Пол Фишер - Кинокомпания Ким Чен Ир представляет Страница 21

Эпизод второй. Гости любимого руководителя

Не обращайте внимания на человека за занавеской.

10. Затворническое царство

Улыбчивого человека Чхве знала по имени, но не более того. Последний год южнокорейские газеты полнились новостями о том, что Ким Чен Ир угодил в ужасную аварию, превратился в овощ, пристегнут к медицинской аппаратуре, прикован к постели в одной из отцовских резиденций. Некоторые газеты опровергали историю об аварии и утверждали, что на Ким Чен Ира было совершено неудачное покушение. И однако вот он стоит – живой, здоровый и обезоруживающе радушный.

Чхве уставилась на его руку и медленно протянула свою. Рука у нее дрожала. Засверкала вспышка – дважды, трижды: фотограф запечатлевал момент. Чхве спрятала подбородок в воротник.

– Не снимайте меня! – вскрикнула она. Голос как чужой – тоненький, истеричный. В голове вихрем пронеслось: не хочу свидетельств этого мгновения, я вся растрепана, я плохо выйду на снимке. И затем: вот уж из-за чего абсурдно сейчас переживать. Ким Чен Ир незаметно махнул фотографу, и тот опустил камеру.

– Вы отлично выглядите, – сказал Ким Чен Ир. – Клешеные брюки очень вам идут.

Чхве не переодевалась с того утра, когда ее похитили. Она не ответила. Ким отпустил ее руку и посоветовал прогуляться по пристани, прийти в себя после долгого плавания. Он дал знак двоим телохранителям, те мягко взяли Чхве под локотки и десять минут водили туда-сюда. Потом сопроводили к длинному, внушительному черному «бенцу». Ким возглавлял процессию. Шофер в армейской гимнастерке выскочил из машины и открыл заднюю дверцу. Ким посторонился, пропуская Чхве, затем сел сам, а телохранители втиснулись на переднее сиденье. Мотор деликатно рыкнул – точно лев зевнул, – машина развернулась и поехала прочь. За ней, вспыхнув фарами, двинулись еще два «бенца». Вечерело.

Чхве почти всю жизнь прожила в Сеуле, в каких-то тридцати пяти милях к югу от границы, но о Северной Корее не знала практически ничего. Южнокорейские власти демонизировали соседей, а сама Северная Корея после Корейской войны жила затворником и с внешним миром информацией не делилась. То немногое, что выплывало наружу, намекало на тихое, мирное процветание – вопреки откровенной страсти семейства Кимов к ужасным убийствам, похищениям и терроризму за пределами страны.

Чхве размышляла об этом по дороге, глядя в окно. Ким Чен Ир любезно разглагольствовал, словно они на пять минут сели в такси и едут ужинать, – но Чхве не слышала и на вопросы не откликалась. Когда судно пристало к берегу, было холодно, и сейчас она заметила снег на полях и обочинах. «Дорога была немощеная, – позже писала Чхве. – Нигде ни души – повсюду опустошение, как в зоне боевых действий». Машина проехала деревушку. «На каждом перекрестке развернуты красно-белые транспаранты. На них лозунги – „Да здравствует Ким Ир Сен!“, „Да здравствует Трудовая партия Кореи!“, „Скоростной бой, бой на уничтожение“, „Абсолютность и безусловность“…» Спустя два часа вдоль дороги потянулись многоквартирные дома – все не выше десяти этажей. Машина въезжала в Пхеньян. Чхве прищурилась, но толком ничего не разглядела. Город объяла кромешная тьма – уличные фонари не горят, окна в жилых домах и конторах черны.

Как выяснится позднее, в 1976 году Северная Корея объявила дефолт по иностранным кредитам на два миллиарда долларов и принялась экономить электричество.

– Это ворота Потхон, – говорил между тем Ким Чен Ир, указывая на невидимые достопримечательности за окном, – а это гора Моранбон…

Спустя еще сорок пять минут машина свернула с шоссе на петляющую грунтовку и подъехала к КПП. Солдат на КПП отсалютовал, за его спиной поднялись ворота. Чуть подальше стоял другой КПП с другим салютующим солдатом. В конце проезда меж высоких сосен располагалась одноэтажная вилла. Машина остановилась.

Ким повел Чхве на экскурсию по дивному жилищу: спальни с отдельными ванными, гостиная и библиотека, домашний кинотеатр. В каждой комнате висели одна-две вульгарные хрустальные люстры, повсюду лежали японские гаджеты, и впечатление выходило нескладное и пошлое – «помесь Лас-Вегаса с Владивостоком», как выражалась Чхве. Они обошли дом кругом и вернулись к парадным дверям, где ждала женщина лет за сорок. Одета просто, лицо непроницаемое.

