В. Суряев - ЭТИКА ОФИЦЕРОВ РОССИЙСКОЙИМПЕРАТОРСКОЙ АРМИИ (1900‒1917 гг.) Страница 2

Узнав, что в части находится подпрапорщик, спрятавший знамя и знающий его местонахождение, Игнатьев решил вернуть полковой стяг. Некоторое время спустя Игнатьев и Удалых исчезли. Отметим, что по закону, это могло привести к тяжким последствиям для них (вплоть до смертной казни).

Через 2–3 недели они вернулись в расположение полка «оборванные, в крестьянской одежде» и предъявили знамя. Оказалось, что сопровождаемый знаменщиком Игнатьев пробрался через линию фронта в Восточную Пруссию. Передвигаясь исключительно ночью, скрываясь как от немецких, так и от русских разъездов, они нашли место, где было скрыто знамя, и отрыли его. При обратном переходе линии фронта герои нарвались на немцев, Игнатьев был ранен пулей в ногу, но подоспевшие вовремя казаки выручили их.

О подвиге однополчан было немедленно доложено Верховному Главнокомандующему Великому Князю Николаю Николаевичу, их принял император Николай II. Оба героя

были награждены высокими боевыми наградами[12].

К сожалению, бывали случаи, когда знамя приходилось спасать от «своих» бунтовщиков, забывших присягу. В июле 1906 г. вышли из повиновения командирам несколько рот 83-го пехотного Самурского полка. Вооруженная толпа попыталась арестовать командира части и захватить знамя, чтобы сжечь его. Офицеры, во главе с командиром полка полковником Лемкулом, взяв знамя с собой, закрылись в помещении и стали отстреливаться.

Четыре офицера были убиты, двое ранены, но полковой стяг удалось отстоять[13].

Еще одним синонимом воинской чести считался мундир. Честь военного мундира вообще, честь носить мундир определенной войсковой части требовала от офицера большой ответственности. Мундир нужно было носить так, чтобы ничто не бросало тень на родной полк. Понятие чести мундира было неразрывно связано с гордостью за то, что носивший его являлся офицером российской армии и служил Родине.

В соответствии с тогдашними требованиями, офицеры носили форму на службе, в свободное время и даже в отпуске, и это постоянное пребывание в мундире являлось непрестанным напоминанием о принадлежности к корпусу офицеров.

Человек в военной форме резко выделялся среди людей, одетых в штатское платье, поэтому офицер постоянно был на виду; общественное мнение оценивало его поведение не только в личностном плане, но и как представителя всего офицерского корпуса. Это накладывало чрезвычайно высокую ответственность на каждого, носившего мундир.

«Каждый офицер должен себя держать в обществе так, чтобы своими действиями… не только не совершить того, что считается противным общественным понятиям о чести вообще и специально воинским понятиям… о достоинстве офицерского звания, но и чтобы… избегнуть самого малейшего намека на что-либо противное чести и благородству», — писал современник[14]

Те, кто вел себя в общественных местах неподобающим образом, осуждались товарищами и старшими начальниками. Например, в одном из приказов по Кавказскому военному округу говорилось о необходимости увольнения со службы офицера, который напился, стрелял на улице из револьвера, танцевал под гармонь, отказывался платить по счету. Такое поведение, сказано в приказе, изобличает в нем «… отсутствие… понятий о воинской чести и доблести офицерского звания[15].

Когда под влиянием либеральных идей среди некоторых молодых офицеров распространились взгляды, что мундир — это всего лишь рабочая одежда, знаменитый на всю Россию генерал от инфантерии М. И. Драгомиров ответил на это так: «Господам, которые щеголяют своей прогрессивностью, кажется, что мундир есть не более как рабочий костюм: да, рабочий, да работа-то наша особенная. Ведь, чтобы ее сделать, нужно жертвовать жизнью…

Мы, обреченные таким образом на смерть для блага народа, уже по этому самому должны быть отмечены внешним образом от рабочих других профессий, и дорожить такими внешними отличиями»[16]

Именно честь мундира обязывала офицера «… помнить, что не только перед нижними чинами или… начальством, но в присутствии кого бы то ни было, он ни в каком случае не может себе позволить быть в нетрезвом, даже слегка, виде, в неряшливо содержащейся одежде…»[17].

