Джордж Капоши - КГБ в ООН Страница 22

Реконструируя дело, агенты ФБР поняли, что столкнулись со знакомой историей. Они бесчисленное множество раз слышали, как невинные простаки рассказывали – порою слишком поздно – о своей дружбе с представителями вражеского лагеря.

Дело Симмонса представляло собой почти классический пример. Двое мужчин – русский дипломат, работающий в ООН, и американский инженер – усаживаются за шахматной доской, простирающейся на весь мир, и вступают в игру, где русский диктует правила, распоряжается всеми ходами, забирает все фигуры. А его противник хватается за фигуры и, как автомат, двигает их через всю доску, не имея понятия ни о правилах игры, ни о поставленных на кон ставках. Он даже не ведает, что ведет игру.

Гладков – аккредитованный дипломат, обязанный законно вести дела от имени своего правительства на нашей земле. В этом качестве он пользовался, пусть с некоторыми ограничениями, свободами открытого демократического общества. Однако Гладков был не только политическим эмиссаром, но и агентом КГБ, специально отобранным и обученным в России шпионской деятельности.

Его «шахматный партнер» был умным, образованным человеком, но не обладал навыками ни в шпионаже, ни в контрразведке. Воспитание не позволяло ему заподозрить недоброе. А для профессионального шпиона игра становится второй натурой.

Незаметно для Симмонса его тщательно изучали задолго до знакомства с Гладковым. Русские знали, кто он, какими полномочиями располагает, какие у него увлечения, и по многим причинам признали его достойным своего внимания.

Возможно, какой-то советский агент встретился с ним в компании за год или два до знакомства с Гладковым и заметил его большие технические познания. Может быть, его имя заметили на деловых страницах «Нью-Йорк таймс» или «Уолл-стрит джорнал» или услышали на конференциях инженеров в Атлантик-Сити. Оно могло мелькнуть и в каких-то торговых журналах.

Целью первого визита в офис Симмонса Гладкова и Руденко – помощника, который исчез со сцены сразу после установления между Симмонсом и Гладковым контактов, было более глубокое знакомство с американским инженером. Стоило ли связываться с ним?

С точки зрения русских, явно стоило.

Не каждый выдерживает подобной проверки. Если американец проявляет враждебность, русские, скорее всего, откажутся от дальнейших попыток контакта. Но любой, кто ведет себя дружелюбно, – а к этой категории относится большинство американцев, – считается перспективным.

Последующие события вполне могут составить первую главу любого шпионского учебника. Гладков определяет область взаимных интересов – охоту. Затем начинается неизбежное общение. Как только дружба окрепнет – а русские тратят на многообещающих кандидатов месяцы и даже годы, – можно смело переходить к невинным просьбам по поводу безобидных материалов и информации, «чтобы помочь в России другу Юрию».

В этот момент всегда предлагаются – и, как правило, принимаются – деньги, ибо суммы незначительны и на первый взгляд прием их оправдан. В случае с Симмонсом Гладков за год выложил 1550 долларов.

Директор ФБР Гувер однажды сказал: «Деньги – один из эффективнейших инструментов вербовки. У Советов есть деньги, и, почуяв, что это пойдет на пользу, они готовы тут же тратить крупные суммы… Когда деньги приняты, Советы оказываются в господствующем положении – это часть их стратегии. Любой подарок: водка, икра, книги – рассчитан на то, чтобы человек чувствовал себя обязанным».

В определенный момент, обычно после того, как американец принял деньги или другое вознаграждение, Советы идут на риск: им неизбежно приходится рисковать. Русские используют даже побочные, несущественные сведения, иногда извлекают их из средств массовой информации, но их важнейшая цель – проникновение в деловые, правительственные, военные секреты.

В этот миг для советского разведчика наступает наиважнейший момент. Его будущее, а фактически даже жизнь зависят от результата его действий.

В деле Ричарда Симмонса этот момент наступил, когда Гладков запросил техническую спецификацию на секретную судовую турбину. К этому моменту другие могли сломаться, но Симмонс оказался крепким. Безопасность собственной страны перевесила все другие соображения. И он позвонил в ФБР.

ФБР сработало быстро. Симмонс сигнализировал в бюро о злонамеренных планах Гладкова в середине июня. 22 июня, основываясь на детальном, в некоторых аспектах документально подтвержденном описании Симмонса, государственный департамент объявил Бориса Федоровича Гладкова персоной нон грата за причастность к «деятельности, в высшей степени неподобающей и несовместимой с его статусом члена советской делегации в Организации Объединенных Наций».