– Это товарищ Ким Хак Сун, – пояснил Ким Чен Ир и обернулся к женщине: – Позаботьтесь о нашей гостье. Пусть ей будет комфортно. – И затем Чхве, мягче: – Прошу вас, будьте как дома. – Он попятился, кивнул одному из телохранителей, и тот шагнул к Чхве:

– Мадам Чхве, у вас при себе южнокорейский загранпаспорт. Будьте любезны его отдать.

Сопротивляться было бесполезно, и Чхве вытащила паспорт из сумки.

– И у вас южнокорейское удостоверение личности, – продолжал телохранитель. – Отдайте, пожалуйста. – Документы он вручил Ким Чен Иру. Тот сунул их в карман, кивнул и уехал.

Ким Хак Сун повела Чхве в отдельное здание столовой, ярдах в ста пятидесяти от центрального дома. Внутри стол ломился от «жареных креветок, сырой рыбы, говяжьих ребер и целой выставки корейских, японских и китайских блюд». У Чхве перехватило горло и скрутило желудок – несмотря на уговоры Хак Сун, ей удалось проглотить только суп.

После ужина Хак Сун отвела Чхве в приготовленную хозяйскую спальню.

– Доброй ночи, – сказала северокореянка и ушла к себе. Чхве закрыла дверь. Замка на двери не было.

Ни одна дверь в доме не запиралась.

Вилла называлась «дом номер 1». Здесь Чхве предстояло жить следующие девять месяцев. Ким Чен Ир каждый день присылал свежие цветы и врача, который проверял, как Чхве себя чувствует, и кормил ее витаминами. Первые недели она каждую ночь звала своих детей и засыпала в слезах.

Северокорейцы почти не раскрывали рта. Врач, отмечала Чхве, вел себя «утонченно и любезно», но был уклончив. Если она спрашивала, как дела в ее родном городе, бывал ли он на Юге и знает ли, почему ее похитили, он умолкал или менял тему. Охранники и Ким Хак Сун вели себя так же – последняя, впрочем, жила в доме день и ночь, и в итоге Чхве с нею сблизилась. Хак Сун была ее «куратором по ориентации» – ей полагалось безотрывно надзирать за Чхве, обеспечивать все ее нужды и деликатно знакомить ее с северокорейскими обычаями. В юности Хак Сун была певицей художественного театра «Мансудэ» – там она познакомилась с Ким Чен Иром и, по ее словам, стала его «наперсницей». Может, то был эвфемизм – Чхве не поняла. Так или иначе, Ким Чен Ир доверял Хак Сун целиком и полностью, и когда та стала старовата для художественного театра – Ким Чен Ир предпочитал артисток не старше двадцати пяти, – ее откомандировали на виллу Ким Чен Ира служанкой. Коротая время, Хак Сун играла на фортепиано, мурлыча песни из «Сборника 600 песен» и «Песенника Ким Чен Ира» – сплошь гимны, прославляющие вождя (великого) и руководителя (любимого). Женщины вдвоем гуляли по саду, и там Чхве заметила, что на территории виллы есть еще четыре здания. Весь комплекс окружала бетонная стена, а по внешнему периметру – ограда из колючей проволоки. Обе стороны стены круглосуточно патрулировали вооруженные солдаты.

К приезду Чхве жилище снабдили всеми удобствами и роскошествами, какие только можно вообразить или пожелать. Чтобы задобрить пленницу, Ким Чен Ир ежедневно присылал подарки: косметику «Эсте Лаудер», японское нижнее белье, коробки платьев, традиционных и современных. Ровно такой же косметикой Чхве пользовалась в Сеуле; вся одежда, от белья до вечерних нарядов, была в точности ее размера. Каждая трапеза превращалась в пир.

Под вечер пятого дня в комнату Чхве ворвалась Хак Сун.

– Любимый руководитель товарищ Ким Чен Ир приглашает вас на званый ужин! – задыхаясь, провозгласила она. – Надо быстро собираться.

«Бенц» переулками доставил обеих в Пхеньян, к другому комплексу за бетонной стеной. На крыльце, улыбаясь, ждал Ким Чен Ир:

– Добро пожаловать, госпожа Чхве. Удалось отдохнуть?

Чхве не ответила, но по примеру Хак Сун отвесила поясной поклон, постаравшись не кланяться низко.

– Пойдемте в дом, – сказал Ким и повел их через вестибюль, продолжая говорить не умолкая: – Южнокорейцы болтают, что я овощ и у меня смерть мозга. – Он усмехнулся. – А вы что скажете? – Чхве снова не ответила, и он остановился, театрально подбоченился: – Ну же, госпожа Чхве, что скажете? Как я выгляжу? Размером с говно карлика, а?

Чхве чуть не рассмеялась. Внезапно тревога слегка ее отпустила. Лед треснул, и Ким, похоже, обрадовался. Он провел гостью по коридору в большой зал, густо убранный искусственными цветами и яркими гирляндами. Как на дискотеке, подумала Чхве.