Евгений Лукин - Танки на Москву Страница 21

– Что скажешь, Ахмат? – обратился президент к Кадырову.

– Каждый чеченец должен исполнить свой долг правоверного мусульманина. Идти по пути Аллаха – это значит взять в руки оружие и участвовать в джихаде меча. Это значит, что каждый чеченец должен сражаться за свободу своей страны и убивать русских – убивать столько, сколько сможет. Без всяких ограничений. Именем Аллаха я объявлю священную войну против нашего общего врага – России. Аллаху акбар!

Так Ахмат Кадыров стал муфтием независимой Чечни.

У Джохара Дудаева было много врагов, но только один из них оказался личным. Как ни странно, это был не Ельцин, развязавший кровавую чеченскую бойню. В дудаевском списке военных преступников российский президент значился под последним номером. А вот возглавлял список генерал-лейтенант Анатолий Романов, который и был объявлен личным врагом. Это случилось сразу после трагедии в селе Самашки.

В этом селе, что раскинулось между Сунженскими холмами и Самашкинским лесом, после падения Грозного укрылся большой отряд боевиков. Российские войска окружили опасное место, устроили блокпосты на дорогах, установили огневые точки на склонах холмов. Боевики то и дело совершали нападения – поджигали бронетехнику, расстреливали из автоматов колонны, убивали солдат. В ответ время от времени производился обстрел окрестностей села, по лесным чащобам наносились мощные ракетные удары.

6 апреля 1995 года к тринадцатой заставе, где находился командующий, прибыла представительная делегация из Самашек. Старейшин встретил молодой генерал Анатолий Романов. Его благородное лицо обрамляли большие темные очки, что придавало офицеру интеллигентный, почти профессорский вид. Об этом генерале ходили слухи, что он по вечерам читает труды русского дипломата Чичерина и считается хорошим собеседником, готовым терпеливо общаться с чеченцами.

– Антонов, – представился генерал. – Анатолий Александрович.

Старейшины почтительно пожали руку генералу Романову, не подозревая, что тот назвался своим псевдонимом. Таковы были требования службы безопасности – генералы, воюющие в Чечне, носили другие фамилии во избежание каких-либо враждебных акций. На самом деле это была призрачная защита.

– Я пригласил вас, чтобы сделать официальное заявление, – голос генерала звенел утренней бодростью. – По данным нашей военной разведки, в настоящее время в селе находится двести шестьдесят четыре боевика, вооруженных автоматами и двумя пулеметами. При аэрофотосъемке села была также зафиксирована одна боевая машина пехоты. Поэтому я, как командующий, предлагаю вам до семи часов утра завтрашнего дня добровольно сдать 264 автомата, 2 пулемета и боевую машину, а также беспрепятственно пропустить в село части внутренних войск. В случае невыполнения этих требований мы все равно войдем в Самашки и осуществим полную проверку села.

– Помилуйте, Анатолий Александрович, откуда у нас столько оружия? – возмутился старейшина Юзбек Шовлахов. – Нет у нас столько оружия. Нет у нас столько боевиков. У нас есть только беженцы из Грозного. У нас есть небольшой отряд самообороны, который защищает нас от бандитов.

– Если в селе одни беженцы, то вам нечего бояться, – успокоил генерал. – Пусть отряд самообороны к завтрашнему числу сдаст оружие. Затем мы войдем в село и проверим документы у всех его жителей. Вот и вся проблема.

Попрощавшись со старейшинами, генерал Романов вежливо проводил их до границы заставы. Возвратившись, он встретил недоуменный взгляд помощника:

– Анатолий Александрович, неужели вы им поверили?

– Воюя с бандитами, мы должны гуманно относиться к мирному населению, – наставительно сказал генерал. – Если мы бездумно разрушаем дом, который чеченский крестьянин всю жизнь собирал по кирпичику, человек озлобляется и автоматически переходит к Дудаеву. Если же нам удастся решить вопросы мирным путем, то это для Дудаева страшнее выстрела.

На следующее утро к назначенному месту подъехала легковая машина. Из машины выгрузили одиннадцать автоматов. Это было оружие, которое сдали ополченцы из отряда самообороны Самашек. Вскоре поблизости приземлился вертолет, на котором прилетел командующий. Увидев жалкую кучку оружия, Анатолий Романов посочувствовал старейшинам:

– Очень жаль, что мы не смогли договориться. Теперь не в моих силах остановить войска. Очень жаль.

