Борис Тененбаум - Тюдоры. «Золотой век» Страница 23

Кристину Датскую он изобразил после 3-часовой рабочей сессии, но тут ни о чем подобном нельзя было и мечтать. Тем временем король Генрих через своего посла выяснил, что Анна Клевская могла читать и писать на родном языке, но ее не обучали ни латыни, ни французскому языку, она не умела ни петь, ни танцевать, ни играть на музыкальных инструментах, «…ибо в Германии укоряют дам в легкомыслии, если они знают музыку…», – и в своих брачных стремлениях несколько поостыл. Однако портрет Анны, написанный Гольбейном, ему все-таки так понравился, что он решил продолжать сватовство.

То обстоятельство, что портрет написан не с натуры, а как копия работы другого, более слабого мастера, каким-то образом было забыто или проигнорировано, и в сентябре 1539 года брачный договор был заключен. Анна Клевская отправилась в Англию для встречи со своим будущим супругом, королем Генрихом Восьмым, влюбившимся в нее по портрету.

Глава 12

Благодарность короля Генриха VIII

I

Портрет Анны Клевской работы Ганса Гольбейна сейчас висит в Лувре. Изображенная на нем молодая женщина скромна и миловидна. Насколько оригинал соответствовал изображению, сказать трудно. Есть еще пара портретов Анны, и на них она выглядит, пожалуй, не так хорошо, и нос ее можно назвать длинноватым – но король Генрих увидел ее совершенно иначе. Ему она показалась «…клячей из Фландрии…», «…мосластой верзилой…» – ну, и он добавил еще пару сочных эпитетов.

Вообще-то всем другим она вроде бы страшилой не показалась. Брачный договор был подписан в сентябре 1539-го, а в декабре Анна со своей свитой прибыла в Кале. Город принадлежал Англии, так что там ее встречали, как подобает встречать английскую королеву. Герцог Саффолк, друг и родственник короля Генриха, низко склонился перед своей будущей повелительницей – и на корабле она отправилась через Ла-Манш. Говорят, бедняжка кротко спросила кого-то из сопровождающих ее фрейлин:

«Если я не понравлюсь королю, он меня убьет?»

Уж как выкручивалась фрейлина из положения, в которое ее поставил такой вопрос, мне неизвестно. Но многим английским дамам их новая королева скорее понравилась, чем не понравилась, и одна из них, леди Лайл, в письме к дочери сообщила, что будущая королева «…благородна и хороша, прислуживать ей будет очень приятно…».

Адмирал Саутгемптон, входивший в число дворян, встречавших Анну Клевскую, написал Генриху, что принцесса очень мила и что король сделал достойный выбор. Король встретил свою суженую в Рочестере, а не в Лондоне. Он примчался туда как частное лицо, горя нетерпением встретить ее. А когда встретил, то решительно разошелся с адмиралом Саутгемптоном во мнениях.

После встречи с ней он сказал следующее:

«Я не вижу ничего из того, что было представлено мне на картинах и в донесениях. Мне стыдно, что люди ее так восхваляли, – и я ее совсем не люблю!»

С Кромвелем он разговаривал посвободнее. Там-то и прозвучали его определения невесты как «здоровенной фламандской кобылы» (англ. «a great Flanders mare»).

Как говорит нам энциклопедия:

«…В течение нескольких оставшихся до венчания дней юристы короля искали способ расторгнуть помолвку. Тем не менее 6 января 1540 года свадьба была сыграна. Кромвель убедил Генриха, что брак уже практически заключен и было бы крайне неосмотрительно отправить принцессу назад. Этот шаг грозил неприятностями с братом Анны, а кроме того, оставлял Англию без союзников в случае возможного нападения французов или испанцев…»

Король с тяжелым вздохом сказал своим придворным, что делать нечего, государственная необходимость превыше всего. Но наутро после брачной ночи сообщил Кромвелю, что превозмочь себя он все-таки не смог, даже и во имя государства:

«…Она вовсе не мила, и от нее дурно пахнет. Я оставил ее такой же, какой она была до того, как я лег с ней…»

Брак не был осуществлен. Надо было начинать думать о разводе.

II

Анна Клевская не напрасно опасалась того, что ее могут убить. Король недомогал и сделался еще более странен и непредсказуем, чем он был до своей болезни. Он однажды неудачно упал с коня и повредил ногу. С течением времени у него началось серьезное загнивание раны, которое тогдашние лекари никак не могли исцелить. В современной медицинской литературе обсуждались разные варианты того, что с ним, собственно, случилось и почему язвы гноились и не проходили. Версии варьируются от сифилиса до варикозного воспаления вен – но, как бы то ни было, он испытывал сильные боли, ему было все труднее и труднее ходить, а поскольку ел король по-прежнему много, то он сильно растолстел.

