Александр Широкорад - Германия. Противостояние сквозь века Страница 21

Все сказанное русским послом было правдой, но Кауниц категорически все отвергал.

Между тем здоровье Елизаветы Петровны улучшилось, и 28 сентября Апраксин получил указ императрицы о замене его генерал-аншефом Вильямом Фермором, а самому фельдмаршалу было велено ехать в Нарву. По приезде туда Апраксин был арестован и вместе с канцлером Бестужевым-Рюминым предан суду. Однако следствие не нашло никаких улик, прямо указывавших на участие Апраксина и Бестужева-Рюмина в заговоре. Тем не менее Бестужев был сослан в деревню, где и оставался до восшествия на престол Екатерины II. Апраксин же находился под домашним арестом в местечке под Петербургом, под названием Три-Руни. Там он скоропостижно скончался 26 августа 1760 г.

Узнав об оккупации Ганновера французскими войсками, Фридрих II, имея всего 20–25 тысяч солдат, совершил бросок из Силезии в Тюрингию. 5 ноября 1757 г. недалеко от Лейпцига, у местечка Росбах состоялось сражение между пруссаками и объединенной франко-австрийской армией, общей численностью в 64 тысячи человек. Армии принца Субиза и австрийского генерала Хильдбургаузена были наголову разбиты.

Французские войска были вынуждены оставить Вестфалию, Кассель и Ганновер. Однако Фридрих не стал их преследовать, а двинулся спасать от австрийцев Силезию. 5 декабря у местечка Лейтен (Лютин) под Бреславлем король разгромил армию фельдмаршала Дауна, у которого было не менее 80 тысяч солдат и 300 орудий. У Фридриха же имелись 33 тысячи солдат и 167 орудий. Потери убитыми и ранеными у пруссаков и австрийцев были примерно одинаковые – по 6,5 тысяч человек.

Зато 21,5 тысячи австрийцев сдались в плен и была брошена вся артиллерия. Через полвека Наполеон скажет: «Лейтенское сражение представляет chef d’oeuvre искусных движений, маневрирования и решимости; достаточно было бы одной этой битвы, чтобы обессмертить Фридриха и чтобы он занял место между величайшими полководцами».

Спасая союзников, Конфедерация отдала приказ Фермору начать наступление «по первому снегу». Русские войска вступили в Пруссию пятью колоннами под начальством генералов Салтыкова 2-го, Рязанова, графа Румянцева, принца Любомирского, Панина и Леонтьева. 10 января, когда Фермор был в городе Лабио, к нему приехали депутаты от главного города Пруссии – Кёнигсберга с просьбой принять их в покровительство императрицы с сохранением привилегий. И на следующий день русское войско вступил в Кёнигсберг и было встречено колокольным звоном по всему городу, «на башнях играли в трубы и литавры, мещане стояли впереди и отдавали честь ружьем».

Венские власти, с одной стороны, были крайне обрадованы вступлением русских войск в Восточную Пруссию, но, с другой стороны, обеспокоены тем, что русские могут остаться там. Австрийский посол в Петербурге Эстергази получил приказание требовать, чтобы дальнейшее занятие прусских земель делалось именем императрицы-королевы, «дабы не подать повода другим дворам к размышлению, а притом чтоб можно было различить воюющую сторону от помощной». На это был дан ответ: «Отношения наши к королю прусскому вовсе, кажется, не требуют таких предосторожностей… Что касается присяги, к которой приводятся жители прусских земель, покоренных нашему оружию, то справедливость и надобность ее оказываются при первом взгляде, ибо мы требуем только, чтоб жители ни тайно, ни явно не предпринимали против нас ничего предосудительного».

На самом же деле Елизавета Петровна решила присоединить Восточную Пруссию к своей империи. Везде, где появлялись русские солдаты, местные жители приводились к присяге России и самой Елизавете.

Следует заметить, что население Восточной Пруссии в целом недолюбливало Фридриха II и благожелательно относилось к русским. Без всякого нажима со стороны наших военных население устраивало пышные торжества, на домах укреплялись русские гербы, в комнатах развешивались портреты русской императрицы.

Очевидец входа русских войск в Кёнигсберг писал: «Все улицы, окна и кровли домов усеяны были бесчисленным множеством народа. Стечение онаго было превеликое, ибо все жадничали видеть наши войска и самового командира; а как присовокуплялся к тому и звон колоколов во всем городе и играние на всех башнях и колокольнях в трубы и литавры, продолжавшиеся во все времена шествия, то все сие придавало этому более пышности и великолепия»[53].

Русскому командованию были переданы ключи от города, а назавтра началось приведение к присяге его жителей. В их числе принял присягу доцент университета Иммануил Кант.

