Николай Жогин - По следам преступлений Страница 2

За пять лет Баширов хорошо изучил своего прокурора. Он знал, что в прошлом тот сам был одним из лучших в республике следователей, и потому всегда ценил его советы. Да и сам Гудков, уже став прокурором, любил следственную работу и большое внимание обращал на эту важную часть его весьма сложных служебных забот.

— Смерть, видимо, наступила от потери крови. Нанесено очень много ранений, — отметила судебно-медицинский эксперт Вера Матвеевна, немногословная, даже несколько хмурая женщина. Не раз приходилось ей участвовать в подобных операциях, но Баширов не мог не заметить, как дрогнули губы у эксперта, когда Она наклонилась над девушкой, — мать.

— Чем нанесены ранения? — спросил следователь и подумал: «Ровесница, наверное, ее Люське. Даже чем-то похожи».

— По всей вероятности, предметом с заостренными гранями. Обратите внимание на перемычки на внутренней поверхности ран.

Предположение подтвердилось. Вскоре был обнаружен конец расплющенного металлического стержня. Когда его извлекли, оказалось, что это поржавевшее слесарное зубило.

Это была уже очень важная деталь во всем процессе следствия.

Баширов передал зубило сотруднику уголовного розыска Голубеву и попросил немедля объехать близлежащие села и предъявить его кузнецам: возможно, что кто-нибудь из мастеровых и опознает. Каждый кузнец имеет свой «почерк». Голубев тотчас уехал.

Осмотр продолжался до позднего вечера. И только когда совсем уж стемнело и ничего нельзя было различить в двух шагах, устроили перерыв до утра.

Работников следствия разместили в помещении сельской школы, и, когда они пришли туда, их уже ждали несколько местных жителей, вызванных для допроса. Вернулся тут же и Голубев. Он объехал восемь сел и деревень, но установить, чье это зубило, кто его изготовил, не удалось. Выяснил только, что сделано оно из пальца от тракторного мотора.

— У вас уже есть какая-нибудь версия, Hyp Закиевич? — спросил Васильков.

— А у тебя? — в свою очередь, спросил Баширов.

— Очень много. Но, кажется, ни одной стоящей. Пока все так туманно.

— У меня есть одна, и, по-моему, очень стоящая. Тебе надо немедленно ложиться спать. Слишком много впечатлений для первого дня практики. Иди ложись, — улыбнулся следователь.

«Да, пока действительно туман», — подумал и сам Баширов, устраиваясь на соседней с прокурором кровати. Но заснуть в эту ночь ему так, кажется, и не удалось — мысли об убийстве не давали покоя. Долго ворочался он с боку на бок и, наконец, поднял голову. Было нестерпимо душно, а за окном уже брезжил рассвет. Четыре часа. Тут только следователь заметил, что соседняя кровать, на которой спал, завернувшись в плащ, прокурор, пуста.

Баширов вышел на крыльцо, жадно глотнул утренний лесной воздух. Тревожно загоготали гуси. По тропинке от села к дому шел прокурор.

— Там, в низинке, ключ, вода ледяная, сходи освежись, — посоветовал он Баширову. — Все равно не заснем.

Они присели около душистой копны, и со стороны можно было подумать, что эти двое горожан приехали на воскресенье в деревню. Пожилая колхозница из соседнего дома принесла и поставила перед ними кринку парного молока. Она не осмелилась вступить с ними в разговор, а стояла невдалеке и с надеждой смотрела на этих серьезных людей, приехавших помочь односельчанам в их горе. Постояв несколько минут, она, так и не проронив ни слова, ушла.

— Ты обратил внимание на одно странное обстоятельство, — заговорил Гудков, — на убитой надеты чулки, а туфель нет. Это раз. И второе. Судя по характеру ранений, она должна была потерять много крови, однако ни в колодце, ни вокруг крови не видно.

— Это верно, но есть, по-моему, еще одно обстоятельство, — сказал следователь, — девушка должна была отчаянно защищать свою жизнь. Судебно-медицинский эксперт считает, что многие раны по своему характеру не смертельны. Но где же следы борьбы? Вокруг колодца этих следов тоже нет.

— Ты хочешь сказать, что убийство совершено в другом месте? — спросил прокурор.

— Именно так.

— Где же?

— Думаю, что не в деревне, — размышлял вслух Баширов. — Это маловероятно. Мария там не жила. Подруг у нее не было. У Романова, как показывают свидетели, она никогда не ночевала. Да и небезопасно перетаскивать труп через всю деревню, чтобы спрятать в колодце.