На Генриха Восьмого накатывали приступы ярости, и тогда с ним было трудно сладить – в раздражении он не слушал никаких резонов, да ему и не решались их приводить.

В 1538 году случился инцидент с Реджинальдом Поулом. Он, собственно, доводился королю дальним родственником по линии матери, учился в Италии, в университете Падуи, и пользовался таким расположением Генриха VIII, что тот даже частично платил за его обучение.

Он пробыл за границей вплоть до 1536 года, вернулся в Англию и получил от короля Генриха предложение занять пост архиепископа Йорка. Единственное, что от него требовалось, – это поддержать королевский развод. Реджинальд Поул отговорился желанием продолжать свои ученые занятия и снова уехал на континент. Разрыв наступил после того, как в 1538 году был опубликован его трактат «Pro ecclesiasticae unitatis», в котором о делах короля Генриха говорилось весьма нелицеприятно. Папа Римский сделал его кардиналом. A Генрих Восьмой пришел в ярость, и его гнев пал на семью Поулов. Он казнил старшего брата Реджинальда и нескольких его близких родственников, а мать, леди Маргарет Поул, посадил в Тауэр, где ее содержали в ужасных условиях.

В общем, у Анны Клевской были все основания для беспокойства, тем более что к весне 1540 года альянс с герцогом Клевским уже утратил актуальность. Франко-испанский союз дал трещину, и Генрих собирался попытаться вновь завоевать доверие императора Карла.

У французов начались трения с испанцами, сам император Карл Пятый написал папе о том, что борьба против турок и против протестантских князей Германии должна быть поставлена выше по приоритету, чем предполагаемый поход против Англии, – в общем, по всему получалось, что тесный союз с герцогом Клевским, братом Анны, особенно и ни к чему.

В марте 1540 года на заседании Тайного Совета Генрих заявил о своих сомнениях относительно законности брака с Анной. Ну, изобретательный Томас Кромвель нашел всякого рода юридические крючки – вроде якобы имевшего места соглашения об обручении Анны Клевской с другим претендентом на ее руку, король поклялся, что не тронул ее и пальцем, и, следовательно, брак можно считать несостоявшимся.

Король был так доволен, что преподнес Томасу Кромвелю совершенно неимоверную награду. Он, собственно, и раньше отмечал заслуги своего преданного слуги – в 1532 году король даровал ему владение Ромни, в 1536-м передал освободившийся после падения Болейнов пост лорда-хранителя Большой Печати, a заодно сделал Кромвеля бароном, даровав тем самым место среди пэров Англии. В 1537-м король сделал своего любимца кавалером ордена Подвязки. Это было редчайшей наградой – как правило, такой орден носили только члены королевской семьи.

Но в апреле 1540 года король Генрих VIII поистине хватил через край. По английским понятиям того времени, в стране было что-то около пятидесяти или шестидесяти людей, имевших право называть себя пэрами Англии. Все они имели более или менее звучные титулы, но пэры не были равны между собой, и у них соблюдалась некая иерархия. Скажем, имелось всего два герцога, Чарльз Брэндон, герцог Саффолк, и Томас Говард, герцог Норфолк. Анне Болейн до того, как она стала королевой, влюбленный Генрих Восьмой пожаловал титул маркиза Пембрука. Ну, то, что он связал ее титул именно с замком Пембрук в Уэльсе, было само по себе очень важно – Джаспер Тюдор, дядя и опекун первого короля Генри Седьмого Тюдора, был графом Пембруком. Но не менее важным был и титул маркиза, пожалованный Анне Болейн. Именно маркиза, а не маркизы – Анна Болейн становилась владельцем титула не в силу того, что была супругой какого-то лица с титулом маркиза Пембрука, а по собственному праву. По тем временам – случай редчайший.

Так вот, среди пэров Англии было и несколько графов. Например, титул графа Нортумберленда традиционно наследовался старшим отпрыском семейства Перси, были графы Оксфорды, был граф Сюррей, наследник герцога Норфолка, опальный ныне отец Анны Болейн, Томас, носил титул графа Уилтширского, но титул был связан с Ирландией и соответственно считался ниже английского.

Так вот, в апреле 1540 года король Генрих сделал так, что Кромвель вошел в верхнюю полудюжину пэров Англии, выше его по рангу были только члены королевской семьи и два герцога, Саффолк и Норфолк.