Указом Елизаветы Петровны Восточная Пруссия вошла в состав Российской империи на правах губернии. Первым ее губернатором назначили Вильяма Фермора. За короткий срок русского управления там погубернаторствовали еще Н. А. Корф, Василий Суворов (отец знаменитого полководца), П. Панин и Ф. Воейков. Пруссия получила права, свободы и льготы, каковых не имела никакая другая губерния Россия. Императрица подтвердила все льготы, которые имели ранее все общества и отдельные лица. Гарантировались свобода религии, свобода внутренней и внешней торговли. Жители провинции освобождались от службы в русской армии, а чиновникам предоставлялась свобода выбора – служить в русской администрации или не служить. Кёнигсбергскому университету обещаны государственные субсидии и невмешательство властей в учебный процесс.

Чтобы более не возвращаться к Восточной Пруссии, я прерву рассказ о военных действиях и немного забегу вперед. В начале 1759 г. к генерал-губернатору Кёнигсберга барону Н. А. Корфу обратился мастер местного монетного двора Б. Ф. Цайтман с докладом о пользе чеканки в Восточной Пруссии новой монеты. Она должна была вытеснить находившиеся в обращении монеты немецких княжеств, и в первую очередь Прусского королевства. Предложение было принято, и вскоре российское правительство повелело чеканить серебряные монеты среднего и малого достоинства. Согласно этому указу, новые монеты должны были обращаться на одинаковых правах с прежними и иметь более высокое содержание серебра. Чтобы население легче признало новинку, было решено выполнить монеты схожими с прусскими.

И вот в 1759 г. Кёнигсбергский монетный двор начал чеканить серебряные монеты в номиналах 18, 6, 3, 2, 1 грош и 1 солид. Последний получил свое имя от золотой византийской монеты. На лицевой стороне монет достоинством в 18, 6 и 3 гроша красовались портрет Елизаветы с круговой латинской надписью, а на обороте – прусский одноглавый орел, дата выпуска, указание номинала и надпись по-латыни: «Монета королевства Пруссии». На монетах младшего номинала, в 2 или 1 грош, на лицевой помещалось указание номинала по-латыни – «2 (или 1. – А. Ш.) королевства Пруссии», – а на оборотной стороне находились российский герб – двуглавый орел и надпись по-латыни: «Серебряная монета». На лицевой стороне монеты в 1 солид размещался вензель Елизаветы (EP – Елизавета Петровна), на лицевой – надпись по-латыни «Солид королевства Пруссии» и дата выпуска.

Эти монеты охотно принимались населением. Фридрих II был взбешен и приказал отчеканить и распространить в Восточной Пруссии фальшивые русско-прусские низкопробные монеты, и в первую очередь – 18 грошей. Однако гравер неточно скопировал надпись на лицевой стороне настоящих монет и вместо Russ вырезал Russiae. Эту ошибку тут же заметили, проверкой было установлено в подделках пониженное содержание серебра, и их перестали принимать к платежам.

В том же 1759 году из Московского университета в Кёнигсбергский университет перевелись 10 студентов. Замечу, что для того времени 10 студентов – не так уж мало. В Кёнигсберге и Пиллау (ныне Балтийск) началось строительство нескольких православных храмов. В 1759 г. русские власти отпустили 276 талеров для устройства в Кёнигсберге русского кладбища.

Именно русскому генерал-губернатору Александру Корфу кёнигсбергский Королевский замок обязан появлением знаменитого тронного зала. Кстати, 18 января 1701 г. в замке состоялась коронация первого прусского короля Фридриха I, который вскоре поручил придворному архитектору Иоахиму Щультхайссу фон Унфриду построить в цитадели юго-восточное крыло. Строительство оказалось дорогостоящим, а через некоторое время Фридрих I умер. Его преемник, Фридрих Вильгельм I и его сын, Фридрих II мало интересовались «долгостроем», и лишь Александр Корф достроил злополучное крыло. Позже этот корпус стал тронным залом прусских королей.

Увы, приход к власти Петра III положил конец существованию «прусской губернии». 20 мая 1762 г. губернатор Панин получил указание о передаче провинции пруссакам. Но дворцовый переворот летом 1762 г. отсрочил дело, и передача власти в провинции Пруссия произошла лишь в августе 1762 г., а вывод русских войск по разным причинам затянулся до весны 1763 г.

Но вернемся к боевым действиям. По плану Конференции русская армия в кампанию 1758 года должна была наступать из района Познани, где главным силам надлежало соединиться с войсками Обсервационного корпуса, насчитывавшего 30 тысяч человек. В то время русская армия имела в своем составе 50 590 человек. Чтобы обеспечить свой левый фланг, предлагалось установить связь с австрийскими войсками.