Aлексей Буяков - Отряд Асано. Русские эмигранты в вооруженных формированиях Маньчжоу-го (1938–1945) Страница 2

В середине 1920-х годов, благодаря активным действиям советских спецслужб по ликвидации баз белого партизанского движения на территории Маньчжурии,[3] гибели партизанских лидеров и отходу от дел основной массы повстанцев, белопартизанское движение в пограничных с Советским Союзом районах почти исчезло. Предпринявший в 1924–1925 годах поездку на Дальний Восток представитель Русского Обще-Воинского Союза (РОВС) генерал-лейтенант А. С. Лукомский, зондируя почву на возможность организации антибольшевистского восстания в Восточной Сибири, отмечал, что ни внутренних, ни внешних условий для этого практически нет. Указывался недостаток на Дальнем Востоке кадровых офицеров и вообще достаточно подготовленных офицеров среднего и высшего состава, отсутствие настоящих лидеров, за которыми бы пошла основная масса эмигрантов, разложение дисциплины и нежелание многих военных продолжать антисоветскую работу.[4]

В последующие годы такие эмигрантские организации, как Русский Обще-Воинский Союз (РОВС), Братство русской правды (БРП), легитимисты, продолжали попытки создания агентурной сети на советской территории, пропагандистской и диверсионной деятельности, впрочем, не очень удачно. Советская разведка, обладая широкой агентурой, в том числе в среде партизан и в рядах антисоветских организаций, эффективно противостояла этим попыткам и сама вела успешную деятельность по разложению и нейтрализации антибольшевистских сил.

Некоронованный король Маньчжурии Чжан Цзолинь, не позволяя белым открыто работать в Маньчжурии против большевиков, в то же время охотно приглашал к себе на службу русских военных. После неудачной для него первой войны против главы чжилийской военной группировки генерала У Пэйфу за влияние на Пекин Чжан Цзолинь создал в своих войсках русское подразделение, которое весной 1924 года возглавил генерал-лейтенант К. П. Нечаев.[5]

Русская авангардная группа, первоначально всего в несколько сот человек, входившая в войска соратника Чжан Цзолиня генерала Чжан Цзунчана, в дальнейшем выросла в войсковую группировку, включавшую в себя до четырех тысяч человек и имевшую в своем составе пехоту, кавалерию, бронепоезда, технические подразделения, авиаотряд. Часть офицеров Русской группы были склонны рассматривать ее как костяк будущей освободительной антибольшевистской армии. Были установлены отношения с европейским белоэмигрантским центром, а Великий Князь Николай Николаевич признан в качестве вождя. Правда, единого мнения в отношении службы русских в китайской армии в Европе не было – большинство руководителей РОВС высказывались против этого. Так же как и многие старшие офицеры-эмигранты в Китае.

Стоит отметить, что подавляющая часть эмигрантов шла в китайскую армию совсем не ради идеологических целей, а чтобы хоть как-то обеспечить себя и свою семью в условиях значительной безработицы и отсутствия у многих из этих людей гражданских профессий. Они были просто наемниками, ландскнехтами, как любил называть себя и своих подчиненных генерал Нечаев. Антисоветский, романтический в своей основе порыв был характерен скорее для поступавшей в китайскую армию части эмигрантской молодежи, не успевшей принять участия в боях Гражданской войны и желавшей быть похожими на героев Белой армии. Руководство Русской группы войск дало возможность русской молодежи, поступавшей на службу в китайскую армию, получить военное образование. Были созданы сначала особая Юнкерская рота, а чуть позднее Шаньдунское военно-инструкторское училище (Шаньдунский офицерский инструкторский отряд), действовавшее до конца существования Русской группы и осуществившее в крайне сложных условиях два выпуска молодых офицеров, чье производство в чин было признано РОВС.[6]

Тем не менее судьба Русской группы Шаньдунской армии была печальна. Потеряв за период своего существования более двух тысяч человек, Русская группа была окончательно ликвидирована в конце 1928 года, так и не оправдав возлагавшихся на нее некоторыми эмигрантскими политиками надежд.[7]

В конце 1920-х годов произошло обострение советско-китайских отношений. Новый политический лидер Китая, Чан Кайши, стремясь заручиться поддержкой западных держав и окончательно разгромить подпитываемое северным соседом коммунистическое движение в стране, пошел на дипломатический разрыв с Советским Союзом и вооруженный конфликт, разгоревшийся летом – осенью 1929 года в Северной Маньчжурии.

