В. Наумов - Лаврентий Берия. 1953. Стенограмма июльского пленума ЦК КПСС и другие документы. Страница 2

Документы сборника свидетельствуют, что, получив в свои руки архивы МВД, прекрасно зная положение дел в карательных органах и порядки, которые сам насаждал, Берия предпринял ряд акций, направленных на то, чтобы предстать перед обществом и партией борцом против злоупотребления властью, против преступлений органов госбезопасности. По его указанию пересмотру подверглись несколько дел, к фальсификации которых он не имел прямого отношения.

Берия настоял на том, чтобы к постановлениям Президиума ЦК КПСС прилагались подписанные им записки и другие материалы. Этими записками Берия как бы выводил себя из круга лиц, ответственных за массовые репрессии, из соучастника преступлений он превращался в судью над партийными и государственными органами и лицами, проводившими преступную политику.

Однако ни Берия, ни его коллеги по Президиуму, прекрасно зная о миллионах жертв политических репрессий, не спешили дать свободу невиновным людям, продолжавшим томиться в тюрьмах, лагерях и ссылке по «липовым» обвинениям. Более того, на пленуме ЦК прозвучала критика в адрес Берии зато, каким образом он реабилитировал врачей. Секретарь ЦК КПСС Н.Н. Шаталин заявил, что это было сделано «в ущерб интересам нашего государства». Он негодовал: «Зачем понадобилось склонение этого вопроса в нашей печати?». Его поддержал Каганович: «Все вы знаете, что это было преподнесено сенсационно, что у некоторых вызвало реакцию противопоставления и натравливания».

Из публикуемых в сборнике документов видно, что Берия активно занялся различными проблемами как внутренней, так и внешней политики. В ходе их решения проявились противоречия между ним и остальными членами Президиума ЦК и Совмина.

К лету 1953 г. ведомство Берии накопило материалы, которые могли дискредитировать Маленкова, Хрущева и других членов Президиума ЦК. Он поставил вопрос об аресте бывшего секретаря ЦК и министра госбезопасности С.Д. Игнатьева — ставленника Маленкова, был арестован бывший начальник следственной части МГБ по особо важным делам М.Д. Рюмин, который мог дать показания на Маленкова и Хрущева.

Ситуация в партии и в обществе могла выйти из-под контроля Президиума ЦК. Все действия, направленные на исправление извращений и преступлений, совершенных при Сталине, вызывали широкую поддержку населения независимо от того, кто за ними стоял.

Активность Берии, неожиданность подходов к решению поставленных задач делали его в глазах Маленкова, Хрущева и других старожилов сталинского политбюро смертельно опасным конкурентом. Объединяющим для них фактором послужил и страх перед этим человеком. Они панически боялись, что Берия слишком много знает и сумеет в нужный момент использовать имеющийся у него компромат для нанесения решительного удара по своим же соратникам.

Логика борьбы и практика предыдущих лет подсказывали, что единственным верным способом избавления от опасного соперника является его полная дискредитация перед партией и народом и физическое устранение. Берию арестовали 26 июня 1953 г. Его арест был заранее спланирован и подготовлен: об этом упоминали многие участники пленума. Чтобы не вызвать у Берии подозрений, рассказывал Хрущев, «организовали заседание Совета Министров, а членов ЦК, которые не входят в Президиум Совета Министров, пригласили на это заседание, а потом повернули заседание…».

Как признал на пленуме Маленков, вопрос о том, что делать с Берией, возник 12 июня, после обсуждения на очередном заседании его записок, подготовленных МВД, и постановлений Президиума ЦК, принятых на их основе. Сепаратные переговоры с отдельными членами Президиума продолжались чуть больше недели. Организаторами переговоров выступали Маленков и Хрущев. В необходимых случаях, в частности, для беседы с К.Е. Ворошиловым подключался и Молотов. Не все члены Президиума ЦК соглашались с доводами Маленкова и Хрущева, и именно поэтому мнение старейшего члена политбюро Молотова было очень важно. К 26 июня все члены Президиума ЦК, кроме, естественно, Берии, знали о характере предстоящего заседания. Фактически это был заговор политбюро против одного из своих членов. Все элементы заговора были налицо: строгая конспирация, секретная подготовка перечня обвинений, проработка сценария, закулисные переговоры и распределение ролей, формирование вооруженной группы генералов и офицеров, которым поручался арест.

Документов, на основании которых можно было бы восстановить в деталях, как проходили заседание Президиума и арест Берии, не существует. Стенограмма и протокол заседания не велись. В архиве удалось выявить лишь один документ, имеющий ключевое значение для реконструкции событий 26 июня 1953 г. Именно им составители открывают второй раздел сборника. Речь идет о черновой записи выступления Маленкова на заседании Президиума. На полях этого документа имеются пометы, выполненные рукой Маленкова, но другим карандашом. Возможно, таким образом он записал некоторые предложения, высказывавшиеся на заседании другими членами Президиума.