Вернувшись в Самашки, старейшины собрали жителей у мечети и попросили их поскорее покинуть село, чтобы не погибнуть во время штурма. Однако боевики, которые тоже пришли на собрание, возражали против отъезда (мирные жители были им нужны в качестве живого щита) и пригрозили применить оружие, если кто-то вздумает оставить домá. И действительно, при выходе из села колонна самашкинцев была обстреляна – половина жителей вернулась обратно.

В середине дня сводный отряд внутренних войск приступил к операции. Триста бойцов, разбитых на десять штурмовых групп, вошли в село. На одной из улиц отряд напоролся на засаду.

«Мы попали в кромешный ад, – рассказывал участник штурма. – Нас обстреливали с трех сторон. Подбили наш танк, в котором сгорел экипаж. Подбили два бронетранспортера. Нашу группу разбили надвое, и обе части оказались в окружении. Нас обстреливали до темноты. В ходе боя мы уничтожили один дом, откуда велся огонь». Разгромив штурмовые группы, отряд боевиков незаметно скрылся из села под покровом темноты. На поле боя осталось лежать полтора десятка убитых и около пятидесяти раненых солдат.

С рассветом операция возобновилась. Только теперь российская группировка двинулась на Самашки всей своей мощью. Под прикрытием бронетехники солдаты занимали кварталы, врывались в дома и подвалы, разыскивая боевиков. На улицы выводили всех юношей и мужчин, осматривали тела в поисках следов от оружия, а потом отправляли в фильтрационные пункты – для дальнейшей проверки.

«Утром выхожу – идет колонна по нашей улице, – вспоминал Юзбек Шовлахов. – Бронетранспортеры стреляют из крупнокалиберных пулеметов по домам. Подходят солдаты: “Где боевики?”. Я говорю: “Боевиков нет”. “Выходите все из подвала!” Там человек восемь в подвале собралось. Кто выходит – они прямо по голове бьют, и те падают. “Раздевайтесь!” Они раздеваются – рубашку, штаны. “Обувь снимайте”. Снимают. Проверяют, носили они автомат или нет. Смотрят потертости. “Ложитесь”. Уводят и кладут на асфальт. Меня загоняют в подвал, жену, дочь, еще двух племянниц – в общем, человек шесть нас сидит. Вижу, что идет дым, невозможно сидеть. Выбиваю крышку, выбегаю – весь в ожогах. Они сидят с той стороны улицы, смеются, щелкают семечки, а я там с семьей сгораю. Думаю, скот, наверное, цел. Смотрю – четыре коровы убили, постреляли овец». Впоследствии выяснилось, что солдаты постреляли не только коров да овец. В ходе артиллерийского обстрела, ночного боя и дневной зачистки, когда палили вокруг без разбора, было убито около ста мирных жителей. Среди них оказались и юноши, и женщины, и старики. Кто-то погиб от пули, посланной снайпером, кого-то изрешетила граната, брошенная в подвал, а кто-то задохнулся от дыма, запертый в горящем доме.

Вся Чечня содрогнулась, узнав о трагедии в Самашках. Рассказы свидетелей обрастали жуткими выдумками. Все это требовало проверки, однако в Самашки никого из посторонних не пропускали. Тогда депутат Анатолий Шабад переоделся в женскую одежду, обмотал лицо хиджабом и под видом печальной старухи проник на запрещенную территорию, где запечатлел на видеокамеру ужасные подробности. Эту съемку правозащитники распространили по всему миру. И мир содрогнулся вслед за Чечней.

Тем не менее трагедия случилась, и кто-то за нее должен был отвечать. Понимая, что Москва вряд ли найдет и накажет виновных, Джохар Дудаев объявил своим личным врагом генерал-лейтенанта Анатолия Романова, которому подчинялась группировка внутренних войск, действовавшая в те дни в Самашках. Генерал был обречен.

Весной 1995 года Москва объявила о своей победе – мол, конституционный порядок на территории Чеченской Республики восторжествовал. Но провозглашенная победа вовсе не означала окончание сопротивления. Чеченский волк не сдался на милость победителя, а растворился в тумане ущелий, исчез за синей дымкой гор, откуда каждое мгновение угрожал нападением. То и дело в Чечне звучали выстрелы, гремели взрывы, пылала подбитая бронетехника, падали ниц сраженные часовые.

Борис Ельцин не знал, что делать. Как ни крути, а выходило, что надо договариваться. Но разговаривать с Джохаром Дудаевым российский президент никак не желал. Между тем петербургский мэр Анатолий Собчак всячески показывал, что он, как демократически настроенный человек, способен решить чеченскую проблему. Выслушав его предложения, Ельцин одобрил план поэтапного урегулирования конфликта. Так в чеченском селе Курчалой появился посланник от берегов Невы со звучным именем Антуан.