В условиях обострения отношений между Китаем и СССР и в целом усиления международной напряженности в Маньчжурии активизировалась деятельность антисоветских эмигрантских организаций. В 1928 году был создан с центром в Дайрене Дальневосточный отдел РОВС (в дальнейшем центр переместился в Шанхай), в 1930-м – Харбинское отделение Дальневосточного отдела Обще-Воинского Союза. В 1929 году на базе организации легитимистов, сторонников принявшего императорский титул в изгнании Великого князя Кирилла Владимировича, сформировался Маньчжурский отдел Корпуса Императорской Армии и Флота (КИАФ), имевший центр в Харбине. Эти организации начали консолидацию крайне разрозненной военной эмиграции, активно вовлекая в свою деятельность и эмигрантскую молодежь.

В советско-китайском вооруженном конфликте 1929 года радикальная эмиграция приняла непосредственное участие. Согласно китайским источникам, на аргуньском участке советско-китайской границы при участии командования 3-го полка китайского армии были организованы три эмигрантские боевые группы под руководством И. А. Пешкова, И. И. Зыкова и И. Аксенова, общей численностью в 123 бойца.[8] Кроме этих отрядов действовали еще несколько небольших групп, которыми командовали Пашков, Сучков, Аллаверды, Портнягин и Солдатов.[9] Действия белых отрядов стали одной из причин карательных вылазок советских спецподразделений на территорию Трехречья,[10] в ходе которых были сожжены несколько поселков и пострадало до тысячи человек.[11] В Харбине формированием вооруженного отряда, так и не принявшего участия в боях, занимался генерал В. А. Кислицин,[12] ставший вскоре Представителем Его Императорского Высочества Великого Князя Кирилла Владимировича в Маньчжурии и главой Маньчжурского отдела КИАФ.[13] Несколько партизанских отрядов действовали в районе станции Пограничная.

После целого ряда поражений китайских войск в боях с советскими частями ОКДВА китайские власти пошли на урегулирование отношений и восстановление прежнего положения на КВЖД. Белые партизанские отряды были распущены, часть их участников арестована или выдворена за пределы Маньчжурии. Отряды, продолжившие вылазки на территорию СССР, были вскоре ликвидированы при помощи разветвленной советской агентуры. Так, один из наиболее крупных партизанских отрядов, действовавших на границе с советским Приморьем, отряд полковника Назарова в июне 1930 года при возвращении из очередного рейда попал в окружение и был почти полностью уничтожен советскими пограничниками в бою недалеко от станции Пограничная.[14]

Конфликт 1929 года не оправдал надежд эмигрантского политического актива на сплочение эмиграции в условиях нового подъема антибольшевистской борьбы за освобождение Родины и лишний раз показал ненадежность китайцев как союзников в этой борьбе. Новые надежды на политическую консолидацию эмиграции и формирование эмигрантских военизированных структур, как необходимых условий для продолжения борьбы за ликвидацию большевистского режима в России, появились у политических кругов эмиграции после прихода в Маньчжурию японцев.

Богатая природными ресурсами, имеющая стратегически выгодное положение Маньчжурия в геополитических планах Японии всегда занимала очень важное место. Победа в русско-японской войне 1904–1905 годов позволила японцам закрепиться в Южной Маньчжурии, получив в распоряжение почти всю южную ветку КВЖД – в дальнейшем Южно-Маньчжурскую железную дорогу (япон. Мантэцу). Революция и хаос Гражданской войны в России подтолкнули Японию к реализации экспансионистских планов в Северной Маньчжурии (бывшей российской сфере влияния) и на российском Дальнем Востоке, закончившихся провалом в 1922 году. Но если российские территории Японии пришлось покинуть, то ее присутствие на северо-востоке Китая, благодаря тесному сотрудничеству со «старым маршалом» Чжан Цзолинем, продолжало сохраняться и даже расти. Помимо экономической деятельности японцы вели интенсивную разведывательную работу в Маньчжурии. Одним из крупных центров японской разведки являлся Харбин, в котором с 1919 года действовала Японская военная миссия (ЯВМ – Токуму кикан), ряд учебно-культурных учреждений (например, Русско-Японский институт), а также коммерческих фирм, служивших в том числе и прикрытием для разведывательной работы. Уже в это время некоторые русские эмигранты тесно сотрудничали с японской разведкой.