Эдвард Кризи - Великие сражения Античного мира Страница 24

Но это сходство не исчерпывается только параллелями в их военной карьере и свершениях. Как Сципион, так и Веллингтон стали великими лидерами партии аристократии своих соотечественников, подвергаясь жестоким нападкам своих политических противников. Когда в начале правления предыдущего короля взбешенная толпа нападала на герцога Веллингтона на улицах столицы Англии в годовщину битвы при Ватерлоо, страна была не менее опозорена этой выходкой, чем Рим был обесчещен фиктивными обвинениями, брошенными демагогами в лицо Сципиона, которые он гордо отверг на суде, напомнив собравшимся о том, что в тот день была годовщина битвы при Заме. К счастью, вот уже много лет среди всех классов общества в нашей стране правит более здравый и взвешенный взгляд на вещи, что дает нам право забыть о тех позорных годах национального бесславия. Сципион умер в добровольной ссылке, спасаясь от злобного неистовства римлян. Англичане всех сословий и политических воззрений давно уже единодушны в своем почтительном преклонении перед нашим современным Сципионом. И даже те, взгляды которых отличаются от позиции герцога по самому широкому ряду политических и административных вопросов, забывают о тех предполагаемых ошибках, которые он совершил, будучи нашим вождем, вызывая в памяти его заслуги.

Сципион при Заме не оставил камня на камне от мощи Карфагена. Но к тому времени эта мощь была уже фактически надломлена на другом поле боя, где не было ни Сципиона, ни Ганнибала. Когда при Метавре потерпел поражение и погиб Гасдрубал, это означало конец всем планам, которые строил Карфаген, рассчитывая достичь решающего успеха, а именно одновременному окружению Рима с севера и с юга отборными армиями под началом двух сыновей Гамилькара[37].

Эта битва была кульминацией противостояния не только между Карфагеном и Римом, но и между двумя великими народами мира. И волею обстоятельств Италия стала ареной очередного витка этой схватки за первенство.

Французский историк Мишле, автор труда «Римская история», который был бы бесценен, если бы его автор был так же точен и скрупулезен в оценках, как он был оригинален и блестящ в изложении событий, взволнованно отмечал: «Не случайно память о Пунических войнах так жива в памяти огромных масс людей. Эта борьба должна была не просто определить судьбу двух городов и двух империй. Это была схватка, от результатов которой зависела судьба двух человеческих рас. Власть в мире должна была отойти либо индо-германским, либо семитским народам». Следует помнить, что к первой группе помимо индусов и иранцев следует отнести также греков, римлян (италиков. – Ред.) и германцев (а также кельтов, славян и др. – Ред.). Ко второй группе относятся евреи, арабы, финикийцы и карфагеняне. (Финикийцы (и, естественно, их потомки карфагеняне) – продукт смешения кочевых семитских племен из аравийских пустынь и древнего несемитского культурного населения Леванта. Культура осталась, но язык победил. – Ред.) С одной стороны, гений героев, художников и строителей государства. С другой стороны – дух предпринимательства, коммерции и мореплавания. Эти две группы народов повсюду входили в контакт, и повсюду этот контакт был враждебным. В древнейшей истории Ирана и Вавилонии ее народы постоянно вели войны с предприимчивыми и вероломными соседями (Вавилония уже говорила на семитском языке. Начинать надо с Шумера (шумеры – выходцы из района Северного Кавказа). Шумер рухнул под ударами семитов Аркада, затем, возродившись, погиб под натиском эламитов и семитов-амофеев, после чего Междуречье было окончательно семитизировано (около 2000 г. до н. э.), а вскоре возникла Вавилония, а затем Ассирия (результат смешения хурритов и семитов. – Ред.). Далее эту борьбу подхватили греки и финикийцы на всем протяжении Средиземного моря. Греки вытеснили финикийцев из всех их колоний в Восточном Средиземноморье. Затем пришли римляне и повторили то же самое на Западе. Александр пошел в борьбе против Тира гораздо дальше, чем Салманасар и вавилонский царь Навуходоносор. Не удовлетворившись просто захватом этого города, он сделал все, чтобы Тир никогда не смог возродиться, основав в Египте город Александрию и тем самым изменив мировые торговые потоки. Остался только Карфаген, великий Карфаген и его мощнейшая империя, гораздо более могущественная, чем когда-то была Финикия. Рим уничтожил ее. Так произошло то, что не имеет аналогов в истории, – одним ударом удалось покончить с целой цивилизацией, которая исчезла, подобно падающей звезде. Описание путешествия Ганнона на «Перипле», несколько монет, произведения Плавта – вот и все, что осталось от мира Карфагена!

