Сборник - Убийство императора Александра II. Подлинное судебное дело Страница 25

Присяжный] пов[еренный] Хартулари: Мне кажется, что ходатайство г-на прокурора подлежало бы безусловному удовлетворению и едва ли стороны встретили бы к тому препятствие, если бы факт преступления и даже отдельные факты, предшествовавшие ему и последовавшие за ним, не выяснились свидетельскими показаниями. Рассмотрим относящуюся к ходатайству г-на прокурора 681-ю ст. Устава уголовного судопроизводства, разъясненную Правительствующим сенатом по делу Макарова. Так как дело лишь отчасти выяснилось допросом обвиняемых и оказалось, что безусловного сознания не существует, что есть некоторые видоизменения фактической стороны дела, есть показания подсудимых, которые могут быть проверены свидетельскими показаниями, то для разрешения вопроса достаточно обратиться к указанному мной решению Сената, в котором говорится, что при сознании только некоторых подсудимых не может быть и возбужден вопрос о непроизводстве судебного следствия. В доказательство этого положения я могу сослаться на весьма веское обстоятельство: в числе свидетелей, устранения которых желает г-н прокурор в видах сокращения судебного следствия, является Ермолина, показание которой весьма важно…

Первоприсутствующий: Г-н прокурор заявил ходатайство о спросе этой свидетельницы.

Хартулари: В таком случае я беру назад… Затем свидетель Гордин…

Первоприсутствующий: Г-н прокурор желает и его спросить. При разрешении возбужденного вами вопроса Особое присутствие признает необходимость иметь от вас категорический ответ: согласны ли вы на удовлетворение ходатайства г-на прокурора или нет?

Хартулари: Я не могу категорически заявить согласие и предоставляю разрешить этот вопрос самому Особому присутствию.

Прис[яжный] пов[еренный] Герке: Я считаю существенным показание Рейнгольда Норманда. Затем я ничего не имею против ходатайства г-на прокурора.

Прис[яжный] пов[еренный] Герард: Я вовсе не желаю допроса свидетелей.

Прис[яжный] пов[еренный] Кедрин: Я согласен, чтобы из свидетелей были допрошены только те, которые указаны г-ном прокурором, но вместе с тем я позволю себе возобновить мое ходатайство о допросе вызванного мной свидетеля.

Первоприсутствующий: Этот вопрос будет подлежать обсуждению Особого присутствия, и завтра вы получите ответ.

Желябов: Я не ожидал такого заявления со стороны г-на прокурора, то есть отвода свидетелей, а потому теперь затрудняюсь сказать, какие свидетельские показания имеют существенное значение. Весьма возможно, что, отвечая на такую новую комбинацию, я просмотрю некоторых свидетелей, которых раньше находил нужным спросить.

Первоприсутствующий: Не находите ли вы необходимым, чтобы вам было предоставлено некоторое время для обсуждения этого вопроса?

Желябов: Я хотел бы спросить свидетеля Коха, затем Макарова, Евченко и Назарова. Мне они нужны для того, чтобы удостоверить, что толпа была разъярена и Кох оборонял Рысакова. Если подсудимые, в том числе и я, не коснулись изложения фактической стороны события, то потому, что считали себя не вправе этого касаться. Я коснулся бы, может быть, весьма многого, но я не знал своего права, потому нельзя ссылаться на наше умолчание как на полное соглашение с изложением фактической стороны дела в обвинительном акте. Так, на второй странице сказано, что метательный снаряд был брошен сзади, хотя это опровергается свидетелем Павловым.

Первоприсутствующий: Какое ваше заявление относительно размеров производства судебного следствия?

Желябов: Кроме указанных мною, я прошу еще спросить Рейнгольда, Самойлова и Ульянова.

Первоприсутствующий: Что вы имеете заявить по поводу указания г-на прокурора относительно производства судебного следствия о покушении на взрыв под Александровском?

Желябов: Для упрощения дела я согласен не спрашивать Бовенко и его жену.

Первоприсутствующий: Другие подсудимые не имеют ли чего по этому поводу?

Подсудимые ничего не заявили.

Первоприсутствующий: Не имеют ли подсудимые что-нибудь возразить по вопросу о непроизводстве судебного следствия по предмету взрыва под Москвой?

Подсудимые ничего не имеют.

Затем г-н прокурор просил еще спросить свидетеля Рудыковского, а подсудимый Желябов – Кюстера.

