Лев Самойлов - Служители зла Страница 2

Скромно и тихо жил на даче старый ученый. Соседи встречали его очень редко, так как почти весь день Шамайтис проводил за письменным столом, работал и утром и вечером...

Побеседовав с Рубенис, Юшкас вместе с ней и Акменом прошел в полуразрушенный, сожженный дом, в пропахшую дымом комнату, где погиб профессор.

— Покажите, пожалуйста, как здесь была расставлена мебель, — неожиданно попросил он Анну и, заметив удивленный взгляд женщины, пояснил: — Где стояли стол, кресла?

— Вот здесь был стол профессора, — Анна показала на простенок между двумя большими окнами. — За этим столом профессор сидел и работал с утра до ночи, ведь он поздно ложился, а вставал рано. Здесь, слева от стола, была дверь на террасу. — Анна прошла в глубину комнаты. — Вот тут был второй выход, в соседнюю комнату. Когда дачу готовили к приезду хозяина, этот выход почему-то заколотили и даже поставили здесь горку с посудой, Справа у стены стоял диван, на нем профессор часто отдыхал, а иногда и спал. А рядышком, у стены, находились стеллажи с книгами...

— Почему забили вторую дверь? — поинтересовался Юшкас.

— Не знаю, — пожала плечами Анна. — Профессор мне ничего об этом не говорил.

— Может, он сам попросил?

Анна подумала и нерешительно проговорила:

— По-моему, нет. Когда профессор приехал сюда и вместе со мною вошел в дом, я заметила, что он даже удивился, увидев дверь забитой: ведь это создавало неудобства. Но потом профессор сказал, что, наверное, этого хотела Мария, его жена. Я припоминаю его слова: «Пожалуй, так будет лучше».

— Что же, бидоны с керосином стояли здесь, в комнате?

— Что вы, разве можно? Они стояли в коридоре.

— Но ведь это все равно, товарищ Юшкас, — вмешался старший лейтенант. — Достаточно было загореться в любом месте, чтобы вспыхнула вся дача.

— Да... да, — рассеянно отозвался следователь.

Он смотрел на заколоченную дверь. Подошел ближе, тщательно оглядел ее сверху донизу и молча направился в другую половину комнаты, туда, где раньше стоял письменный стол профессора.

Зола и обгоревшие обломки — вот все, что осталось от мебели, находившейся здесь. Вместо двери и окон — дыры в обугленной, скошенной стене.

Юшкас постоял в задумчивости, разглядывая этих немых свидетелей бушевавшего пожара. Лотом вновь внимательно, сантиметр за сантиметром осмотрел проемы окон и двери. Снова прошел в другой угол комнаты, туда, где стояла горка с посудой. Стекло в горке полопалось, краска потрескалась. Юшкас не удовлетворился внешним осмотром. Он открыл ящики горки и внимательно перебрал их содержимое. Здесь все было в целости — металлический подстаканник, чайные и столовые ложки, ножи и вилки. Пламя почти не коснулось их. Нет, положительно, сила огня в двух частях одной и той же комнаты была различной,

Анна с удивлением смотрела на следователя. Он повел себя совсем уж странно. Прошел к месту, где раньше стоял письменный стол профессора, опустился на колени, стал разгребать золу и просеивать ее между пальцами, снова вернулся к горке, погладил ее взбугрившиеся бока и вновь поспешил в другой угол комнаты.

Старший лейтенант Акмен тоже с интересом и любопытством следил за Юшкасом. Что он ищет? Что его так взволновало? Что нового обнаружил он в этом простом и очевидном деле?

В золе следователь нашел небольшой металлический предмет овальной формы, очистил его и спросил у Анны:

— Какой радиоприемник был у Шамайтиса?

— У них не было приемника, — ответила Анна. — Вот там, — она показала на противоположный угол, — висел репродуктор.

— А настольные часы были?

— Нет, только стенные. Они висели в кухне. У профессора были наручные часы.

Юшкас кивнул. Некоторое время он молча занимался поисками, потом поинтересовался:

— Где нашли тело профессора?

— Этого я не уточнял, — ответил Акмен. — Его вытащили Тауткус и Ковалис... Я сейчас позову их. — Он вышел из комнаты.

Следователь вытащил из кармана записную книжку, самопишущую ручку и начал набрасывать план комнаты, отмечал места размещения мебели.

Вернулся Акмен.

— Сейчас придут, — лаконично доложил он.

Вскоре пришли, тяжело топая сапогами, Тауткус и Ковалис, Юшкас еще дочерчивал план. Попросив их немного подождать в саду, он подозвал Анну и спросил:

— Кто готовил дачу к приезду профессора?

— Вначале были маляры, наши, местные. Побелили, покрасили, а потом приехал столяр из города, аккуратный такой старичок. Отремонтировал стол, вставил стекла, заколотил дверь, расставил мебель и уехал. Молчаливый, работящий. Два дня работал...

