Анатолий Максимов - Тайная сторона дела Пеньковского. Непризнанная победа России Страница 25

Но почему «Феномен» привлек внимание автора? Ведь в судебном порядке было доказано: предал, разоблачен, судим, расстрелян. После завершения операции «Турнир» в оперативной биографии автора и до появления той главы в рукописи была работа в службе акций тайного влияния. В основе операций этой службы лежал блеф. Хотя и хорошо аргументированный, и в малых дозах, но все же блеф.

Так вот. Во время работы над рукописью книги «Операция “Турнир”» история с Пеньковским стала все более занимать автора. Вспоминая обстоятельства встреч с ним, он понял: Пеньковский трижды оказывался в поле его зрения. Причем все говорило о том, что он еще в 1962 году должен был «засветить» автора перед англичанами и американцами, то есть в самом начале моей карьеры разведчика. И не только его, но и десятки его коллег по службе.

Однако потом были Англия (и не единожды), Япония, Канада и другие страны. Чтобы быть кратким, следует сказать: если бы американцы и англичане, с подачи Пеньковского, отслеживали работу автора в интересах научно-технической разведки с позиции Минвнешторга в десяти странах мира, то они были бы просто обязаны воспрепятствовать многим операциям в пользу советской стороны. Вот как оценивается этот период работы автора в разведке: «…добытая им научно-техническая информация имела конкретный выход в развитии оборонной мощи страны, а его операции содействия внешнеторговой политике и крупным сделкам на международном рынке позволили сэкономить сотни миллионов долларов…» (статья к 10-летию Ассоциации ветеранов внешней разведки. Парламентская газета. 2001. 25 апреля).

Видимо, следует описать все по порядку. В главе «Пеньковский» из книги «Операция ‘Турнир”» (М.: Гея-Итсрум, 1999) автор впервые публично признавался в своих сомнениях — предатель ли он? И сразу он оговаривается: не просто ему дались и написание этой главы, и решение включить ее в книгу. Слишком много людей, причем профессионалов, были свидетелями судебного процесса но «делу Пеньковского». И все они с тех пор убеждены: он — предатель Родины.

Противоположная версия автора появилась в конце 90-х годов в результате собственного «любительского расследования» и стала достоянием средств массовой информации. Последующее углубление в «тему» показало, что реалии этого «дела» оказались богаче любой фантазии.

Встреча с «Феноменом» (страницы из книги): «После окончания разведшколы в сентябре 1961 года я приступил к работе во внешней разведке госбезопасности. И где-то через полгода руководство отдела научно-технической разведки, где я трудился, приняло решение направить меня с ознакомительной поездкой в Англию под видом молодого ученого.

Наша группа выезжала на конференцию нефтехимиков, эта специальность была моей легендой в гражданской жизни. В группу входили специалисты из организаций, связанных с наукой, промышленностью и образованием, а также работники госбезопасности. Готовил нас к поездке заместитель начальника отдела внешних сношений Госкомитета по координации научных и исследовательских работ (ГК КНИР) Олег Пеньковский. Возглавлял группу заведующий сектором химии ЦК партии. Он выступал от имени Академии наук, где работал до перехода на Старую площадь.

Виктор Сергеевич, фронтовик и большой души человек, отличался от кадровых партийных работников. Он, как я понял позднее, тяжело переживал фактическое разделение компартии на элитную верхушку, приспособленцев и истинных коммунистов. Последних, а к ним относился Виктор Сергеевич, становилось в ЦК на Старой площади все меньше. В его лице судьба свела меня, без преувеличения, с совестью партии. Сама же партийная верхушка все больше теряла контакт с народом. В полную меру я еще этого не чувствовал, но по отрывочным репликам знакомых партийцев с фронтовой закваской понимал, что не все так просто.

Виктор Сергеевич поручил мне заниматься вопросами обеспечения безопасности группы. Я получил подробный инструктаж в контрразведывательном управлении КГБ: следить, чтобы в Лондоне члены группы не отлучались в город поодиночке, вовремя приходили ночевать в гостиницу, не имели внеслужебных контактов с англичанами.

— В общем, увези в Англию и привези назад всех семерых, включая себя, — весело закончил инструктаж контрразведчик.