Гладков покинул Нью-Йорк 12 июля 1956 года и вернулся в Россию. Его миссия провалилась.

В данном случае советские происки были пресечены, реального вреда США причинено не было. Но ФБР точно знало: другой Борис Федорович Гладков уже обрабатывает другого Ричарда Симмонса.

Глава седьмая

ВОЗДУШНЫЕ СЕКРЕТЫ

В 1956 году, после депортации Туркина, Гуринова, Шаповалова, Екимова и Гладкова, шпионские вылазки сотрудников ООН не закончились. Этот год вошел в анналы истории США как необычайно урожайный на разоблаченных агентов.

В 1956 году госдепартамент объявил шпионами пятерых обосновавшихся в ООН русских. Ни раньше, ни позже на один год столько случаев выявленного шпионажа не приходилось.

Можно только гадать, то ли русские в том году особенно усердствовали, то ли действовали беспечно. Вероятно, это навсегда останется одной из загадок, неотъемлемых от подрывной деятельности, которая сама по себе строится на таинственности и обмане.

Если причины провалов кроются именно в излишнем усердии и чрезмерной беспечности, речь может идти об уязвимости агентов Кремля. Никто – независимо от познаний и навыков в хитром шпионском искусстве – не знает, когда произойдет тот или иной поворот, который может привлечь внимание закона к тайным шпионским замыслам.

В нескончаемом крестовом походе против врага, угрожающего безопасности и обороноспособности Америки, сражается немало героев. Мы собираемся рассказать об одном из таких рыцарей, Генри Фармере, прекрасном труженике и семьянине, человеке, который живет на Лонг-Айленде и работает чертежником в одной из крупных компаний, занимающихся самолетостроением.

В действительности имя Генри Фармера вымышлено, так же как и имена Фреда Тимсфорда и Ричарда Симмонса. Оберегая людей, ФБР не открывает подлинных имен. Личность Тимсфорда держится в тайне из соображений безопасности. Личность Фармера тоже, вдобавок его берегут от возможности навлечь на него недоверие и позор.

Ибо Генри Фармер, сам того не зная, едва не услужил коммунистам, пока внезапный случай не показал ему истинного положения дел. Поспешив сообщить все ФБР и стремясь всеми силами поправить дело, он заслужил и прощение, и защиту своего честного имени.

Генри Фармер выполнял важную работу в авиационной компании, которую мы, разумеется, назвать не можем. Как это часто бывает, жалованье не соответствовало его потребностям. Зарабатывая 8500 долларов в год, он с трудом сводил концы с концами, имея семью и детей и взяв крупную ссуду на новый дом. Как мы уже говорили, в кандидатах на вербовку агенты стараются отыскать слабое место.

Фармер решил искать дополнительный источник дохода. Он знал за собой один талант – он был великолепным чертежником. В начале декабря 1955 года он поместил в соответствующем разделе одной нью-йоркской газеты объявление с предложением повременных услуг чертежника.

И с большим удовлетворением почти тут же получил ответ.

Имя Виктора Петрова ни о чем не говорило и не сказало. В разговоре с позвонившим мужчиной Фармер лишь уловил акцент, но не мог точно определить национальность говорившего. Он лишь мимоходом подумал, что собеседник славянского, может быть русского, происхождения.

Петров сообщил Фармеру, что ему нужны некоторые чертежи, и осведомился насчет оплаты. После короткого разговора он пообещал позвонить еще раз.

Прошло десять дней. 15 января, когда семья Фармера обедала, зазвонил телефон. Фармер снял трубку.

– Это Виктор Петров, – представился звонивший. – Мне хотелось бы с вами встретиться, мистер Фармер, и поговорить о работе, которую я хочу заказать.

Фармер пригласил его к себе домой. Не прошло и часа, как Петров явился.

Перед Фармером стоял крепкий с виду мужчина примерно одного с ним роста, но немного потяжелее. В его темных волосах виднелись седые пряди близкого к цвету его глаз серого оттенка. Цвет лица – почти оливковый. Судя по всему, ему было за тридцать.

Хозяин проводил визитера в гостиную, предложил ему выпить, и тот выбрал виски со льдом.

– Итак, мистер Петров, чем я могу вам помочь? – спросил Фармер, усаживаясь рядом с гостем на диван.