Филип Шенон - Анатомия убийства. Гибель Джона Кеннеди. Тайны расследования Страница 2

Репутация Мехико как средоточия интриг холодной войны укрепилась, когда выяснилось, что Ли Харви Освальд наведывался сюда всего за несколько недель до убийства президента Джона Ф. Кеннеди в Далласе в пятницу 22 ноября 1963 года. Подробности поездки Освальда в Мексику раскрывались в новостных репортажах, опубликованных в первые же дни после убийства президента, и отсюда возникли первые теории заговора и причастности каких-то зарубежных кругов к убийству. Многое в этом шестидневном пребывании Освальда в Мексике казалось подозрительным. Освальд, сам себя аттестовавший марксистом и не скрывавший симпатий к коммунизму даже во время службы в корпусе морской пехоты США, наведался в Мехико и в советское, и в кубинское посольства. Как выяснилось, он просил визы, чтобы перебраться на Кубу. Это стало бы его второй попыткой эмигрировать – однажды Освальд уже пытался отречься от гражданства США (в 1959 году, когда переехал в Советский Союз), но через три года вернулся в США и заявил, что проникся презрением к советской разновидности коммунизма с мелочной коррупцией и бесконечными ярусами бюрократии. Теперь он надеялся, что сподвижники Фиделя Кастро окажутся ближе к идеалам Карла Маркса.

В сентябре 1964 года президентская комиссия во главе с председателем Верховного суда Эрлом Уорреном (в народе ее называли комиссией Уоррена), расследуя убийство Кеннеди, пришла к выводу, что убийцей был Освальд и действовал он в одиночку7. В заключительном отчете после десяти месяцев расследования было сказано, что никаких доказательств существования внутреннего или международного заговора не обнаружено. «У комиссии нет доказательств того, что кто-то помогал Освальду в планировании или осуществлении убийства», – сообщалось в отчете. И хотя с полной уверенностью установить мотив Освальда не удалось, в отчете высказывалось предположение, что он был эмоционально нестабилен и мог вознамериться убить президента из-за «укоренившейся ненависти к любым авторитетам» и «потребности занять место в истории».

И вот в последние дни своей службы в Госдепартаменте, летом 1969 года, Чарльз Томас попытался убедить кого-нибудь наверху перепроверить эти выводы. Могла ли комиссия Уоррена допустить ошибку? В служебной записке госсекретарю Роджерсу содержалась информация о визите Освальда в Мексику, которая «побуждала вернуться к вопросу об истинных причинах убийства Кеннеди и ставила под сомнение выводы комиссии Уоррена…» «Поскольку я получил эту информацию, будучи сотрудником политического отдела посольства, на мне лежит ответственность за то, чтобы передать ее на рассмотрение, – пояснял Томас. – При нынешних обстоятельствах кажется маловероятным новое исследование этого дела, если его не санкционирует кто-то из вышестоящих лиц в Вашингтоне».

Сведения, полученные Томасом, были настолько запутанными, что он счел необходимым пронумеровать каждый абзац записки. К записке он приложил еще несколько документов, в которых упоминались множество испанских имен с проставленными для удобства чтения ударениями и малоизвестные уголки Мехико: эти документы восстанавливали подробную хронику давних событий. Но суть сообщения Томаса сводилась к следующему: комиссия Уоррена просмотрела (или даже не имела шанса увидеть) информацию, указывавшую, что заговор с целью убийства Кеннеди был составлен или по крайней мере благословлен кубинскими дипломатами и шпионами из мексиканской столицы, что Освальда ввела в это шпионское гнездо в сентябре 1963 года красивая и энергичная мексиканка – тоже, как и он, сторонница кубинской революции.

Эта женщина, по сведениям Томаса, в Мехико была недолгое время любовницей Освальда.

Составляя служебную записку, Томас отдавал себе отчет в том, сколь невероятным, даже абсурдным покажется этот текст его коллегам – скоро уже бывшим коллегам – в Госдепартаменте. Если информация была достоверной, как могло случиться, что комиссия Уоррена ее пропустила?

В основном тексте записки Томас назвал по имени главный источник этой информации: Елена Гарро де Пас, популярная, любимая критикой мексиканская писательница 1960-х годов8. Ее слава приумножилась благодаря браку с одним из знаменитейших писателей и поэтов Мексики, Октавио Пасом, который позднее получил Нобелевскую премию по литературе. Остроумная, живая, Елена говорила на нескольких языках и прожила несколько лет в Европе, прежде чем в 1963 году вернулась в Мексику. Когда они встретились с Томасом, ей было за сорок. Елена писала диплом в Калифорнийском университете в Беркли и, как Томас, в Парижском университете.