Документы на поездку оформлял Пеньковский сам. Так, по крайней мере, это выглядело внешне, и так должно было быть, — он отвечал за полноту и правильность заполнения всех бумаг. В первый визит в ГК КНИР мне пришлось некоторое время его ждать, сидя у стола. Было заметно, что хозяин стола отлучился не надолго: на столе лежали бумаги и ближе ко мне стандартный бланк-заявка на поездку нашей группы за рубеж. Скосив взгляд, я уловил его текст: от ЦК — 1, от ГК КНИР — 1, от Академии наук — 2, от НИИ — 1, от КГБ — 2. Фамилии не указывались.

По существующим в то время правилам специалистов в области науки и техники со всех уголков Советского Союза оформляли за рубеж только в отделе внешних сношений КГ КНИР. Там готовились документы для утверждения в ЦК партии: письмо-заявка организации на членов делегации с указанием цели визита за рубеж, фамилий, должностей (причем независимо от того, была ли это спецслужба либо обычное учреждение); характеристика, утвержденная парткомом и руководством даже для непартийных; справка, выданная учетно-архивным отделом госбезопасности, с разрешением на выезд за рубеж — эдакое резюме по спецпроверке о лояльности и доступе к секретам.

Не следует думать, что последняя бумага была плодом подозрительных чекистов. Нет, это практиковалось во всех странах мира, имевших государственные секреты. Например, в США до сих пор определенная категория лиц, пока состоит на государственной службе, не имеет права выезжать за пределы страны.

Таким образом, Пеньковский знал достаточно много о наших людях, в том числе и из КГБ или военной разведки.

Тут следует заметить, что в то время, когда Пеньковский был одними из руководителей отдела внешних сношений этого госкомитета (1961–1962), во внешней разведке была своеобразная традиция на “обкатку” молодых разведчиков в странах Запада в форме ознакомительных поездок на недели две-три. Кроме того, только по линии НТР через руки Пеньковского должны были пройти десятки документов на тех сотрудников, которые выезжали за рубеж с оперативными, а не только с ознакомительными целями.

Оперативные цели? Это могла быть встреча с перспективным источником, с которым предварительно установлен контакт в Москве, например, либо операция по получению материалов разведывательного характера. И все эти поездки в различные регионы мира и в конкретные города, предусмотренные программой пребывания делегаций в стране, разведчик использовал как “крышу”.

За несколько дней до отъезда провел инструктаж и Пеньковский. Он куда-то торопился, был хмур и скороговоркой пояснил нашей группе, как себя вести в капиталистической Англии, фактически повторив наставления сотрудника контрразведки. Пожелав счастливого пути и еще раз призвав к бдительности в условиях провокаций западных спецслужб, Пеньковский бросил:

— Может быть, увидимся в Лондоне…

И действительно, я встретил его в посольстве, уже не такого хмурого. Как и в первый раз, он произвел на меня впечатление вечно небритого. На приветствие ответил вяло, явно тяготясь разговором со случайным человеком.

И в ГК КНИР, и в Лондоне я пе мог даже представить, что передо мной сотрудник ГРУ и… предатель, именно тоща сотрудничавший с британской и американской разведками, и что в мире скоро появится “феномен Пеньковского". Что о нем будут написаны десятки книг на Западе, а уже на “Экспо-67" в Канаде я смогу прочитать одну из них на английском языке. Что в 90-х годах в бывшем клубе имени Дзержинского — месте торжественных собраний чекистов всех времен — свободно куплю двухтомник Дж. Шектера и П. Дерябина “Шпион, который спас мир” с интригующим подзаголовком “Как советский полковник изменил курс холодной войны”. (Книга была написана в США с участием другого предатели-сотрудника КГБ Петра Дерябина, перебежавшего на Запад в 50-х годах.)

На судебном процессе над Пеньковским были представлены фотодокументы и описания к ним, в частности тайника, куда в 1962 году Пеньковский закладывал информацию. Место это было взято под наблюдение, и на тайнике захватили с поличным сотрудника ЦРУ.

Любопытно, что весной 1961 года я проводил учебную тайниковую операцию именно в том же подъезде дома № 5–6 по Пушкинской улице. Так же за батарею парового отопления я повесил на проволочке-крючочке спичечный коробок с учебной информацией. Учебная операция пе была зафиксирована, хотя сотрудники бригады наружного наблюдения отмстили в своих отчетах вероятность ее проведения…»

.. Итак, судьба трижды сводила автора с Пеньковским. Правда, в третий раз — на Пушкинской улице — пе то что «сводила», но предостерегала: мой визит в подъезд состоялся на год раньше!