— Вначале, значит, маляры, а потом столяр? Немного странный распорядок работы, вы не находите?

Женщина только вздохнула. Ей вообще многое казалось странным и непонятным: и отсутствие хозяйки, и ранний приезд профессора, и эта история с пожаром.

Юшкас поблагодарил Анну и отпустил ее, а через минуту пригласил Тауткуса.

— Товарищ Тауткус, — Юшкас протянул ему руку, — это вчера вы так обгорели?

Брови кузнеца были опалены, левая рука забинтована.

— Вчера, — хмуро ответил он. — Такого пожара я на своем веку не помню. Пятьдесят лет здесь живу... — Тауткус, не договорив, закашлялся и махнул рукой.

Следователь прошелся по комнате, обдумывая что-то, и задал вопрос, видимо, больше всего волновавший его:

— Вы и Ковалис оказались здесь первыми. Где вы нашли тело профессора? Не торопитесь, Тауткус, подумайте, ваш ответ очень важен.

— А чего думать? Я прекрасно помню, товарищ начальник. Вот здесь профессор лежал... Уже мертвый. — Тауткус подошел к забитой двери и показал на пол. — Вот здесь, на этом самом месте,

Юшкас вынул записную книжку с планом комнаты и поставил отметку на том месте чертежа, которое показал кузнец.

Ковалис подтвердил показания Тауткуса. Оставшись вдвоем с Акменом, Юшкас попросил:

— Организуйте запись показаний этих трех свидетелей.

Старший лейтенант молча проводил следователя до машины и только в последнюю минуту, когда уже застучал мотор, спросил:

— Будем оформлять акт о несчастном случае?

— Во-первых, отправьте труп в морг, — посоветовал следователь. И, открыв дверцу машины, добавил:— А во-вторых, договоримся: с выводами о причинах пожара спешить не будем. Запишем, товарищ старший лейтенант, что они нами еще не установлены. Вот так. До скорой встречи.

В ДОМЕ НА ПОГУЛЯНКЕ

Прокурор внимательно слушал Юшкаса. По его лицу трудно было определить, согласен или не согласен он с предположениями и выводами следователя. И даже после того, как Юшкас кончил докладывать, прокурор заговорил не сразу.

— Да... Значит вон куда ниточка-то потянулась. Ничего не скажешь, гипотезы ваши смелы, аргументы убедительны. Сегодня же буду разговаривать с уполномоченным Комитета государственной безопасности. Коли дело о смерти Шамайтиса приобрело подобную окраску, будем держать с Комитетом постоянный и тесный контакт. Кто знает, может быть, вообще... — Прокурор не договорил и задумался. После короткой паузы продолжал: — А вам, Юшкас, следует навестить дом профессора. Это не помешает. Вдова Шамайтиса больна. После смерти сына у нее плохо с ногами, а последнее время она вообще редко выходит из дома. Почему бы вам не побывать у нее? Ведь вы когда-то дружили с ее сыном... Навестите сегодня же. У меня есть некоторые основания предполагать, что в семье Шамайтиса не все ладно...

Юшкас удивленно посмотрел на прокурора.

Нелады в доме Шамайтиса? Два старых человека, проживших вместе такую долгую жизнь... Странно! И потом, какое это имеет отношение к случившемуся на даче?

Словно разгадав недоумение Юшкаса, прокурор пояснил:

— Я хочу, чтобы вы были в курсе всех вопросов, которые могут у вас возникнуть по ходу следствия. Кстати, этими вопросами могут заинтересоваться и товарищи из Комитета. Так вот. Я наводил справки в Академии, в университете, где преподавал профессор. Последние годы он работал над книгой о католической реакции. По-моему, это немаловажная деталь, товарищ Юшкас, как вы считаете? — прокурор улыбнулся. — Видите, вы меня настолько убедили вашими доводами, что весь дальнейший ход расследования я теоретически строю, исходя из ваших концепций.

Он поднялся из-за стола. Подошел к Юшкасу и обнял его за плечи.

— Действуйте, Ивар. Знакомство с Шамайтисами облегчает вашу работу.

...Смерть мужа потрясла Марию Шамайтене. Но эта сухонькая, седая женщина не плакала, не билась в истерике, а закрылась в своей полутемной комнате и не выходила оттуда несколько суток. Только приезд Ивара Юшкаса нарушил ее затворничество.

Мария Шамайтене встретила Юшкаса приветливо. Вглядываясь близорукими глазами в этого невысокого человека с небольшим шрамом на худощавом, чисто выбритом липе, с орденскими планками возле карманчика темно-синего пиджака, она невольно старалась представить его себе таким, каким он был в пору своей юности, в дни веселых игр и забав с ее дорогим Юргисом. Что-то в нем напоминало ей сына: такие же светлые волосы, улыбка, та же стремительность движений... Что ж, спрашивай, милый Ивар, старая Мария ответит на любой вопрос, расскажет все, что знает.