Юрий Лебедев - Блокадный пасьянс Страница 2

Автор: военный переводчик, подполковник в отставке Юрий Михайлович Лебедев:

По плану «Барбаросса» Ленинград предусматривалось захватить. Дальнейшая его судьба в плане не рассматривалась. У гитлеровского руководства было несколько вариантов действий применительно к городу, вплоть до его полного уничтожения. Правда, имелись и добропорядочные предложения. В книге «Битва за Ленинград. Дискуссионные проблемы»[3] приводится мнение главы Восточного министерства Германии А. Розенберга относительно судьбы Ленинграда. Он полагал, что его следует превратить подобно Данцигу (Гданьск)[4] в свободный город. Одним из мотивов было то, что в его ведомстве работало много выходцев из Петербурга. Они любили этот город и не хотели его разрушения.

К войне немцы готовились основательно. Проявлялось это не только в качестве боевой подготовки, но и в вопросах снабжения. Валентин Иванов в книге «Война глазами лейтенанта» описывает, как в первые месяцы войны ему удалось захватить немецкий продовольственный склад: «Больше всего удивил немецкий армейский хлеб. На буханках серого цвета, напоминавших цемент, были выбиты 1938, 1939 годы выпечки. За несколько лет хлеб не потерял своего качества» (С. 9).

Наступление группы армий «Север» началось с вторжения на территорию Прибалтики. В состав войск, подчинённых Леебу, входили 16-я, 18-я полевые армии и 4-я танковая группа. Всего – 29 дивизий. Поддержку им оказывал 1-й воздушный флот.

Общая численность группировки, наступавшей в направлении Ленинграда, составляла свыше 700 тысяч человек.

В первый же день войны Лееб столкнулся с тем, чего не было до этого в покорённой немцами Европе. Два определения Лееба: «сопротивление противника» и «плохие дороги» – будут сопровождать его записи вплоть до самой отставки. Это оказалось серьёзным русским контраргументом против немецких войск.

Вместе с тем Лееб как опытный военачальник сразу же обратил внимание на разрозненность действий советских войск на этом направлении. Одни командиры были готовы к бою, хотя и не ожидали столь массированного натиска. Другие же проявили беспечность, в результате чего именно здесь в первый день войны немецкие подразделения больше всего углубились на советскую территорию. К сожалению, несогласованность действий советского военного командования различных звеньев в управлении войсками отмечалась на всём протяжении войны.

При минировании подходов к портам Кронштадт и Ленинград 22 июня немецкая авиация использовала воздушное пространство Финляндии. В книге «От войны к миру. СССР и Финляндия в 1939–1944 гг.» отмечается, что немецкие бомбардировщики Ю-88 взлетели с аэродрома Преверхен в Восточной Пруссии и после сброса мин приземлились на финском аэродроме Утти для дозаправки. После этого взяли курс на Германию.

Ещё до заявления Молотова по радио о начале войны в Ленинграде были проведены первые мероприятия по противовоздушной обороне. Распоряжение полковника Лагуткина свидетельствовало о том, что руководство МПВО с полной серьёзностью отнеслось к создавшейся обстановке. Большую роль сыграла предыдущая война с финнами в 1939–1940 годах. Тогда Ленинград четыре месяца был прифронтовым городом. Это не забылось.

В то же время, судя по оценке Скрябиной, в Ленинграде проявилась неизбежная в подобных случаях суматоха, граничившая с паникой. Это подтверждает также опубликованный в книге «Мир искусства в доме на Потёмкинской» дневник ленинградки Татьяны Булах. Она пишет, что в сберегательных кассах народа было очень много, люди продавали займы и снимали сбережения.

Интересно повели себя в этот день финны. По свидетельству Л. Лурье и Л. Малярова, авторов книги «Ленинградский фронт», финские солдаты до войны ежедневно снабжали советский гарнизон на острове Ханко молоком. 22 июня они принесли два пустых бидона и сказали: «Молока больше не будет». Так, без выстрелов, на уровне народной дипломатии Советскому Союзу была объявлена война со стороны Финляндии.

Елена Скрябина проживала в огромной коммунальной квартире в доме № 42 по улице Фурштатской (в советское время – ул. Петра Лаврова). Одной из обитательниц квартиры была бывшая владелица этого дома.

Лееб:

По шоссе Мариямполе – Каунас – Йонава отходит колонна противника. По ней наносит удар авиация. По пути мы наблюдали воздушный бой. Несколько русских самолётов упали, объятые пламенем. Позднее мне доложили, что их было шестнадцать.

