Николай Прокудин - Бой под Талуканом Страница 28

– Если Подорожник, то иди спи. Одна радость будет: от твоего ранения вздуют комбата, а не меня.

– Вот-вот. Сиди, жди и желай подрыва. В полночь можем поменяться местами, – предложил я.

– Пошел ты к черту. Не хочешь жить – рискуй.

С трудом заснул я в душной «жестяной коробке», а часа через три проснулся от раздавшегося недалеко взрыва. БМП притормозила, я попытался открыть десант изнутри, но ручка не поддавалась. Вот черт! Действительно стальная ловушка. Сверху – ящики и бойцы, верхний люк не открыть, а тут у заднего защелку заклинило. Я покричал, просунул руку сквозь щель между башней и десантным отделением и толкнул наводчика-оператора.

– Я вас слушаю, – откликнулся Савченко.

– Открой дверь, заклинило ручку, изнутри не получается.

– Да-да, сейчас, как только остановимся.

Мы все не останавливались, и я вновь задремал, да и Савченко, видимо, заснул.

Утреннее солнце внезапно брызнуло внутрь машины. Кошмарное неприятное пробуждение. Снилось что-то нехорошее, голова шумела, и меня качало так, что трудно было стоять на ногах.

– Черт побери! Оператор! Ты где? Почему раньше не открыл люк? – рявкнул я, покачиваясь на ватных ногах.

– Почему не открыл, почему не открыл. Ты радуйся, что своими ногами из машины выходишь. Смотри, что впереди творится, – закричал Игорь Марасканов.

Мы осторожно обошли свою БМПешку, следующий за нами бензовоз оказался с оторванным колесом и волочащимся по земле задним мостом. Машину тащил на сцепке тягач, и вырванная ось вспахивала землю, словно плугом.

– Однако… – вздохнул я.

– Вот-вот! А могло бы и нам достаться. По какому борту мина-«итальянка» била? – насмешливо спросил Игорь.

– По моей стороне. Ну что я тебе скажу, Игорек, повезло! Я же тебе говорил: жизнь у меня будет долгая, и мина эта точно была не наша, не мне предназначалась.

– Ты что, фаталист?

– Нет, оптимист и реалист. Я уверен в своей счастливой звезде, мне не суждено сгинуть в этой «вонючей дыре».

– Может, за тебя подержаться, чтобы часть твоей удачи и счастья перешла на меня? – спросил Игорь.

– Ну подержись, нет, лучше я за тебя, а то ноги затекли и не гнутся.

– Товарищ старший лейтенант! Тут такое дело… Как бы это… Ну, в общем… – К нам подошел Дубино и смущенно стал переминаться с ноги на ногу, не зная, как начать доклад.

– Короче, Васька, что случилось? – перебил я его невнятное вступление.

– Тетрадзе потерял подствольник, – с тяжелым выдохом вымолвил, как рубанул, замкомвзвод.

– С автоматом? – осторожно поинтересовался я.

– Та ни, с вещмешком.

– Уф-ф-ф… Немного лучше…

– А почему он был в мешке, а не на стволе? – зарычал шокированный Игорь.

– Не знаю. Я етой чурке гаварыл, ня клади, ня сымай. Урода хренова! – ответил сержант.

– Сюда его, быстро! – хрипло выдохнул Игорь и громко заматерился…

Солдат, понуро опустив голову, приблизился к нам, подталкиваемый сержантом, и молча встал, шмыгая носом.

– Тетрадзе, где подствольник? – спросил взводный.

– Не зналь. Я спаль, он упаль, машина качаль, был пыл, всюду пыл, нэ видана ничего.

– Пыл, был, упал. Идиот!!! Я же приказал: гранатометы не отстегивать! – закричал разъяренный Игорь.

– Тяжело, автомат тяжело… Она упал с машины.

– Кто она? – удивился теперь уже я.

– Мешок.

– А ты почему не упал? – спросил Марасканов.

– Я за автомат держаль… А вы хотель, чтоб я упаль?

– Хотель! Очень хотель! Лучше бы ты за вещмешок держался. Тетрадзе, ну почему ты служишь в моем взводе? Тупой, самый тупой! – простонал как от зубной боли Игорь.

– Я нэ тупой…

– Ты идиот! Ты самый тупой грузин, ты самый тупой из грузин в Грузии! Нет! Ты самый тупой в мире грузин!!! Даже не в мире, а во всей Вселенной самый тупой грузин! – прокричал Игорь.

Солдат удивленно и испуганно слушал эту тираду.

– И он говорит: я не тупой… Нет! Ну скажи, Тетрадзе, почему все более или менее нормальные настоящие грузины откупились от армии и дома сидят, а тебя призвали, да ты еще и в Афган попал. Да еще к нам в роту и, в довершение всех бед, в мой взвод? Тетрадзе, уйди с глаз моих долой. У-у!!! – завыл в бессильной злобе старший лейтенант.

На Марасканова было страшно глядеть. Вся боль и тоска отразились на его лице.