Публикуемая в сборнике стенограмма пленума раскрывает обстановку в Президиуме ЦК накануне ареста Берии и содержит некоторые факты о его подготовке. Наиболее активную позицию занимали Маленков, Хрущев, Молотов, претендовавшие на лидерство в партийном руководстве. Другие вовсе не требовали казни Берии. Использовать его на хозяйственной работе, естественно, выведя из состава ЦК, предлагал, например, Микоян. Хотя и он, и К.Е. Ворошилов в конце концов согласились с арестом Берии, дабы не нарушать единства в Президиуме ЦК, аргументы Маленкова и Хрущева не казались им убедительными: они не видели никакого заговора, подготовленного Берией.

Сведения, почерпнутые из стенограммы пленума, позволят читателям более критично воспринимать имеющиеся в научном обороте источники другого вида— воспоминания очевидцев. Наиболее подробно об аресте Берии рассказывал Хрущев (см., например: Хруще в Н. Акция. — В кн.: Берия: конец карьеры. М.,1991, с. 262–281). Арест производила специально подготовленная вооруженная группа военных во главе с заместителем министра обороны Г.К. Жуковым. Случай в истории СССР беспрецедентный.

Вот что пишет по этому поводу Хрущев: «Почему мы привлекли к этому делу военных? Высказывались соображения, что если мы решим задержать Берию и провести следствие, то не вызовет ли Берия чекистов, нашу охрану, которая была подчинена ему, и не прикажет ли нас самих изолировать? Мы совершенно были бы бессильны, потому что в Кремле находилось довольно большое количество вооруженных и подготовленных людей. Поэтому и решено было привлечь военных».

Тайно вывезенный поздним вечером из Кремля Берия был доставлен на гарнизонную гауптвахту Москвы, а на следующий день переведен в бункер штаба противовоздушной обороны, где и содержался до окончания следствия и суда.

Дальнейшие события развивались по хорошо отработанному еще в сталинские времена сценарию. 29 июня 1953 г. на заседании Президиума ЦК было принято постановление «Об организации следствия по делу о преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берии». Ведение следствия по делу Берии поручалось протеже Хрущева — Генеральному Прокурору СССР Р.А. Руденко, утвержденному в должности на этом же заседании.

Прежний прокурор, Г.Н. Сафонов, как пишет Хрущев, «не вызывал у нас доверия, и мы сомневались, что он может объективно провести следствие по делу Берии». Постановление Президиума ЦК обязывало Руденко «в суточный срок подобрать соответствующий следственный аппарат, доложив о его персональном составе Президиуму ЦК КПСС, и немедленно приступить, с учетом данных на заседании Президиума ЦК указаний, к выявлению и расследованию фактов враждебной антипартийной и антигосударственной деятельности Берия через его окружение». По выражению Хрущева, «дело закрутилось».

Спешно, насколько это технически было возможно, был созван пленум ЦК КПСС, который открылся 2 июля. Режиссура его проведения в основном повторяла политические спектакли 30-х гг., за исключением одной существенной детали — Берия на пленуме отсутствовал, и поэтому, в отличие от своих предшественников (Н.И. Бухарина, А.И. Рыкова и др.) лишен был возможности выслушать обвинения в свой адрес и выступить с объяснениями. Впрочем, это никоим образом не могло повлиять на исход дела.

Выступавшие на пленуме были единодушны в оценке деятельности своего недавнего коллеги, не стеснялись в выборе обвинений и уничтожающих характеристик. Чего в этих выступлениях было больше — праведного гнева, сладострастной мести, самооправдания или стадного чувства самосохранения — сказать трудно. Хор хорошо подобранных голосов звучал мощно и слаженно, пленум постановил исключить Берию как врага партии и советского народа из членов КПСС и предать суду.

Берия, безусловно, знал о готовящемся пленуме, который должен был решить его судьбу. О необходимости проведения пленума говорил Хрущев еще на заседании 26 июня. В надежде как-то повлиять на решение, которое было легко предугадать, Берия пишет письма в Президиум ЦК. Хрущев вспоминал: «Когда изолировали Берию, он попросил карандаши и бумагу. Мы посоветовались между собой, у некоторых были сомнения, а потом решили дать, может быть, у него появились какие-то побуждения рассказать искренне, что он знает о том, в чем мы его обвиняли. Он начал писать записки». Генерал К.С. Москаленко, отвечавший за содержание Берии под арестом, в своих воспоминаниях утверждает: «Все эти письма мы докладывали членам Президиума Маленкову, Хрущеву и Булганину. А потом получили указание больше ему не давать ни бумаги, ни карандаша, ни ручки, то есть запретить писать, что и было исполнено».