Обстановка в целом: ведется борьба с арьергардом противника. Не исключено, что противник пытается выиграть время и за рекой Дюна (Даугава)[5] начнёт по-новому выстраивать оборону. Об этом свидетельствует также и отвод его войск от Вильнюса в северо-восточном направлении.

Буров:

День этот рождался под завыванье сирен. В 1 час 45 минут в уже не выключавшихся репродукторах раздалась скороговорка диктора: «Внимание, внимание! Говорит штаб местной противовоздушной обороны города. Воздушная тревога, воздушная тревога!». Надрывно загудели паровозы, пароходы.

280 студентов и преподавателей Института физической культуры имени П. Ф. Лесгафта решили стать партизанами. Пройдёт всего лишь пять дней, и отряды лесгафтовцев уйдут в псковские леса.

Скрябина:

Провела бессонную ночь. Беспокойные мысли лезут в голову. Что-то с нами будет? Казалось, что Германия нас задавит, и все мы погибнем. С трудом удалось заснуть во втором часу ночи, как вскоре была разбужена оглушительной стрельбой. Ничего не могла понять. Казалось, что уже бомбят Ленинград, и всё вокруг рушится. Вскочив с постели, побежала будить всех в квартире. Потревоженные мною, все собрались в передней как в наиболее безопасном месте: там нет окон, и потому стрельба казалась глуше.

Ораторствовала наша соседка по квартире, Любовь Куракина, муж которой, в прошлом партиец, сидел уже два года по обвинению в контрреволюции. Хотя коммунистические настроения Куракиной после ареста мужа и пошатнулись, но в эту ночь, под грохот зениток, она забыла все обиды. Убеждённо твердила о непобедимости советской России. Уверенность Куракиной действовала в какой-то степени успокоительно, хотя и не вполне верилось тому, о чём она говорила.

На высоком сундуке сидела бывшая наша домовладелица, Анастасия Владимировна, и саркастически улыбалась. Она не скрывала своей ненависти к советской власти и видела в войне и победе немцев единственное спасение. Хотя я во многом разделяю её взгляды, но в эту минуту её улыбка меня раздражает. Хочется верить: несмотря ни на что, Россия не будет уничтожена, а в то же время сознаёшь, что только эта война является реальной возможностью для освобождения от террористического режима.

А стрельба всё не прекращалась. Часа три палили зенитки, огромное количество которых установлено в самом Ленинграде и вокруг него. Казалось, конца не будет, но к утру опять все погрузилось в тишину. Когда мы разошлись по своим комнатам, было совсем светло и о сне не могло быть и речи. Солнце вставало на безоблачном небе, и опять всё предвещало чудный летний день – второй день войны.

Автор:

Воздушная тревога оказалась упреждающей. До самого начала сентября ни один немецкий самолёт не бомбил Ленинград.

Лишь немногие из тех лесгафтовцев, о которых пишет Буров, вернулись живыми домой. Они готовились стать разведчиками-подрывниками. Пяти дней на подготовку к этому делу было абсолютно недостаточно. Уже из первых сообщений Бурова современному читателю становится видно, насколько мало значила жизнь человека в СССР.

Во время воздушной тревоги в коммунальной квартире, где проживала Скрябина, наружу вырвались эмоции сторонников и противников советской власти. В мирное время такая вспышка скорее всего была бы невозможна. Страх репрессий был повсеместным. Война же обнажила чувства людей. Поведение Скрябиной в этот день – наглядное тому свидетельство. С одной стороны, она беспокоилась за судьбу страны, не хотела её уничтожения, но одновременно желала «освобождения от террористического режима» немцами. Таких, как Скрябина, было не так уж мало. Прошло всего двадцать с небольшим лет после свержения царского строя, о котором у значительной части старшего поколения остались неплохие воспоминания. Им было с чем сравнивать сталинскую эпоху. В общей сложности речь шла о миллионах людей, желавших развала советского государства. В первую очередь это касалось прибалтийских республик, а также западных областей Украины и Белоруссии.

Лееб:

Противник потерял 300 из своих 650 самолётов. Начальник штаба группы армий генерал Бреннеке[6] доложил мне о взятии Ковно (Каунаса).

Противник продолжает оказывать отчаянное сопротивление. Вновь удалось отбросить его на всём участке фронта. Наша 6-я танковая дивизия подверглась атаке 2-й танковой дивизии и других танковых сил противника. Танковые атаки велись также и на правом фланге 18-й армии, однако их удалось отразить. Всё это свидетельствует о том, что противник не намерен беспорядочно отступать, а делает это поэтапно. Какую цель он преследует, пока непонятно.