«Должно было смениться много поколений до тех пор, пока борьба между двумя цивилизациями не возобновится, когда арабы, стойкий арьергард семитского мира, осмелились выйти из своих пустынь. Конфликт двух рас превратился в столкновение религий. Благословенны будут те, кто противостоял коннице сарацин на Востоке, кто сделал неприступными стены Конcтантинополя. Слава храброму Карлу Мартеллу и мечу Сида на Западе. Крестовые походы были естественным ответом на вторжения арабов. Они явили собой последний этап в той великой борьбе двух основных рас человечества».

Сейчас сложно в туманных намеках писателей-классиков получить полное представление о том, что представлял собой великий противник Рима. Но можно представить себе, насколько он уступал Риму в военных ресурсах и насколько меньше он подходил на роль основателя централизованного и централизующего государства-империи, которое должно было простоять в веках, сплавив в имперском единстве судьбы народов, проживавших вокруг Средиземного моря.

Карфаген не был ни самой древней, ни самой могущественной среди многочисленных колоний, основанных финикийцами на побережье Северной Африки. Но выгодное расположение города, совершенство государственного устройства (которое, несмотря на наши скудные представления о нем, по преданиям, вызвало восхищение самого Аристотеля), коммерческие и политические таланты его граждан возвысили его над другими финикийскими городами в регионе, такими как Утика и Лептис. Затем Карфаген подчинил эти города себе, так же как Афины объединили в одном государстве и под властью одного города своих союзников. Когда Тир (совр. Сур) и Сидон (совр. Сайда) и другие финикийские города из независимых государств-республик превратились в вассалов великих азиатских монархий и склонились поочередно перед властью Вавилона (а раньше Ассирии), Персии (Ирана) и Македонии, их мощь и роль перекрестка в торговых путях быстро приходили в упадок. Карфагену удалось стать наследником той морской и коммерческой мощи, которую они когда-то олицетворяли собой. Карфагеняне не стремились соперничать с греками на северо-востоке Средиземного моря или на трех внутренних морях (Эгейском, Мраморном и Черном), которые соединялись с ним. Но они активно поддерживали отношения с финикийцами, а через них – со странами Малой и Центральной Азии. Они, и только они после падения Тира выходили в воды Атлантики (греки плавали к Британии и даже к Исландии – Пифей из Массалии (совр. Марсель) сделал это между 350 и 320 гг. до н. э. – Ред.). Они владели монополией на всю торговлю через Гибралтарский пролив. До нас дошел (в греческом переводе) рассказ о путешествии Ганнона (V в. до н. э.), одного из флотоводцев Карфагена, вдоль западного побережья Африки до нынешнего Сьерра-Леоне (гораздо дальше. Ганнон достиг района вулкана Камерун у 4° с. ш. – Ред.). А в поэме Руфа Феста Авиена (I в.) многократно упоминается поход другого моряка из Карфагена, Гимилькона, который около 470 г. до н. э. исследовал северо-западное побережье Европы. Британские острова упоминаются в записях Гимилькона как острова Гиберни и Альбиони. Совершенно точно установлено, что карфагеняне вслед за финикийцами часто посещали корнуоллское побережье – за оловом. Имеются все основания полагать, что они доходили морем до балтийского побережья в поисках янтаря. Если вспомнить, что в те времена еще не знали компаса, придется признать, что смелость карфагенских моряков, так же как и предприимчивость его торговцев, ничуть не меркнет на фоне современных открытий в области мореплавания и коммерции.

Во время плаваний в водах Атлантического океана вдоль берегов Африки карфагеняне преследовали двойную цель: развития торговли и колонизации новых земель. Колонии, основанные ими вдоль побережья, от Марокко до Сенегала (позже уничтоженные местными племенами. – Ред.), свидетельствуют о постоянном росте населения государства Карфаген. Одновременно росли связь и влияние Карфагена среди местных племен. Помимо флота, торговля с африканскими племенами осуществлялась и по суше. Можно смело считать, что Карфаген активно вел торговлю с племенами Центральной и Западной Африки точно так же, как это делают в наше время цивилизованные народы.