и пятидесяти шагов, как над головой раздался трескучий взрыв. Второй взрыв всколыхнул подо мной землю. В это же мгновение сильный удар в левую ногу свалил меня на землю. Разрывом оглушило. Поднимаюсь, чтобы отбежать в сторону, но тут же падаю от страшной боли. Сапог быстро наполняется тёплой влагой. Ранен. Первая мысль: цела ли кость? Пытаюсь подняться – и не могу. Тело отяжелело, словно свинцом налилось. Подбежал Колесников.

– Куда ранен? – спрашивает.

– Нога, – простонал я. – Посмотри, цела ли кость, а если нет, то…

– Кажется, цела, – говорит Юра, ощупывая мою ногу.

Я перевёл взгляд на лицо друга, чтобы убедиться: правду ли говорит, и тут замечаю струйку крови на его лице.

– Ты тоже ранен?

– Пустяк. Оглушило, чуть царапнуло и изорвало китель.

– Оставайся за меня. Передай Тютерёву, пусть бережётся…

Подбежали разведчики, подхватили меня, отнесли к дороге и уложили на первую попавшуюся повозку.

– Барсуков убит! – услышал я, когда подвода тронулась с места.

– Останови, – сказал я ездовому. – Забери сержанта Барсукова.

Разведчики принесли своего командира и положили рядом со мной. Бой только начался, а уже появились убитые и раненые.

Ездовой хлестнул лошадей, и они помчались к селу, а позади разыгралась артиллерийская канонада. От разрывов снарядов дрожала земля. Послышалась пулемётная и автоматная стрельба. Вступила в бой пехота.

«Отвоевался, – подумал я. – Как обидно, что всё это произошло именно сегодня, когда соединились с фронтом. Чего боялся, то и случилось. По всему видно, это наш последний бой. В тыл врага нам уже не прорваться».

Больше всего меня беспокоила мысль о ноге. Удастся ли её сохранить?

Лошади неслись рысью. Повозку сильно подбрасывало на неровной дороге. Каждый толчок причинял боль. Тело Барсукова наваливалось на меня и казалось очень тяжёлым. Но я терпел. Надо спешить на перевязку. И так много потерял крови, а на месте в суматохе даже перевязать забыли.

Открыл глаза и увидел синее-синее небо, а на нём всего лишь одно облачко. «Теперь и я, как это облачко, оторван от своих товарищей. Как они там?» – подумалось…

– Кого везёшь? – спросил кто-то ездового.

– Начальника штаба, – ответил тот, останавливая лошадей.

К повозке подошёл Андрей Цымбал.

– Шо ж это ты, Иван Иванович, подкачал? – проговорил Цымбал, как будто это зависело от меня. – Ну, как там?

– Плохо… танков много. Помощь нужна…

– Вот я иду с батальоном… Фашисты наступают и на других направлениях. Вся дивизия поднята по тревоге… Ну, бывай! – сказал на прощанье Андрей Калинович и побежал догонять своих.

В селе встретили Бакрадзе и Зиму. Доктор наскоро прочистил мою рану. Нога выше колена насквозь пробита осколком. Зима сделал перевязку, сильно перетянул ногу и начал шпиговать меня уколами: от столбняка, от заражения крови и ещё от чего-то. Я лежал уже на своей тачанке и прислушивался к бою, который то затихал, то вновь разгорался.

– Самолёты, наши самолёты! – радостно закричали раненые.

Низко над селом промелькнули наши «илы». Скоро за лесом послышались взрывы бомб…

В бой, длившийся до вечера, были втянуты все подразделения партизанской дивизии. Во взаимодействии с 95-й Сивашской гвардейской артиллерийской бригадой и частями 15-й Сивашской стрелковой дивизии, подоспевшими в ходе боя, партизаны отразили три танковые атаки противника, и лишь после того как артиллеристы и стрелковые части израсходовали боеприпасы, отошли. Партизанская дивизия держала оборону с пытавшимися прорваться пятьюдесятью четырьмя грозными немецкими танками до тех пор, пока вся материальная часть артиллерийской бригады не была вывезена в тыл. В ожесточённом бою противник потерял тридцать шесть танков. Только нашими бронебойщиками и минёрами уничтожено восемь танков, несколько бронемашин. Остальные танки были подбиты артиллерией 95-й артбригады и 15-й Сивашской стрелковой дивизии, а также налетевшими нашими штурмовиками.

Появление такого большого количества танков было для нас загадкой. И лишь спустя некоторое время нам удалось установить истину.

В то время как советские войска, не встречая особого сопротивления противника, прорвались далеко на запад, заняли Семятыче и даже в нескольких местах форсировали Западный Буг, немцы подтянули на рубеж Белосток – Вельск – Брест крупные силы. С утра 23 июля в район Бельска бросили 1-й танковый корпус в составе дивизий «Мёртвая голова», «Великая Германия» и «Викинг». Удар этой группировки частично пришёлся и по нашей дивизии.

К утру 24 июля 1944 года первая Украинская партизанская дивизия отошла в село Витово на западной опушке Беловежской пущи.

Доктор Зима не отходил от меня. Он все время балагурил, рассказывал всякие смешные истории, стараясь отвлечь моё внимание от раны. Только теперь я понял, почему раненые партизаны души не чаяли в докторе Мирославе. Кроме того что он мастер своего дела, он ещё и золотой человек. Сколько энергии и теплоты в душе этого неугомонного доктора!

– Иван Иванович, выдался благоприятный случай всерьёз заняться вашей раной, – сказал Мирослав Зима на следующий день. – Вы согласны, правда?

– Разве требуется моё согласие? – спросил я.

– Конечно, нет.

– Зачем же спрашиваете? Делайте, что хотите, только ногу спасите, – процедил я сквозь зубы.

– Вот и прекрасно, дорогой мой пациент. Теперь я командую – вы подчиняетесь. Так берегитесь! – пошутил доктор.

Его шуточные угрозы не были лишены смысла. Дело в том, что у нас не было никаких обезболивающих и замораживающих средств. Меня раздели, положили на широкую скамью, и Зима начал расчищать рану, полосуя ножом по живому телу. Пришлось скрежетать зубами и терпеть. Работая, Мирослав засыпал меня вопросами и за короткое время узнал почти всю мою жизнь.

После операции навестить меня пришли Вершигора и Войцехович.