Борьба со случаями пьянства велась на самом высоком уровне. С одобрения императора Николая II военное министерство в мае 1914 г. издало специальный приказ, называвшийся «Меры против потребления спиртных напитков в армии». В нем, в частности, указывалось, что «появление офицера в нетрезвом виде, где бы то ни было, а особенно

перед нижними чинами, считается тяжким проступком, не соответствующим офицерскому званию…», и предписывалось, в зависимости от обстоятельств, подвергать нарушителей различным наказаниям, вплоть до увольнения от службы[18].

Приказы, а также неписаные правила, соблюдение которых было не менее обязательным, воспрещали офицерам посещение мест, не соответствовавших офицерскому достоинству. Так, офицерам было запрещено посещать частные клубы и собрания, где играли на деньги, а так-же участвовать в биржевой игре. В связи с пристрастием отдельных офицеров к подобным «заработкам» журнал «Разведчик» писал: «Если кому-то нужна легкая нажива, то пусть они снимают свой мундир, который должен служить эмблемой скромности и воздержания… и тогда уже смешиваются с толпой биржевых дельцов сомнительной репутации»[19]. Офицер также не должен был бывать в трактирах, чайных, кофейнях, пивных, портерных, буфетах 3-го класса, ресторанах низших разрядов.

Не следует, однако, считать, что, офицерам предписывалось вести себя подобно «кисейным барышням». Журнал «Офицерская жизнь» писал: «Офицер — не отшельник, не мальчик и не институтка, а взрослый и полноправный человек. Значит, следует только знать границу. Так, если он пьет, то не должен пить до неприличия; если играет в карты, то не должен зарываться в игру настолько, чтобы это могло вредно отзываться на его бюджете, в виде долгов…»[20].

Граница, о которой говорил автор, обусловливалась не только этическими, но и сугубо практическими соображениями: офицер был обязан «… до самого своего ухода в отставку быть пригодным и морально, и физически исполнить свое назначение. Поэтому он не имеет права предаваться страстям, в большинстве случаев действующим пагубно»[21].

Заметим, что рабочий день офицеров продолжался 10–11 часов в сутки, включая субботу. При этом уровень материального благосостояния офицерства был настолько низок, что известный политический деятель А. И. Гучков в своем докладе на заседании Государственной Думы в мае 1908 г. официально заявил: «Офицеры живут в бедности, вплоть до того, что многие из них со своими семьями переходят… на довольствие из ротного котла».

Безусловной нормой являлось уважение к старшему по чину и по должности. «Помни, что начальник всегда и везде начальник. Никогда не критикуй действий и поступков начальства вообще; при ком-либо — особенно и, Боже избави, при нижних чинах. Всякое распоряжение начальника по службе, в какой бы форме оно ни было выражено (предложение, просьба, совет) — есть приказание»[22].

В то же время и старший должен был уважать офицерское достоинство младшего. «Идея военного братства только и может осуществляться в том обществе, где начальники не рискуют натолкнуться на бестактность подчиненных, а подчиненные на резкость со стороны начальников. Истинная дисциплина именно к этому и ведет, ее девиз: отдай начальнику весь положенный долг и умей при этом держать себя с гордым сознанием своего офицерского достоинства», — писал известный в то время военный педагог генерал-лейтенант Н. Бутовский[23]

Конечно же, нельзя утверждать, будто в офицерской среде нормы взаимоотношений никогда не нарушались.В повседневной жизни встречались проявления несдержанности, некорректности, даже грубости начальников по отношению к подчиненным. Подчеркнем, однако, что подобные факты осуждались в офицерской среде, против этого явления боролась военная пресса, за это наказывали в дисциплинарном порядке.

Так, в одном из приказов по Кавказскому военному округу за 1908 г. описывается следующая ситуация: командир полка смотрел показное ротное учение. Когда один из взводов, выполняя строевые приемы по новому уставу, сбился, командир полка произнес в адрес взвода громкие ругательства. Главнокомандующий войсками округа генерал от кавалерии И. И. Воронцов-Дашков объявил выговор командиру полка, ибо «… начальник ни при каких обстоятельствах не должен и не имеет права допускать унизительное обращение со своими подчиненными…»[24].

Чрезвычайно важным элементом понятия «честь» в офицерской среде считалась такая черта, как умение держать свое слово. «Верность слову… всегда отличала офицера. Измена слову… недостойна звания его»[25].