– Тебе плохо, Игорь? Что с тобой? – крикнул я и затормошил его плечи.

– Ничего, пройдет. Ох, и хреново же мне! Как говорится, пришла беда – отворяй ворота. Движок БМП стуканул, нога болит, а теперь еще и этот Тетрадзе. Убил бы собственными руками. Вот чертова контузия, грузинская, ходячая!

Комбат вышагивал вдоль строя роты, посылая проклятия на нас, бестолковых и безмозглых.

– Солдаты и сержанты свободны, остаться только командирам. Федарович, ты куда? – рявкнул Подорожник.

– Дык ведь я не командир, я техник роты, – ответил техник.

– А именно про тебя отдельный разговор. Начнем с тебя. Вышло восемь машин, в строю осталось пять, это что – вредительство? Чем вы занимаетесь в полку?

– Почему пять, все восемь в строю. Все исправны.

– Как это исправны? У одной движок стуканул, у другой – коробка, у третьей – главный фрикцион. Что по щучьему велению исправились?

– Нет, вот этими золотыми руками, с мозолями, исправлено, – и Тимоха протянул Иванычу черные с въевшимся маслом и мазутом костлявые ладони.

– И движок?

– Да, заменили. Так точно!

– Откуда он взялся?

– По старой дружбе в армейской мастерской достал. Начальник БТ-службы армии был когда-то моим зампотехом батальона.

– Ну ладно, с тобой майор Ильичев разбирется. Ты, Бодунов, тоже свободен, поговорим с офицерами.

Когда прапорщики отошли подальше, комбат, нервно шевеля усами, принялся орать и брызгать на нас слюной.

– Это развал, катастрофа! Что с ротой случилось? Во что вы ее превратили? Еще и подствольник потерян! Как это случилось?

– Этот болван, Тетрадзе, полгода сидел в полку дневальным после теплового удара, и вот взяли в рейд на свою голову! – попытался вступиться за Игоря Сбитнев.

– Вы не способны управлять ротой! – рычал Подорожник прямо в лицо Сбитневу, от чего тот стал бледнее снега. – А воспитательная работа, замполит, запущена до предела. Разгоню всех к чертовой матери и бывших десантников, и недесантников.

– А при чем здесь это? – попробовал возразить Игорь.

– Молчать! Бездельники! Убийцы! Вам людей доверить нельзя, вы же их всех угробите! Такую прекрасную роту загубили! Что происходит? Когда этот развал прекратится? Техник – пьяница, командиры взводов – бездельники, замполит – разгильдяй! – бесновался комбат.

– Кто пьяница? Вы меня ловили? – возмутился сизоносый Федарович, который отошел лишь на пять шагов в сторону и все время прислушивался.

От него и правда метра на три несло перегаром. Багровое лицо вызывало желание прикурить от него сигарету или зажечь спичку. Техник продолжал распаляться.

– С-свое дело я знаю отлично, я мастер! – начал заикаться от волнения Тимофей.

– В полку с тебя, мастер, и с других виновных за выведенный из строя двигатель высчитаем. Хватит в бирюльки играть, что ни технарь, то алкоголик, всех на суд чести отправлю!

Стоявший рядом зампотех батальона Ильичев нервно дышал в сторону и хмурился. Было заметно, что тема разговора ему совершенно не нравится, но он не перебивал Подорожника. Комбат же очень уважал этого старого майора и никогда не мешал его образу жизни.

– А за что высчитаете? У меня новый формуляр, все будет оформлено по закону, никаких претензий не будет со стороны бронетанковой службы. Агрегаты установлены, как родные. Какие начеты? Не будет никаких начетов, – продолжал кипятиться прапорщик.

– Разберемся в полку, идите, товарищ прапорщик. Все прапорщики свободны, уходите от греха подальше! Принимаемся за офицерский состав. Где подствольный гранатомет? Молчите? Почему он был в мешке? Почему на машине вашего взвода движок загублен? Работать надо! Это все ваше комсомольское прошлое, товарищ Марасканов. Взводом командовать и воевать – это не на комсомольских собраниях болтать!

– Да что вы все тычете мне этим комсомолом? Я, между прочим, за время службы в десантной роте и спецназе пятнадцать «духов» завалил, а вы только и знаете – форма, порядок, комсомол… Привыкли тут к показухе!

– Что? Да я вас… Да ты… Уф-ф-ф, – тяжело задышал, дергая усами, комбат. – Убийцы! Пятнадцать мирных дехкан убил! Один бывший десантник – спецназовец Тарчук – всех подряд стреляет, другой, тьфу ты черт, – плюнул комбат со злостью на землю… – Ужас! Я с вами еще разберусь! Ох, разберусь! Что творится на свете, как жить? У меня сыну десять лет, через восемь, предположим, ему идти в армию, закончит еще через четыре года училище, и к кому он попадет? Ростовцев – начальник политотдела? Грымов, Марасканов, Ветишин, Острогин – командиры полков? В эти руки я отдам своего сыночка? Загубить свою кровиночку?! Нет, ни за что! – рисуясь, воскликнул Василий Иванович.