— Ее могли убить в лесу, — продолжил его мысль прокурор. — Либо по дороге домой, либо из дома в Дубровку. В этом случае подозрение падает на Романова. Им-то тебе сегодня и придется заняться.

— Лес велик. Как искать?

— Позовем на помощь колхозников.

В шесть утра Баширов попросил бригадира Бочарова собрать колхозников. Через полчаса все население Дубровки от мала до велика, взволнованное происшедшим, уже толпилось возле школы.

Короткой была речь Баширова — нужно помочь найти преступника.

— Если кто-либо из вас. обнаружит в лесу следы крови, одежды — ничего не трогать и немедленно звать меня или наших товарищей.

Людей разбили на три группы. Шаг за шагом изучается окрестность. Тщательно прочесывается каждая лесная просека, каждая лужайка и рощица.

После долгих поисков в лесу на тропинке и в кустах были обнаружены следы крови. Тут же нашли гребенку, три выбитых зуба и окровавленный листок бумаги, свернутый кульком, с остатками семечек. Метрах в пятнадцати от этого места лежал листок тетрадной бумаги. Карандашом на нем было написано:

«Мама, до свидания. Передай привет всем подругам. Маруся».

— Значит, самоубийство? — взволнованно спросил Васильков. — Такая версия у меня тоже была.

— Не думаю, — ответил Баширов. — Но проверить и эту версию нужно.

Теперь следователь располагал гораздо более обширным материалом, нежели час назад. Преступник оставил следы.

Баширов предъявил гребенку матери убитой, Ольге Николаевне, и та подтвердила: да, гребенка Марусина. Продавец сельпо Прусакова вспомнила, что за день до случившегося Мария купила в магазине семечки. Да, да, в этом самом кульке. Кулек бумажный. Из листка, вырванного из старой сельскохозяйственной книги. Оставшуюся часть этой книги продавец передала следователю.

Было совершенно очевидно, что место в лесу, обнаруженное колхозниками, — это и есть место убийства Марии Власовой. Правда, записка прямо говорила о самоубийстве Власовой. Однако, сопоставив все факты — и характер ранений и расстояние от места преступления до колодца, следователь исключил эту версию. Про себя Баширов твердо решил, что Мария убита. Тогда что же означает эта записка? Очевидно, преступник подготовился заранее, чтобы симулировать самоубийство. Нужна графическая экспертиза.

Колхозники сообщали следователю все новые и новые факты из жизни убитой, высказывали десятки предположений.

Баширову удалось установить, что между Романовым и Власовой часто происходили размолвки и ссоры. Маруся, говорили одни, отказывалась дружить с Иваном, а он на этой почве избил ее незадолго перед этим трагическим днем. А буквально накануне убийства, вечером, Иван приходил к Власовым, искал Марусю, а когда узнал, что она пошла в соседнюю деревню, кинулся вслед, по той же тропинке.

— Чует мое сердце — он убил, — дрожащим голосом шепчет Васильков. — Ревность.

— Не знаю, — отвечал Баширов. — Следствию нужны факты, доказательства. Допроси соседку Власовых, что ей обо всем этом известно, где она была в тот день, в общем все, что она знает. Протокол Дашь мне.

Сам Баширов тем временем тщательно осматривал каждую складку одежды Романова. Увы, ничего похожего на улики. Иван, широкоплечий, кудрявый, явно напуган случившимся и еще более — упорными слухами о том, что убийца он. Он путается в показаниях, умоляюще смотрит на следователя и… ничего не может сказать в свое оправдание.

Действительно, он договаривался с Марусей встретиться 4 августа вечером. В поселке, возле ее дома. Пришел, как обычно, около восьми. Присел на бревне за ее домом. Подождал около часа, посвистел, как у них было условлено. А она не вышла. Обиделся и ушел обратно домой. А утром…

— Почему вы не зашли в дом, чтобы убедиться, дома Мария или ее нет? — спрашивает следователь.

— З-наете, — мнется Романов, — мать запрещала Марусе дружить со мной. Она не любила, когда- я приходил к ним в поселок. Дома у них я ни разу не был. — Иван передохнул и тихо добавил: — Против меня все. Но я не убивал.

В глазах парня — невыносимая тоска. Глядя на него, Баширов начинал сомневаться, не идет ли он по ложному пути. «Чует сердце», — упрекал он себя тут же. Сомнения, как и догадки, должны быть подтверждены убедительными, неопровержимыми фактами. Только тогда следователь имеет право опровергнуть одну версию и приняться за другую. Да, следователь беспристрастен, но не равнодушен. Нельзя принимать на веру любую догадку. Недаром говорил Горький: «Из десяти догадок — девять ошибочны».