После совещания первоприсутствующий объявил, что Особое присутствие, ввиду сделанных сторонами заявлений, признает возможным не производить судебного следствия по обвинению подсудимых: Желябова – в покушении к взрыву под Александровском; Перовской – в производстве взрыва под Москвой и Кибальчича – в приготовлении к взрыву под Одессой, а также отстраняет из числа экспертов гг. Прохорова и Шарапова и нескольких свидетелей.

После этого были приглашены свидетели и эксперты в залу заседаний, опрошены и приведены к присяге, за исключением свидетеля Михайлова, родного брата подсудимого, вызванного по просьбе последнего. На объяснение г-на первоприсутствующего, что свидетель по закону, как брат подсудимого, имеет право отказаться от своего показания, Михайлов заявил, что он может показать, о чем его спросят. Напомнив всем свидетелям и экспертам святость присяги и ответственность за ложное показание, г-н первоприсутствующий объявил перерыв для обеда на два часа.

По возобновлении заседания в 8 часов вечера первоприсутствующий, с согласия сторон, предложил экспертам остаться в зале и внимательно прослушать все следствие, чтобы дать потом заключение. Свидетелям, которых не предполагалось спросить в настоящее заседание, было разрешено удалиться из здания суда. После этого суд приступил к допросу оставленных свидетелей, причем каждому первоприсутствующий перед допросом напоминал о данной им присяге.

Введен свидетель Фрол Сергеев (лейб-кучер усопшего государя императора), который показал: Когда я подал карету к подъезду Зимнего дворца, покойный государь вышел и сказал: «В Михайловский манеж, через Певческий мост». Как прежде ездили, так и в этот раз той же дорогой поехали. Из Манежа государь приказал ехать в Михайловский дворец. Вместе с государем сел великий князь Михаил Николаевич. Из Михайловского дворца государь вышел один и приказал мне: «Домой, и той же дорогой». Когда я поехал на Екатерининскую канаву, то пустил лошадей очень шибко. Вдруг я услышал взрыв сзади. Перед этим я ничего особенного не заметил, народу не видал. Государь сказал: «Стой», вышел из левой дверцы и пошел назад, а я повернул лошадей и подъехал ближе к публике. Потом второй взрыв сделался, и вскоре поднесли к карете государя императора. Тут кто говорит: нельзя везти в карете, кто говорит: надо на извозчике… я хорошенько не помню; уже потом мне велели отъехать прочь. Я отъехал и погнал лошадей домой. Когда приехал, то говорю начальнику, что в государя императора выстрелили и ранили ноги… Не помню, что в то время я говорил. Потом начальник приехал обратно из дворца и сказал, что государь скончался.

Свид[етель] капитан Кох показал, что когда в Бозе почивший государь изволил выехать из дворца великой княгини Екатерины Михайловны в 2 часа 30 минут, то карета направилась по Инженерной улице и повернула направо по Екатерининскому каналу. Карету сопровождали конвой, полицеймейстер Дворжицкий и свидетель, ехавший вплотную с Дворжицким. Когда государь изволил доехать до половины протяжения Михайловского сада, раздался взрыв. Я, – продолжал свидетель, – выскочил из саней и побежал по направлению к экипажу его величества и увидел, что государь выходит из кареты с правой стороны и наклонился к одному из раненых. В то же время я увидел бегущего мне навстречу неизвестного человека, которого я остановил, не помню, один или с кем-нибудь еще. Затем я вижу, что государь император в сопровождении Дворжицкого и еще нескольких лиц приближается к преступнику. У преступника, пока государь подходил к нему, успели отобрать револьвер и кинжал в чехле. В промежуток времени, как был задержан неизвестный и пока приближался государь, я успел спросить преступника, кто он такой, и он назвал себя мещанином Грязновым. Когда же я его спросил, он ли произвел взрыв, он ответил: «Я, ваше благородие». Государь, подойдя, изволил спросить: «Этот?» Я назвал фамилию преступника. Государь произнес: «Хорошо» – и повернулся назад. За ним следовал полковник Дворжицкий и несколько других лиц, а часть людей осталась при преступнике. Покойный государь император отошел не более шести или семи шагов, как раздался снова страшный взрыв, от которого я потерял память. Через несколько секунд, очнувшись, я подбежал к экипажу государя и спросил кучера Фрола: «Где император?» Фрол сказал, что он ранен и указал по направлению, где находился государь. Я подбежал и увидел государя императора на руках у казаков, без шапки, раненого, с окровавленными ногами. Когда я заметил, что государь император опасно ранен, я бросился к преступнику, увидел, что его держат четверо, и потом пошел к Театральному мосту. Не помню, кто-то меня взял и привел к графу Лорис-Меликову. От сильной головной боли я хорошо не мог помнить и отчетливо сознавать подробностей.