В активной светской жизни Мехико эти двое познакомились и стали друзьями, а в декабре 1965 года женщина поведала американскому дипломату тревожную историю. Она открыла ему – по словам Томаса, как бы даже против своей воли, – что встретила Освальда на вечеринке приверженцев Кастро, когда Освальд осенью 1963 года приезжал в Мексику.

То была вечеринка твиста – Чабби Чекер и его песня «Твист» пользовались в Мехико не меньшей популярностью, чем на родине, – и кроме Освальда там, как говорила Гарро, были и другие американцы: с ним вместе явились двое «битников». «Эти трое явно были друзьями, поскольку на следующий день она видела их вместе на улице», – писал Томас. На вечеринке Освальд был в черном свитере, «больше молчал и смотрел в пол», как запомнилось Гарро. Сама она не разговаривала с американцами и даже не знала их имен – по ее словам, имя Освальда она узнала после убийства, когда увидела его фотографию в мексиканских газетах и по телевидению.

На той же вечеринке присутствовал кубинский дипломат высокого ранга, рассказывала Гарро. Консул Эусевио Аске руководил визовым отделом посольства. (В служебной записке Томас указал, что в обязанности Аске входил также шпионаж: в американском посольстве его считали высокопоставленным офицером разведслужбы Кастро, Dirección General de Inteligencia, DGI.) Именно в консульскую службу Аске обращался Освальд, хлопоча о визе на Кубу.

Гарро, ярая антикоммунистка, ненавидела этого кубинского дипломата. До убийства Кеннеди она, по ее словам, слышала, как Аске открыто выражал надежду, что кто-нибудь покончит с американским президентом, представляющим угрозу для правительства Кастро. Карибский кризис в октябре 1962 года и организованная ЦРУ годом ранее неудачная операция в заливе Свиней все еще были свежи в памяти кубинца. На одной вечеринке и сама Гарро, и другие гости слышали «оживленную дискуссию», в которой Аске высказывал мнение, что «единственным решением будет убить его», то есть президента Кеннеди.

На той же вечеринке, где был Освальд, присутствовала, согласно рассказу Гарро, и замечательно красивая 26-летняя мексиканка Сильвия Тирадо де Дюран, которая работала в консульстве под руководством Аске, – с Гарро она состояла в родстве по мужу. Дюран не скрывала своих социалистических убеждений и яро поддерживала Кастро – потому-то и получила работу у кубинцев. В библиотеке посольства Томас отыскал экземпляр отчета комиссии Уоррена и убедился, что имя Дюран повторяется в нем достаточно часто: комиссия пришла к выводу, что именно Дюран беседовала с Освальдом, когда тот наведывался в кубинское посольство в Мексике. Сильвия помогла Освальду заполнить анкету на визу и, по-видимому, всячески за него хлопотала. Имя и телефонный номер Дюран были обнаружены в записной книжке, попавшей в руки властей вместе со всем личным имуществом Освальда.

Гарро сказала Томасу, что Дюран ей всегда была противна – и из-за ее левых убеждений, и из-за скандальной любовной жизни. Она была замужем за кузеном Елены Гарро, но ни для кого в Мехико не оставался тайной ее бурный роман с кубинским послом в Мексике, случившийся за два года до той вечеринки. Посол тоже состоял в браке, но готов был бросить жену и жить с Дюран. «Гарро никогда не имела дела с Сильвией, которую она презирает и считает шлюхой», – писал Томас.

Лишь после убийства Кеннеди Гарро, по ее словам, узнала, что Дюран на короткое время стала и любовницей Освальда. Гарро сказала Томасу, что Дюран не только спала с Освальдом, но и познакомила его с жившими в Мехико сторонниками Кастро, кубинцами и мексиканцами. Именно Дюран привела Освальда на вечеринку твиста. «Она была его любовницей», – утверждала Гарро. Как она говорила Томасу, «все знали, что Сильвия Дюран – любовница Освальда».

Томас спросил Гарро, кому еще она рассказывала об этом. Она ответила, что почти год после убийства молчала, опасаясь за собственную безопасность и за свою 26-летнюю дочь, которая также видела и запомнила Освальда на той вечеринке. Однако осенью 1964 года, как раз после того, как комиссия Уоррена закончила свою работу, Гарро собралась с духом, встретилась с работниками американского посольства в Мехико и рассказала им все, что знала. К ее изумлению, больше к ней из посольства не обращались.